Половецкий след - Андрей Анатольевич Посняков

Михаил усмехнулся, скривился, мысленно погрозив сам себе пальцем: «Ну вы, сэр Майкл, даете! Коли уж вас на эту стезю занесло, так пользуйтесь, пожалуйста, юридическими терминами, а не бог весть какими.

Во-первых, уголовные дела не заводят, а возбуждают, во-вторых – не на кого-то, а в отношении, и, в-третьих, еще хорошо бы дополнить – “по признакам состава преступления, предусмотренного статьей такой-то…” Какие такие преступления уже совершил Кочубар? О! Да целую кучу! От убийств до угона транспортного средства – саней. Впрочем, угон ли имел место быть? Скорей уж – предварительный сговор. В чем угодно можно Кочубара обвинить. Опять же – где доказательства?»

Щурясь, сотник взглянул на клонящееся к закату солнце, на длинную черную тень каменной бабы, протянувшуюся, казалось, через всю степь… Ну, не через всю, а через маковое поле пролегла! Значит, часов пять – точно. Скоро – вот прямо сейчас уже – должны были явиться все. С уловом или без… Посмотрим…

Услыхав стук копыт, Михайла приподнялся в седле, увидев внезапно появившихся всадников во главе с урядником Велимудром. Всадники быстро приближались, вот уж стало возможным рассмотреть до боли родные и знакомые лица… весьма опечаленные…

– Господин сотник… – подъехав ближе, поник головою Велька. Рыжая челка его упала на грудь – тоже словно грустила.

Михайла лишь хмыкнул, оглядев воинство:

– Вижу, неудачно…

– Да мы ж его захватили! – встрепенулся урядник. И тут взор его угас. – Но потом…

Сотник вскинул глаза:

– Ускакал?

– Убили… Были вынуждены. Он пытался, да… Кабы не Трофим – так бы и удрал… – махнув рукой, пояснил Велька. – В балке его прижали… взяли на аркан – сам же и запросил пощады! Все улыбался, кивал… А потом резко так прыгнул! Сбил Глузда, и в седло… Хорошо – Трофим… стрелою… Прямо в сердце!

– Ворошиловский стрелок – что тут скажешь… – сотник цинично сплюнул. – Но, вообще-то, всегда командир виноват…

Дернулись, взвились рыжие локоны…

– Так точно, господин сотник…

– Вечером пойдете за наказанием…

– Есть.

Слава богу, Ермилу повезло куда больше. Впрочем, повезло – неуместное слово, в данном случае все рассчитано было.

Они все и явились, вот тут же, всем «десятком», с посыльной Ланой… И пленник имелся – «язык». Только слишком уж юный – лет, верно, десяти. Босой, полуголый – в одних портах. Волосы – соломой, синие глаза сияют, потрескавшиеся губы растянуты в восторженной улыбке… Татуировка не левом плече – какая-то руна. Половцы их знали…

– Кикшмер-обы, куреня кишкмер – раб, – ткнув пальцем в татуировку, перевела Лана.

– Там водопой, за солончаками, – кивнув, Ермил быстро пояснил: – Обмелевшая такая речка. Людям пить нельзя, но скоту… Вот мы и решили – вдруг да кто скот пригонит? На такую-то речку – только самые бедняки… Так и вышло! Этот вон – баранов пригнал… Мы трех прибрали!

Отрок оглянулся на своих парней, весьма веселых… Трофейные бараны, связанные по копытам, висели, словно переметные сумы.

– Молодцы! – одобрил сотник. – Еще и шашлык поедим. Пленника допросили?

– Ну да – Лана с Войшей расспрашивали… Он же по-русски – никак…

Дальше доложила Добровоя:

– Вежа их у старого брода кочует, там земли плохие, большей частью – солончаки. Река же пока полноводна… еще с месяц такой будет. Главный их хан – Конджак – выше по реке кочевье имеет. Дюжина больших кибиток. Скота – без счета. И тысяча воинов.

– Тысяча? – засомневался Михайла. – Что-то для дюжины-то кибиток маловато будет. Поди, врет… Э, бала! Ийи гюнльер!

Сотник перешел на половецкое – тюркское – наречие. Насколько смог выучить. К немалому удивлению сотника, юный пленник его прекрасно понял и что-то затараторил в ответ… Но тут уж не смог понять сам Михаил, да и почти все, кроме Ланы. Та и переводила.

– Зовут его Анчак, он раб у Кикшмера-обы, вождя куреня. Живут небогато. Три кибитки есть – все по четыре колеса, маленькие. Сейчас одни женщины остались, все воины во главе с вождем уехали к этому вот их главному, Конджаку. А уже потом – к Боняку, хану верховному, подадутся… Или куда Боняк пошлет.

– Спроси – он самолично воинов Конджака-обы видел?

– Бала, чокук… Нет! Лично не видел. Только слышал от погонщика Юрепы. Погонщик тоже с вождем ушел.

– Поня-атно… Ну хоть что-то вызнали…

Так же сотник доложил и по возвращении в походный лагерь, в ставку воеводы Охрятьева. Прямо с порога, едва вошел в шатер…

– Хоть что-то, говоришь? – подняв глаза, Федор Анисимович поправил горевшую в серебряном шандале свечку. – А почто глаза сверкают? Давай, давай, выкладывай, «козу водить» со мной не пройдет!

Внимательно выслушав доклад, Охрятьев задумчиво забарабанил пальцами по столу.

– Значит, вот они где – выше по реке… Вежа Кикшмера-обы, говоришь – три кибитки?

– О четырех колесах.

– Понятно… Значит, человек сорок воинов. Иль же на десяток-дюжину меньше. В Конджаковой веже – десять кочевий… Всего выходит четыре сотни человек! Так, Миша?

– Так…

Кивнув, сотник едва сдержал улыбку – все же он оказался прав, сразу посчитав воеводу Охрятьева человеком дельным.

– И вот заметь, Миша, это все – всадники! – озабоченно продолжал Федор Анисимович. – Да ты садись, вон, на сундук-то, не стой… И не молчи! Говори – что скажешь?

– Всадники, – усевшись на походный сундук, сотник устало вытянул ноги. – Четыре сотни обученных и умелых воинов. А уж тактика их известна: поначалу в сечу не ввязываться, напасть, стремительно проскочить вдоль рядов, выпустить на скаку тучу стрел. Потом вернуться и, если возможно прорвать строй, столь же стремительно напасть. Если не уверены – не нападут, ускачут.

– Все так… – покивав, воевода неожиданно улыбнулся. – Смотри, Михайла, ты ромейские слова знаешь? Искусство воинское изучал?

– Изучал. Ничего-то от вас, Федор Анисимович, не скроешь…

– А ты думал! – поднявшись на ноги, Охрятьев прошелся возле столика и скамейки – разогнул затекшие ноги. Откинув полог шатра, выглянул, втянув полной грудью терпкий степной воздух. Обернулся:

– Вечереет уже. Сейчас все на совет явятся. Ты – жди… И думай! Лошадей-то у нас многих потравили… Сотня конников вряд ли наберется. Остальные считай – пехота. Как с ними против четырех сотен всадников? А?

На совете Михаил предложил каре. Построение пикинеров – пехоты, знаменитые испанские терции.

Ну да, это уже войны нового времени… хотя самое его начало! Еще рыцарская конница атакует в полный рост, но уже появились и рейтары с аркебузами и – чуть позднее – с пистолетами. Что для пехоты хуже… Скорее, все ж таки рыцари. Мчащаяся во весь опор закованная в сталь махина с длинными копьями наперевес! Что касаемо половцев…

Правда, сотник пока не выступал