Чаша гнева - Александр Борисович Михайловский

в кабинет к бывшему Великому князю вбежал его камердинер Василий Челышев и сообщил, что по проспекту Императора Павла Первого16 и Адмиралтейскому мосту всторону дворца проехали два грузовых авто, светящих в ночи ацетиленовыми фарами. Ничего хорошего такой ночной визит местным обитателям не обещал. Полгода назад, после завершения июльского кризиса, Временное правительство тоже обрушило репрессии не только на взбунтовавшихся большевиков, но и на не причастных ни к чему монархистов и в первую очередь на членов Дома Романовых.

И точно: на площади Коннетабля неизвестные авто свернули на Екатериновердерский17 проспект инаправились прямо к Дворцовой площади. Накинув на плечи шинель, бывший Великий князь вышел на парадное крыльцо навстречу опасности. Поступать иначе он считал для себя невместным. Если его хотят убить, то пусть делают это скорее, лишь бы не видеть творящегося вокруг ужаса. Тут-то все и случилось...

Когда оба грузовика уже свернули с Екатериновердерского проспекта на Дворцовую площадь, с неба упал луч бело-голубого света, буквально пригвоздив к земле головную машину, полную вооруженными людьми в матросской форме. Через мгновение чуть в стороне от первого вспыхнул еще один луч, накрыв второй грузовик. Треск моторов стих, и в наступившей тишине с небес громыхнул глас: «Сдавайтесь! Вы окружены!».

Матросики в кузовах машин матерно загомонили и, скинув с плеч винтовки, открыли беспорядочную стрельбу во все стороны, но большей часть все-таки в сторону зависших в небе летательных аппаратов странных округлых форм, светивших на них прожекторами. Несколько пуль свистнули неподалеку от бывшего Великого князя и его спутников. Впрочем, продолжалась эта вакханалия недолго. Прошло секунд пять, и стрельба прекратилась, потому что приехавшие на грузовиках начали корчиться и падать там, где стояли, после чего с обеих сторон Дворцовой площади из темноты уверенной походкой вышли вооруженные люди, одетые в зимнее обмундирование неизвестного образца.

- Наверняка это они, люди из отряда господина Серегина, - выдохнул Джонсон, - а вон те штуки в небе до икоты напугали кайзера Вильгельма.

- Возможно, ты и прав, Джонни, - сказал Михаил, глядя, как от общей группы вооруженных пришельцев отделяются четверо и направляются к входу во дворец.

И если трое из них были одеты в ту самую военную форму неизвестного образца, то на четвертом была длинная русская кавалерийская шинель с виднеющейся из отворотов красной подкладкой и сбитая на затылок генеральская фуражка. Чем ближе эти люди подходили к бывшему Великому князю и его окружению, тем сильнее становилось очевидно, что этот генерал - не кто иной, как еще один Михаил Александрович Романов. Бывший Великий князь от этого открытия буквально остолбенел. С господином Серегиным, будь он хоть три раза чудотворец, встретиться для того, чтобы выслушать ультиматум или приговор, он был согласен, а вот «другое я» его собственной личности, уверенное в себе до наглости, пугало его внутреннюю сущность до дрожи в ногах. Впрочем, и спутники того второго Михаила Романова тоже оказались не так просты, как казалось с самого начала. Чем ближе они подходили, тем заметнее становились нимбы над их головами: бело-голубые у двоих, и багровый, как адское пламя - у третьего человека, который, приблизившись на десяток шагов, оказался... дамой.

Бывший Великий князь набрался храбрости, сделал шаг вперед, отделившись от своего окружения, и спросил:

- Господа, чем обязан столь позднему и неожиданному визиту?

- А разве ты, Миша, еще не понял, что, если бы не этот поздний и весьма неожиданный визит, то и ты и твои домашние со слугами через некоторое время оказались бы мертвы, а Гатчинский дворец разграблен? - вопросом на вопрос ответил второй Михаил Романов. - Кстати, позволь представить тебе Сергея Сергеевича Серегина, Божьей милостью самовластного Великого князя Артанско-го, Адепта Порядка, Специального Исполнительного Агента Творца Всего Сущего, по полному праву носящего титулы Защитника Земли Русской и Божьего Бича, а также православного священника отца Александра, голосом которого иногда глаголет сам Господь, и госпожу Нику, с боевым позывным Кобра - магиню Огня категории «Темная Звезда» и Адепта Хаоса. Я сам - это и в самом деле ты, только из четырнадцатого года, где теперь, после визита Сергея Сергеевича, все отличается от того, что знал ты. Австро-Венгрия там разгромлена вдребезги, Германия согласилась на почетный мир, а русская армия с боями вышла в непосредственные окрестности Константинополя и готовит решающее наступление на Кавказском фронте. Как говорит жених нашей племянницы Ольги, жить стало лучше, жить стало веселее.

- Ну что же, - сказал бывший Великий князь, которого вдруг охватило чувство, что все теперь будет хорошо, - прошу пройти в дом, господа. В моем кабинете вести подобные разговоры гораздо удобнее, чем тут под открытым небом, на пронизывающем ветру.

Четверть часа спустя, там же, кабинет Михаила Романова

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Когда вслед за нами в кабинет бывшего Великого князя попытался просочиться его секретарь, я нахмурился и сказал:

- Эта встреча предназначена только для персон первого ранга, мистер Джонсон, а вы к таковым не относитесь. Отец Александр является тут Голосом Бога-Отца, госпожа Кобра - это моя левая рука, вместе с которой мы прошли через множество славных дел, Михаил Александрович Романов из четырнадцатого года представляет тут всех своих родственников из того мира... а вы, простите, кто такой?

Хозяин кабинета хотел было открыть рот, чтобы возмутиться, но его «другое я» из четырнадцатого года сказал:

- Так надо, Миша, можешь мне поверить. После этого разговора ты сам решишь, о чем рассказать своему секретарю, а о чем умолчать, и стоит ли вообще рассказывать ему хоть что-нибудь.

На этом вопрос был замят, и после того, как мистер Джонсон покинул помещение, я наложил на запертую дверь Печать Тишины. При этом мои люди, оцепившие дворец, имели приказ брать под арест любого, кто в столь поздний час попытается покинуть Гатчину, даже если для этого потребуется применять вооруженную силу. Если этот деятель сядет в «роллс-ройс» и попробует рвануть в Питер, к своему куратору мистеру Бьюкенену, то так будет даже лучше. Меньше возни. Вряд ли с четырнадцатого года его роль поменялась хоть в малейшей степени, а потому судьба его в любом случае должна быть печальна.

Однако первым разговор начал не я, а Михаил Александрович из четырнадцатого года.

- Ну, Миша, ты и учудил, - сказал он. - Не принял трон после Ники, после чего все окончательно понеслось под откос...

- А ты бы на моем месте