Все дороги ведут в Рим - Роман Буревой

Но тут у них за спиной прекратило рокотать, и снаряды стали рваться где-то далеко. Но кто стрелял – Гай не мог разобрать. Непривычный был свист, незнакомый. И оттого что незнакомый – неприятный холодок потёк меж лопаток.

– По нашим лупят, – выдохнул центурион. – Скоро конец.

Батареи огрызались, но все реже.

Впереди была насыпь – остатки каких-то старых укреплений. Не задерживаясь, десятая когорта уже миновала их и теперь, рассыпавшись, мчалась по ровному полю. Гай вновь остановился и глянул за спину. По тому месту, где он только что лежал, вжимаясь в землю, полз большущий, металлический, серой и коричневой окраски жук. За ним ещё один. И ещё…

– Танки, – пояснил центурион.

Справа от Гая земля лопнула, комья брызнули во все стороны. Гая швырнуло на землю.

– Вставай! Беги! – орал центурион.

Гай встал на четвереньки и, только получив ощутимый пинок пониже спины, поднялся. Но до конца не распрямился, бежал согнувшись, почти что на четвереньках. Иногда полз. Но танки ползли быстрее. Куда как быстрее. Смерть… Ноги почему-то переставлялись очень медленно. И стали тяжёлыми, будто из меди. Смерть ползла следом. Гай вновь оглянулся. Танк уже разметал остатки укреплений. С его гусениц стекала белая пыль. Металлический монстр плевался огнём, неспешно поворачивая башню. И упрямо полз за Гаем.

«А как же Ра?» – подумал Гай. Как танки переправились через реку Ра? Вплавь? Разве танки умеют плавать?!

Впереди меж крошечных бегущих фигурок то там, то здесь поднимались в воздух комья земли. И фигурки падали, и почему-то не поднимались. Гай к ним приближался. Он бежал быстро. Он был отличным бегуном. И даже мечтал об Олимпийских играх. А попал вот сюда.

Подшлемник был мокрый насквозь, струи пота текли по лицу. Жуки ползли в долину… Гай сорвал с головы бронешлем и бросил. Танки уже рядом. И тут им наперерез вырвалась кавалерийская ала римлян. Чёрные холёные лошади, сверкающие броненагрудники всадников. Кавалерист доскакал до ближайшего серо-коричневого жука и рубанул с плеча. На броне осталась полоса. Прекрасная норикская сталь!

Гай, зачарованный этой нелепой картиной, споткнулся и упал. Он смотрел, как командир алы все рубит и рубит мечом броню, а конь его встал на дыбы и в ярости бьёт копытами. И тут из-за танковой брони выскочила маленькая фигурка в синем. Одна, вторая. Защёлкали выстрелы. И командир алы покатился по земле – прямо под гусеницы соседнего танка. Гаю почудилось, что сквозь грохот взрывов и выстрелов он слышит крик и хруст человеческого хребта под гусеницами. А чёрный конь мчался меж танками совершенно обезумевший.

– А где же монгольская кавалерия?

Рядом вновь взметнулась земля. Гая швырнуло в сторону. Сверху сыпались комья земли. Он тут же вскочил. В ушах звенело. Лицо было мокрым. Он поднёс руку к лицу. Ладонь стала красной.

Гай кинулся бежать, ничего не соображая. Бежал он не прямо, а вбок. Он помнил, что ала вылетела справа. Значит, там должны быть ещё римляне. Во всяком случае, он надеялся, что это так.

К своим! К своим!

«Разгром непобедимой римской армии является следствием происков врагов. Это они своими подлыми приёмами ослабили наших непобедимых легионеров, они внесли смятение в стройные прежде ряды. Но час победы ещё придёт. Да здравствует ВОЖДЬ!»

«Акта диурна», 5-й день до Календ июня[28]

Постум скомкал номер «Акты диурны». То, чего он ожидал, произошло. Его армия разбита. Что дальше? Гибель Империи? Что может ждать Империю, если Бенит останется у власти? Только поражение. И ничего кроме.

«Мы ожидали увидеть конницу, а увидели танки…»

Они ожидали! Идиоты! Они ожидали, что монголы пойдут через горы. А они рванули через земли Москвы и Киева, через степи, форсировали Ра ниже Раграда, причём танковые колонны беспрепятственно прошли по мосту. Его никто не удосужился взорвать. Словенские части отошли без сопротивления. Их и не тронули. Идите, ребята, идите, сейчас не до вас. Есть добыча получше. Жирный Танаис и беспомощный Книва. А также бравые легионы под командой Макрина. Танковая армия в сопровождении пехоты, набранной в землях Хорезма, вышла римским легионам в тыл. Цезон Галл попытался развернуть свои соединения, но манёвр захлебнулся в самом начале. Ну а дальше началось избиение.

И что стало с Макрином и Цезоном Галлом? Хорошо бы они погибли! Постум понимал, что гибель этих двоих уже ничего не изменит. А впрочем, нет – лучше бы они остались в живых, чтобы пережить всю горечь поражения. Если, конечно, они способны переживать по какому-нибудь поводу!

Постум прошёлся по террасе. Пурпурная бабочка мелькнула меж цветов. Она и вчера здесь порхала. И в тот день, когда Постум приехал на Крит и сидел уже в темноте на террасе. Странно. Неужели одна и та же бабочка? Разве она может жить так долго?

И вдруг пурпурнокрылая перестала порхать и полетела прочь из сада – прямо и прямо – как никогда не летают бабочки – и скрылась за деревьями. Как будто поняла, что узнана и…

Постум тряхнул головой. Или?

Он двинулся следом. Кажется, она скрылась вон в тех кустах. И вдруг они столкнулись: он и бабочка. Огромные крылья облепили его лицо, и Постум не мог вздохнуть. Но он видел сквозь тончайшие яркие крылья. Видел мир, который казался залитым кровью. Но нет, это не кровь, а свет восхода, слившийся с лучами заката в один неповторимый пурпурный блеск. Цвет рождения, из которого явится мир. И все часы, остановившиеся когда-то, вновь начнут отсчитывать время…

Постум потерял сознание и рухнул на песок.

Очнулся он через час. Он лежал навзничь и смотрел в небо. Бабочка исчезла. Постум провёл ладонью по лицу. Рука его стала пурпурной: все лицо его покрывала пыльца. А затылок был мокрым: падая, он разбил голову о камни.

Он поднялся и побрёл по дороге. Но не знал, куда идёт: возвращается ли в дом Нормы Галликан или, напротив, удаляется. Быть может, бабочка – это пропавшая Туллия? Он с друзьями обыскал каждый камень острова, но не нашёл свою конкубину. Значит, прав Квинт. А так хотелось, чтобы он ошибался. Пора было уезжать. Но Постум выторговал у себя ещё один день на поиски. Последний. И вот этот день истекал. Завтра утром он покинет Крит. Иначе будет слишком поздно. Может быть, и теперь уже поздно. Кто знает? Жаль, что рядом нет Элия: отец с письмом императора отправился во Франкию. Франкия была их главной надеждой. Квинт поехал в Северную Пальмиру и Новгородскую Республику – напомнить о поражении на Калке. Нынешняя дерзость варваров, прошедших через словенские земли, как через свой улус, тоже зачтётся. Гепому достался Египет. Эта последняя поездка была почти безнадёжна. Египет на помощь не придёт: военная авантюра в Африке слишком свежа в памяти. И все заверения Постума мало чего стоят, пока Бенит не утратил власть.