Рождество каждый день - Милли Джонсон

– Как давно я так не наедался, – сказал Чарли, смутившись, когда из него вырвалась длинная, довольная отрыжка.

Робин взглянул на него, и его сердце, казалось, заколотилось в груди. На впалых щеках Чарли появился румянец, и Робин не мог вспомнить, когда видел его в последний раз. За последние месяцы Чарли исхудал, и ему понадобилась новая одежда, потому что ничего не подходило. Тот спросил Робина, стоит ли так тратиться, и Робин пришел в ярость от одной только мысли об этом и повел его по дорогим магазинам.

– Идеальный обед, – отозвался Робин. – Все просто прекрасно.

Идеальный пузырь, в котором все было хорошо, и он хотел бы задержаться в нем надолго.

Камин испустил залп тресков и хлопков, словно требуя внимания.

– Ах, какой чудесный огонь, – сказал Джек.

– А нам как раз некуда идти, – добавил Чарли.

– Мы шли, в Авмор, – напомнил Робин и слегка вздохнул. Чарли там ждала любая роскошь, которую бы он захотел или в которой бы он нуждался. Робин позаботился об этом.

– Там не было бы ни на йоту лучше, чем здесь, – произнес Чарли с довольной улыбкой. – Я бы не услышал грубых шуток о Рудольфе и его новогоднем полене, не выиграл бы свой личный кусок какашек снеговика из хлопушки и даже не узнал бы, за что можно любить пастернак. Даже отель «Чиприани» в Венеции сейчас кажется мне удручающе скучным по сравнению с этим, а ты знаешь, как мне там нравится.

– Та шутка про новогоднее полено была отвратительной, – усмехнулся сквозь негодование Робин.

Мэри вернулась с десертными тарелками и стала расставлять их на столе.

– Я чувствую себя полным блаженства, – сказал Чарли, потирая живот. – Я набит до отказа прекрасной едой и вином, мне тепло до самых костей, а музыка радио Брайана как успокаивающее оливковое масло в моих ушах. Я не чувствую абсолютно никакого дискомфорта и, если бы я заснул в этом кресле и не проснулся, думаю, я был бы счастлив уйти.

– Не смей, черт возьми, Чарли Глейзер, – предупредил его Робин.

– Пожалуйста, только не до пудинга, Чарли, – сказала Мэри, добавив мягкое назидание и от себя. – Люк разложил все эти вишенки на трайфле специально для тебя.

Чарли понимал, что они знали правду, но при этом не осторожничали с ним. Он был просто одним из них, полноправным членом «Шестерки Фигги Холлоу», таким же особенным, как и остальные, но не более того, и это казалось до чудесного нормальным.

– Сходи принеси шампанского и запиши это в блокнот, Робин, – попросил Чарли. – Сегодня у нас должно быть шампанское.

Робин не протестовал. Он старался воплотить любое желание Чарли. Под баром был холодильник, в котором стояли различные вина. Робин заглянул в него.

– Здесь есть пара холодных бутылок. Хотя и не совсем «Дом Периньон»[63].

– Идеально.

– И оно розовое. Подойдет?

– Так даже лучше!

Робин взял с полки шесть фужеров и положил в один из них коктейльную вишенку. Он пошел в ногу с Бридж, которая выносила из кухни трайфл. Тем временем Люк, остановившийся с подносом у бара, облил рождественский пудинг бренди, прежде чем поставить его в центр обеденного стола.

Робин откупорил шампанское и, аккуратно разлив его по шести бокалам, раздал их.

– Разве ты не должен поджечь пудинг? – спросил Джек.

Люк поднял бокал шампанского[64] в сторону Бридж.

– Не смей, – ответила она, прищуривщись.

– Я думаю, что на Новый год поджигают телячий рубец, – сказала Мэри, – насчет пудинга не уверена, но если топпинг подходит…

– Почему бы и нет, давайте подожжем пудинг, – предложил Джек.

Люк чиркнул спичкой, поднес ее к политой бренди поверхности пудинга, и появился призрак голубого пламени.

– А теперь тост за пудинг, – сказал Люк, а затем обвел стол рукой, в которой держал бокал. – И за нас. За самый эклектичный, но радостный набор странников, с которыми только можно застрять здесь. Пусть любовь найдет и сбережет вас, и пусть в ваших сердцах каждый день будет Рождество.

Все подняли свои бокалы и стукнулись ими о бокалы остальных.

– Итак, у нас есть ромовый крем, коньячное масло и сгущенка. – Люк предоставил на выбор варианты к пудингу.

– Я буду все три, – сказал Чарли. – И трайфл сверху.

– Холестерин! – рявкнула Мэри, которая чувствовала себя немного неважно.

– К черту холестерин, – отмел Чарли, потянувшись за кувшинчиком с заварным кремом.

Робин не стал с ним спорить. Чарли любил поесть. За годы совместной жизни они посетили лучшие рестораны по всему миру. Когда Чарли заболел и потерял аппетит, Робин почувствовал, что неотъемлемая часть его любимого умерла раньше него. Чудодейственное лекарство, которое прописали Чарли, вернуло ему любовь к еде и к жизни, ведь для него эти две вещи шли рука об руку. Он так оживился, что Робину захотелось поверить, будто врачи ошиблись и он поправится, нужно только дать организму шанс исцелиться и питаться правильно. И поэтому Робин штудировал книги по питанию, составлял меню, уповал на суперпродукты, крестоцветные овощи, цельное зерно, нерафинированную и органическую пищу в отчаянной надежде вернуть Чарли к жизни. Но фаршированный перец не мог вызвать на его лице такую же улыбку, какую вызвал рождественский пудинг.

– Поместится ли в меня еще немного пудинга? – задалась вопросом Бридж, которой казалось, что за последние полчаса ее вес увеличился вдвое.

– Конечно поместится. У женщин есть второй желудок, предназначенный специально для этого, – сказал Люк.

Так говорила Кармен в ресторанах. Она всегда ела десерт. О достоинствах заведения она судила именно по качеству десерта. Это была одна из забавных мелочей, которые Люк любил в ней. А в ней было много забавных мелочей, которые он любил.

– Великолепный пудинг, Люк. Ты сам его приготовил? – спросил Чарли.

– Нет. Согласно этикетке, это еще один продукт с фермы Холлибери. Они, должно быть, снабжают паб своей продукцией.

– Наверно, это местный фермерский магазин, – сказала Бридж. – Могу попробовать найти его по дороге домой. До сих пор все блюда оттуда были на высшем уровне.

– В этом районе есть деревушка под названием Холлибери, – произнес Чарли. – Там каждый год устраивают первомайскую ярмарку. Я помню, как мама взяла меня с собой и я выиграл плюшевого медвежонка в ларьке с игрой «поймай утенка». Боже, я совсем забыл об этом. Как же много лежит там, в глубинах нашего разума, и ждет, пока что-то вытащит эти воспоминания наверх.