История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1 - Дмитрий Яворницкий

У каждого народа свои нравы и свои обычаи, и чем первобытнее народ, тем устойчивее его нравы и обычаи; народ, стоящий на самой низшей ступени развития, возводит исполнение своих обычаев в культ; народ хотя и более развитый, чем первобытный, но еще не создавший себе определенных законов, живущий только преданиями, считает свои обычаи непреложным законом. Для человека, живущего преданиями, отступить от какого-либо обычая значит потерять честь и навлечь не только на себя, но и на весь свой род и даже на самое общество, среди которого он живет, вечную поруху и вечное бесславие. Запорожские казаки, с их общественным устройством, основывающемся на предании, не составляли в этом отношении исключения. В основе всей казацкой общины их лежал обычай: по обычаю они не допускали в Сечь женщин, по обычаю судили преступников, по обычаю разделялись на курени и паланки, по обычаю собирались в известное время на общие рады или совещания. Общие, или войсковые, рады происходили у запорожских казаков обыкновенно в определенные дни – 1 января каждого нового года, 1 октября, в храмовый праздник Сечи Покров на 2-й или на 3-й день Великодня, то есть Святой Пасхи, а сверх того – во всякий день и во всякое время по желанию товарищества, или простой «сиромы». На войсковых радах обсуждались важнейшие вопросы жизни запорожского войска: о мире и «розмире», о походах на неприятелей, о наказании важных преступников, о разделе, «по лясам», земель и угодий и, наконец, о выборе войсковой старшины. Раздел земель и выбор старшины происходили у запорожских казаков непременно каждый новый год. Вот как это делалось.

Еще за несколько дней до наступления нового года все казаки, находившиеся в зимовниках, на речках, озерах, степях и плавнях и занимавшиеся там кто домашним хозяйством, кто рыбной ловлей, кто звериной охотой, – все спешили, ввиду предстоящего дележа земель и выборов старшины, в столицу своей казацкой общины, Сечь. В самый день 1 января нового года они поднимались на ноги особенно рано, тот же час умывались холодной водой, выряжались в самое лучшее платье – штофные узорчатые черкески, красные с широкими вылетами кафтаны, сафьяновые «червонные чоботы», высокие суконные шапки, пестрые шелковые пояса, вооружались дорогими саблями, пистолетами, кинжалами, ятаганами и спешили, по звону колоколов, в сечевую церковь Покрова Пресвятой Богородицы; отслушав сперва заутреню, а потом и обедню, на тот случай с особенным торжеством и великолепием совершавшиеся, казаки, по окончании божественной службы, выходили из церкви и спешили в курени к обеду. Придя в курень, они молились на иконы, поздравляли один другого с праздником, потом снимали с себя на время дорогое верхнее платье и садилсь за общий стол. Отобедав чем Бог послал и достаточно выпив ради большого праздника «шумной ракии»[446], казаки вставали из-за стола, молились Богу, благодарили своего атамана, куренного кухаря, кланялись один другому, снова одевались в дорогое платье и потом выходили со всех куреней на площадь. В этот момент на сечевой площади раздавался оглушительный выстрел из самой большой пушки: таков был казацкий обычай. Тогда, по звуку пушки и по приказу кошевого атамана всех низовых казаков, войсковой довбыш выносил из своего куреня всегда хранившиеся при нем литаврные палки, затем с палками шел в церковь, брал оттуда постоянно находившиеся там, между всеми войсковыми клейнодами, литавры, выходил из церкви на площадь и бил в литавры для сбора казаков на раду, сперва один раз «мелкою дробью». На бой литавр являлся прежде всего войсковой есаул; он также входил в сечевую церковь, брал оттуда большое войсковое знамя, иначе стяг, корогву или пралор, выносил его на площадь и ставил около церкви. Тут довбыш снова бил в литавры, но уже два раза, также «мелкою дробью». На его бой спешили, точно пчелы на мед, казаки на радную, или вечевую, площадь, к тому случаю гладко выровненную и тщательно усыпанную песком. За простыми казаками выступала на площадь сечевая старшина: кошевой атаман, войсковой судья, войсковой писарь, войсковой есаул, после войсковой старшины – тридцать восемь куренных атаманов и несколько человек войсковых «служителей»: каждый из войсковой старшины нес знак своего достоинства: кошевой – большую палицу, или булаву, судья – большую серебряную печать, писарь – перо и серебряный каламарь, или чернильницу, есаул – малую палицу, куренные атаманы – трости; вся старшина была с открытыми головами, без шапок, «бо на той час шла на площадь, наче на судне мисто». Довбыш, завидя идущую старшину, отдавал ей честь боем в литавры. Между тем старшина, выйдя на середину, становилась на площади в один ряд, друг подле друга, по старшинству своих чинов, и кланялась на все четыре стороны собравшемуся «славному низовому товариству». Товарищество становилось за куренными атаманами, кругом церкви, зачиная правым флангом от кошевого, кончая левым флангом у войскового есаула, в общем образуя огромный круг, или казацкое коло; иногда, при полном войсковом сборе, не вместясь в городке Сечи, некоторая часть товарищества влезала на курени и колокольни, становилась у канавы, поднималась на валы и растягивалась даже далеко вдоль речки. Как и старшина, все казаки, до единого, были без шапок и на поклоны старшины отвечали поклонами. Перед началом самой рады на площадь являлся настоятель сечевой церкви и служил молебен. После окончания службы кошевой атаман объявлял собравшемуся товариществу о цели открывшейся рады:

– Паны молодцы! Теперь у нас новый год; надлежит нам, по древнему нашему обычаю, произвести раздел между товарищами всех рек, озер, урочищ, звериных доходов и рыбных ловель.

– Да, следует, следует! Будем делить, как искони у нас заведено, по лясам, по жребию[447].

После этих слов выступал вперед войсковой писарь, который заблаговременно расписывал по куреням все угодья на маленьких ярлыках, клал в шапку все эти ярлыки, встряхивал их руками и предлагал куренным атаманам подходить к шапке и разбирать ярлыки. Атаманы подходили и разбирали, писарь прочитывал, и что какому куреню доставалось, тем он и владел в течение всего года, до нового раздела – тут споров и прекословий не бывало: атаманы благодарили старшину и становились на свои места. Соблюдалось лишь правило, что сперва получали землю курени, потом войсковая старшина, за ней духовенство и, наконец, женатое население запорожских вольностей: везде холостое товарищество пользовалось преимуществом в правах владения на земные угодья перед женатым сословием; лица, не принадлежавшие к войску, редко получали землю в Запорожье.

Так делилась вся земля запорожских казаков от устья реки Самары до верховья реки Конки и от порожистой части Днепра до устья Буга. Этот ежегодный по жребию дележ земли происходил ввиду неодинакового богатства запорожских урочищ: одни из них были слишком изобильны, другие – слишком бедны. Поэтому, чтобы долговременное владение богатыми угодьями не возбуждало зависти и не подавало повода к раздорам в среде товарищества, их делили каждый год по жребию. В таком случае всяк доволен был доставшимся ему угодьем и не думал завидовать товарищу, которому, по счастью, доставался лучший жребий. Полагают также, что этот ежегодный дележ земель стоял в зависимости и от большей или меньшей опасности со стороны неприязненных запорожцам соседей, так как всяк желал получить себе угодье подальше от южной границы, чтобы быть в безопасности от татар[448].