История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1 - Дмитрий Яворницкий

* * *

В основание настоящего труда легло десятилетнее изучение жизни и военных деяний запорожских казаков, прославивших себя бессмертными подвигами в борьбе за веру, народность и отечество. Вся «История запорожских казаков», по плану автора, выйдет в трех томах, причем первый том посвящен исключительно изображению внутреннего быта запорожской общины, второй и третий тома посвящены фактическому изложению событий казацких деяний начиная с конца XV и кончая второю половиной XVIII века. Главным пособием при изображении судеб Запорожья, помимо печатных южнорусских летописей, польских хроник и различных мемуаров, для автора труда служили писаные документы, разбросанные во многих местах России по государственным архивам и частным хранилищам (в Одессе, Киеве, Екатеринославе, Харькове, Москве, Петербурге, Архангельске, Соловецком монастыре) и так или иначе касающиеся жизни и военных подвигов запорожских казаков. Но кроме архивных материалов в основание «Истории» легло и многолетнее изучение автором топографии Запорожского края: изучению топографии края автор всегда придавал огромное и первейшее значение, и потому, прежде чем взяться за изображение исторических судеб войска запорожских низовых казаков, он много раз объезжал все места бывших Сечей, много раз плавал по Днепру, спускался через пороги, осматривал острова, балки, леса, шляхи, кладбища, церковные древности, записывал казацкие песни, народные предания, вскрывал погребальные курганы и изучал все более или менее значительные частные и общественные собрания запорожских древностей. Во всем этом он руководствовался исключительно любовью к запорожским казакам, зародившейся у него еще с очень раннего детского возраста, когда отец его, грамотей-самоучка, читал ему бессмертное произведение Гоголя «Тарас Бульба» и заставлял шестилетнего мальчика рыдать горькими слезами над страшной участью героя повести. Впечатление детства так было сильно, что привело автора, уже в зрелом возрасте, сперва к пешему хождению, а потом и к поездкам по запорожским урочищам. Эти поездки из года в год повторялись и под конец сделались для него столь же необходимы, как необходимы человеку пища, питье и воздух. Этим обстоятельством объясняется тот страстный тон и те невольные ошибки, которыми проникнут и исполнен первый печатный труд автора «Запорожье», так недружелюбно встреченный рецензентом господином Житецким, но с полной объективностью оцененный известным учено-литературным деятелем господином Пыпиным. В настоящем труде автор старался исправить прежние ошибки и заблуждения и потому в состав его ввел из прежних своих работ только пять глав, да и то в совершенно исправленном и дополненном виде. По примеру прежних изданий автор нашел нужным иллюстрировать и настоящее издание, чтобы сделать его полезным не только для людей, интересующихся одной историей, но и для людей, которые пожелали бы художественно изобразить тот или другой момент из исторической жизни запорожских казаков. В этом случае он пользовался указаниями и альбомами известного художника Ильи Ефимовича Репина. Впрочем, зная по опыту, каких громадных денег стоят у нас, в России, иллюстрированные издания, автор «Истории» не смел бы и мечтать о том, если бы к нему не пришел на помощь просвещенный любитель запорожской старины – землевладелец Херсонского уезда Николай Николаевич Комстадиус. В заключение автор «Истории» не может не привести для читателя отрывка из введения, сделанного в прошлом веке малороссийским летописцем Самуилом Величко в его «Летописи событий Юго-Западной России». «Ласковый читатель, если тебе в настоящем моем труде что-либо покажется зазорным и несправедливым, то, быть может, оно так и есть. Ты же, когда бы тебе удалось достать более совершенных и других каких-либо казацких летописцев, отложивши свою лень и благонравно покрывши в этом деле мое невежество, сообразно с теми летописцами, не уничтожая, однако, и моего ничтожного труда, волен исправить все данным тебе от Бога разумом! Да и трудно человеку «домацатись» во всем правды и знания, и если более ранние описатели казацких деяний в своих трудах ошибаются, то с ними ошибаюсь и я, согласно слову Писания, что всяк человек ложь есть».

Границы вольностей запорожских казаков в разное время и от различных обстоятельств постоянно менялись. Отсюда определить с точностью пределы земли низовых казаков довольно затруднительно, а иногда, при отсутствии каких бы то ни было на этот счет указаний, и совершенно невозможно. Первыми указателями в этом вопросе являются малороссийские летописцы; но наиболее достоверные и точные из них ограничиваются в данном случае слишком общими указаниями: «Поляки, приняв в свою землю Киев и малороссийскую страну в 1340 году, спустя некоторое время всех живущих в ней людей обратили в рабство; но те из этих людей, которые издревле считали себя воинами, которые научились владеть мечом и не признавали над собой рабского ига – те, не вынесши гнета и порабощения, стали самовольно селиться около реки Днепра, ниже порогов, в пустых местах и диких полях, питаясь рыбными и звериными ловлями и морским разбоем на басурман. Польский король Сигизмунд I (1507–1548) прежде всех даровал казакам в вечное владение землю около порогов, вверх и вниз по обеим сторонам Днепра, чтобы они не позволяли татарам и туркам нападать на русско-польские земли. За Сигизмундом I король Стефан Баторий (1576–1586) кроме давнего старинного складового города Чигорина дал в пристанище низовым казакам город Терехтемиров с монастырем, для постоянного жительства в нем в зимнее время»[1]. К сожалению, грамота короля Стефана Батория на пожалование запорожцам означенных земель и городов в подлиннике не дошла до нас; копия же с грамоты, сильно подверженна я сомнению в целом ее виде, ничего не прибавляет к тому, что сказано было по этому поводу малороссийским летописцем: «Передает его королевское величество (1576 года, августа 20 числа) казакам низовым запорожским навечно город Терехтемиров с монастырем и перевозом, опричь складового старинного их запорожского города Чигирина, и от того города Терехтемирова на низ по-над Днепром-рекою до самого Чигирина и запорожских степей, к землям Чигиринским подошедших, со всеми на тех землях насаженными местечками, селами, хуторами, рыбными по тому берегу в Днепре ловлями и иными угодьями; а вширь от Днепра на степь доколе тех местечек, сел и хуторов – земли издавна находились»[2].

С той же неопределенностью границ вольностей запорожских казаков встречаемся мы и шестьдесят восемь лет спустя после смерти польского короля Стефана Батория, когда запорожцы из-под власти Польши перешли под протекцию России, заодно с малороссийскими казаками и их гетманом Богданом Хмельницким. В царской грамоте на этот счет говорится лишь, что запорожские казаки будут пользоваться прежними правами и привилегиями, каковые даны были им от королей Польских и великих князей Литовских[3]. Впрочем, год спустя после этого, в 1655 году, 15 января, запорожские казаки получили будто бы универсал от гетмана Богдана Хмельницкого (дошедший до нас также в копии и также сильно подверженный в общем его виде сомнению), впервые определявший более или менее точно границы вольностей запорожских казаков: «А теперь также владеть им старинным городком запорожским, Самарь называемым, с перевозом и с землями вверх по Днепру до речки Орель, а вниз – до самых степей ногайских и крымских; а через Днепр и лиманы Днепровые и Буговые, как испокон веков бывало – по Очаковские улусы; и вверх по реке Бугу до реки Синюхи; от Самарских же земель через степь – до самой реки Дона, где еще до гетмана казацкого Предслава Лянцкоронского казаки запорожские свои зимовники имели; и то все чтобы ненарушимо вовеки при казаках запорожских осталось»[4]. Слова приведенной копии гетманского универсала оправдываются лишь тождественным показанием границы вольностей запорожских казаков на западной границе, по Бучачскому миру, заключенному в 1672 году, 18 октября, в Галиции: по этому миру польский король Михаил Вишневецкий уступил турецкому султану Магомету IV всю Подолию и Украину, а пограничной чертой владений запорожских казаков определена была речка Синюха, впадающая в Буг с левой стороны[5].