Музыканты и мстители. Собрание корейской традиционной литературы (XII-XIX вв.) - Коллектив авторов

тобой? Ты трудишься уже несколько дней. Ты работай, но не забывай отдыхать.

– Я совсем не устаю. Буду вот так сидеть, а ты говори. Уши у меня есть. Разве я не услышу?

Тогда этот противный сынок захихикал, схватил женщину и попытался усадить ее, развернув в другую сторону. Женщина приняла строгое выражение лица и стала укорять:

– Хотя мы и близкая родня, все же женщина – это не то же самое, что мужчина! Почему ты ведешь себя подобным образом, не соблюдая этикет?

В это время наместник, приложив глаз к щели в двери, посмотрел внутрь и, увидев лицо «Женщины-Счастья», очень обрадовался.

А женщина, разозлившись, раздвинула створчатую дверь, вышла на заднее крыльцо и переполнилась гневом. В это время со стороны переднего крыльца послышался мужской голос:

– Я впервые вижу такую необычную красоту. Даже среди столичных красавиц непросто найти подобную.

Тогда Кильнё впервые поняла, что с наместником связаны какие-то тайные замыслы. У нее перехватило дыхание, сознание помутнело, и она упала в беспамятстве. Через некоторое время она поднялась.

На следующий день, как только наступил рассвет, женщина прямо заявила, что немедленно отправляется домой. Только тогда дядя рассказал обо всем и принялся уговаривать:

– Тот человек, господин Син, – сущая беднота! Ему много лет, и скоро он отправится в могилу. К тому же, дом у него далеко. Он ушел и ни разу не приходил сюда. Совершенно точно, он бросил тебя! Подобной тебе молодой женщине с красивой внешностью разве не разумно и естественно выйти замуж в дом богатого человека? Наместник нашего уездного города молод. Он – известный военачальник и, говорят, у него прекрасные перспективы «на десять тысяч верст». А ты ждешь человека, к которому нет доверия. Разве можно так ошибаться в своем моральном долге?

Так соблазняли ее разными сладкими речами и обольстительными словами, даже угрожали, но «Женщина-

Счастье», переполнившись гневными мыслями, яростно сопротивлялась, не думая о том, что она по положению – лишь незаконная дочь от наложницы.

Так называемый дядя не знал, как поступить и, убоявшись провиниться перед наместником, посовещался с сыновьями и вместе с ними накинулся на женщину. Схватив, ее тянули вперед и толкали сзади, пытаясь увести за собой. В итоге заперли в маленькой комнатке. Дверь крепко закрыли на замок, не выпускали ее и лишь подкладывали еду, рассчитывая на то, что, когда наступит день свадьбы, они смогут запугать Кильнё и силой заставить выйти замуж за наместника.

«Женщина-счастье» то громко рыдала, то обрушивалась с бранью и несколько дней не прикасалась к еде.

Она стала изможденной и обессиленной, с трудом держалась на ногах. Увидев, что в комнате лежит необработанная конопля, она крепко обмотала ею свое тело от груди до ног, подумав, что так сможет защитить себя от надвигающейся угрозы. Но потом передумала:

«Уж если суждено напрасно погибнуть от рук разбойников, лучше умереть, убив их собственными руками, и так отомстить врагу. Поэтому нужно принимать пищу, пусть и против желания, восстановить свои силы».

Сначала Кильнё, находясь в заточении, улучила момент и завладела кухонным ножом, спрятав его за поясом, так, чтобы никто не узнал. Затем женщина составила план действий и сказала дяде:

– Я до смерти изнемогла. Я сделаю так, как пожелаете, поэтому прошу, прежде всего, дайте мне побольше еды, чтобы наполнить обессилевший от голода живот.

Хоть дядя и засомневался в услышанном, все же обрадовался в душе, приготовил много риса, в избытке добавил овощей, мяса и рыбы, и все это просунул в отверстие, сделанное в двери, словно еду, тайком передаваемую заключенному. Затем он стал всячески успокаивать женщину.

Через два дня после того, как Кильнё начала принимать пищу, к ней вернулись силы. Как раз на поздний вечер этого дня была назначена свадебная церемония.

Только когда наместник зашел в гостевую половину дома и ожидал начала свадьбы, дядя в первый раз отпер дверь и позволил «Женщине-Счастью» выйти наружу. Еще находясь в комнате, она сначала вся сжалась в напряжении, а потом, как только открылась дверь, схватила кухонный нож, выскочила наружу и стала изо всех сил вонзать его. Сначала закричал старший сын, вышел наружу и упал. Кильнё громко кричала, высоко подпрыгивала и, не глядя на то, стар или млад, мужчина или женщина, взмахивала ножом в направлении каждого приближавшегося к ней и рубила налево и направо. Разве мог кто-нибудь осмелиться выйти навстречу, чтобы противостоять такой силе? Лбы были разбиты, лица порезаны, весь пол в крови. И не оказалось силача, кто бы отважился встать и остановить «Женщину-Счастье». У наместника, как только он увидел это, душа ушла в пятки, он не смог сдвинуться с места, чтобы убежать из дома, а только стоял, ухватившись за кольцо у двери, и трясся от страха. Кильнё изо всех сил стукнула ногой в дверь, а затем, подпрыгнув, одновременно руками и ногами ударила в дверной переплет и разнесла дверь в щепки. Встав напротив наместника, она стала распекать его:

– Тебе, удостоенному высокого доверия государства, поручено управлять этим уездным городом, и ты обязан должным образом любить народ, изо всех сил отвечать благодарностью государю. Ты же напротив, жесток к народу, увлекаешься женщинами, связался с отвратительными людьми этого уездного города и пытаешься силой отобрать у аристократа-янбана его наложницу. Даже собаки и свиньи не делают так. Небо и Земля не потерпят такого. Судьба моя неизбежна – погибнуть от твоих рук. Поэтому ты, мерзавец, обязательно должен умереть. Я убью тебя и умру вместе с тобой!

Сильное слово люто как лезвие ножа, строго как холодный иней. Звук порицания разнесся, сотрясаясь, на все четыре стороны. Зеваки, окружившие дом в сто рядов, все как один прищелкивали языком и вскоре стали восхищаться женщиной. Были такие, кто размахивал руками в поддержку этой особы, а были и те, у кого слезы лились из глаз как из ведра.

В это время дядя и его сыновья спрятались, не осмеливаясь высунуть нос. Наместник, оставшись в комнате один, распростерся навзничь перед Кильнё, и сто раз склонивши голову до пола, взмолился, говоря:

– На самом деле я и смутно не мог представить, что ваше целомудрие столь велико, и что тот негодяй – настолько подлый мерзавец. Я убью его и принесу вам свои извинения. Госпожа, умоляю вас, простите!

Затем наместник позвал служащего из управы, приказал схватить и привести дядю. Наместник посмотрел на пойманного дядю, грозно закричал на него и приказал побить палками, так, что на теле почти не осталось живого места. Только после этого наместник вышел за дверь, перевязал нос и