Война или мир - Влад Савин

— Напрасно кричите, ваше величество — сказал Перри — неужели вы так и не поняли, что такое «Асгард»? Считали его своей «патриотической партией», как в России большевики? А, по нашему замыслу, это всего лишь боевая организация, чтобы сражаться, когда русские оккупируют эту страну. Когда вас уже не будет в живых — исполняя наши приказы. Они конечно, патриоты — но наши патриоты, а не ваши. Потому, никто сюда не войдет и нам не помешает — ваша гвардия получила наш приказ.

Он обернулся к доктору — Гриффит в ответ приподнял в руке чемоданчик. С лекарствами — зачем?

— Один укольчик — продолжил второй секретарь посольства — этим же препаратом безутешные хозяева усыпляют своих домашних питомцев, так что ваша смерть будет безболезненной и быстрой. А еще, неотличимой от сердечного приступа. Даже если след от инъекции заметят — поверят объяснению мистера Гриффита, что он, случайно оказавшись рядом, хотел вас спасти и ввел стимулятор, но было уже поздно.

Перри ухмыльнулся, волчьим оскалом. И сразу маска дипломатии спала с его лица.

— Мой босс — тут он взглянул на Ханта — сказал, на мое усмотрение. Что значит, я решаю, оставить вас живым или нет. Даю вам последний шанс — вот еще один экземпляр вашего отречения, подпишите!

Хокон вспомнил слово «полукороль». Сказанное итальянской шлюхой с московского радио — и подхваченное уже газетами всей Европы. Подписать и уйти — так и оставшись в истории «полукоролем»? Ради двух, пяти, десяти лет — сколько еще ему осталось? Да и какая это будет жизнь, у отставного полукороля?

— Будьте вы прокляты! — прорычал Хокон Седьмой — идите в ад!

И никакого оружия под рукой. Разве что вот это пресс-папье? Но громилы уже навалились, скрутили руки, как преступнику! А врач-убийца раскрыл чемоданчик, достал шприц.

— Минуточку! — сказал посол США — не в нашем присутствии. Неудобно как-то — и если после спросят, лгать будет грех. Особенно под присягой.

И направился к двери. Британец, так и промолчавший весь эпизод — за ним.

— Постойте! — прохрипел король — Улаф тоже с вами? Он знает?

Улаф, сын и наследник — опора и надежда Норвегии. Самых благородных кровей — тоже урожденный датский Глюксбург, а по матери, внук британского короля Эдуарда Седьмого. Чемпион Олимпиады 1928 года по парусному спорту. В эту войну занимал высокий пост в эмигрантской норвежской армии, был другом Франклина Рузвельта и многих американских политиков и военных, имел награды, «Легион Почета» США, «Баню», «Подвязку», Викторианский крест, от англичан. В сорок четвертом вступил в освобожденный Осло вместе с британским десантом, принял капитуляцию немцев. Сорок семь лет — зрелый политик, самый возраст для короля.

И — ярый америкофил и англофил. Благоразумный и высокообразованный, как эти джентльмены.

— Ваш сын, истинный патриот Норвегии — ответил Перри — состоит в «Асгарде» с самого его начала. И он считает, как патриот — что для блага страны и народа будет лучше так, как хотим мы. Но не беспокойтесь, для него, как и для всех, вы умрете от сердечного приступа. После напряженной беседы между нами — факт ее скрывать никто не будет, в отличие от содержания. В вашем возрасте не следовало бы так волноваться!

— Дурачье, торгаши! — закричал король — знаю, вы всегда хотите «воевать, когда будем готовы»! Но разве можно быть готовым к Рагнареку?! А это именно он, битва между светом и тьмой, свободой и тиранией, цивилизацией и коммунизмом! Вы никогда не будете готовы — а этот мир обречен, может он и протянет еще сколько-то, но дальше будет лишь хуже! Может, мы и проиграем — но это шанс! Слышите, вы!!

Он кричал — уже в закрывшуюся дверь. А врач умело и привычно делал свою работу. Рукав разрезать (это ведь логично, при оказании помощи больному?), и укол.

Лучше не отдавайте своих домашних питомцев на усыпление! Потому что подобные препараты парализуют дыхательные мышцы, а сознание остается до конца! И смерть становится подобна погребению заживо — боли нет, а не вдохнуть… так что умер король Хокон Седьмой быстро, но не легко!

Ну а если бы он подписал отречение? Это бы не изменило ничего. Просто Джон Перри, кадровый сотрудник ЦРУ, исполняющий обязанности второго секретаря посольства, считал, что алиби лишним не бывает. И можно было сказать, в ответ на неудобный вопрос — зачем убивать того, кто уже отрекся? Так ведь опасно — тот, кто однажды проявил своеволие, может взбрыкнуть еще раз! Наследник гораздо более предсказуем, с ним иметь дело будет куда легче!

Никто не обратил внимание на телефонный аппарат с повешенной трубкой — и с горящей лампочкой селекторной связи. А на том конце слушал генерал, командующий ВВС.

Он не состоял в «Асгарде». И прежде всего подумал, что надо срочно возвращать бомбардировщики. Так как союзники не поддержат — а значит, шестьдесят пять экипажей, по восемь, или по десять человек в каждом, будут просто брошены на убой.

Поздно. Передовые эскадрильи уже пересекли границу русской зоны. И в эфире уже звучало — нас атакуют «миги»!

Шаг был сделан.

Через три года к генералу, на тот день занимавшему пост военно-воздушного атташе в посольстве Норвегии в ГДР, на одном официальном мероприятии подойдет его хороший знакомый, немец. И скажет:

— Господин Аронсен, завтра вы получите приказ из Осло, немедленно вернуться. Не спрашивайте, откуда у нас эта информация — но мы знаем также, что с высокой вероятностью, живым мы вас больше не увидим. Мы могли бы с пониманием отнестись к вашей просьбе о политическом убежище — но как вы понимаете, не бесплатно. Нам хотелось бы знать, что происходит, и за что вы приговорены? Если решитесь — вы знаете мой телефон. Честь имею!

Приказ был получен. И Эгиль Аронсен, со скандинавской неторопливостью все обдумав, набрал номер, попросил встречи. Герр из Штази был точен и с полным пониманием отнесся к просьбе норвежца, содействовать в вывозе в безопасное место его семьи.

За которую после тоже был предъявлен счет, в виде просьбы оказать некоторую услугу. И бывший генерал Эгиль Аронсен выступил публично, и в газетах, рассказав, чему был свидетелем, кто и как убивал короля Хокона Седьмого.

А отозвать домой его должны были по совершенно мирному поводу. Но это, наряду с тем, что Аронсен ранее был послан в ГДР как носитель некоего секрета, подальше от рук союзников, стало известно товарищам из Штази. Дальше — уже дело техники.

И был скандал, последствия которого кругами разнеслись по всей Европе.

Северная Норвегия, аэродром 2го гвардейского ИАП СФ. 20 сентября 1950.

Эту войну лейтенант Плужников едва не проспал.

Накануне в клубе показывали кино. «В списках не значился», все уже видели раньше, но какие еще развлечения в дальнем гарнизоне? После Плужникову пришлось отвечать на подколки, не родственник ли он — да вы что, ребята, это ж художественное произведение, вымысел! Хотя сходство в биографии есть — отец Саши Плужникова, как и у героя фильма, красным кавалеристом был и с басмачами воевал, но после пошел в авиацию, дослужился до подполковника, и погиб в сорок втором. Мать тоже детским садом заведовала, но не в Москве, а в Ленинграде. А сам Саня, 1926 года рождения, был призван в октябре сорок третьего (прим. авт. — соотв. истории, постановление Госкомитета Обороны. Правда, там же указывалось, что семнадцатилетних призывников надлежит отправлять в войска тыловых округов — ЗабВО, ДалВО, ЗакВО, в войска ПВО и учебные части, а не в действующую армию), в военкомате сыну погибшего летчика пошли навстречу и отправили в ШМАС (школу младших авиационных специалистов), шесть месяцев обучения, как раз под конец войны. А еще через год, как отличнику боевой и политической, дозволили подать заявление в летное училище, и вот, лейтенант ВВС прибывает к новому месту службы.