Пассажир без багажа - Анна Малышева

– А кстати, Боря, почему ты говоришь, что убийца – дурак? Надо говорить – дура, это ведь женщина!

– А я думаю, что женщина не могла такого сделать! – Веско произнесла Ирина, перекрывая гул возражений.

– Да вы что, какая там женщина?! Сами подумайте, что случилось – Елизавете горло перерезали! Где вы видели женщину, которая на такое пойдет?!

– А из ревности? – воскликнула Лена. Она уже была совсем пьяна, и Борис украдкой отодвинул от нее только что налитую стопку. – Из ревности что угодно можно сделать!

– Ты бы могла зарезать из ревности? – поинтересовался Борис.

– Да! – неожиданно ответила Лена. – Любая женщина могла бы!

Ирина попросила ее не говорить глупостей, приведя старую поговорку о том, что в доме повешенного не говорят о веревке. Все снова притихли. Кое-кто вспомнил о неотложных делах и засобирался домой.

Первой ушла кассирша. Она с сожалением покидала теплую компанию, заявив, что они давно уже не сидели по-человечески – работа заела. Но дома ее ждали голодные дети, нужно было срочно соорудить им что-нибудь на ужин. Она напомнила Лене, чтобы та, закончив уборку, тщательно заперла запасной выход и отнесла ключи ей на дом. Один экземпляр ключей обычно хранила у себя заведующая, другой – кассирша. Они всегда договаривалась накануне, кто завтра придет на работу первой, отопрет мастерскую и снимет ее с сигнализации. Но в крайних случаях ключи доверяли даже уборщице – замки были довольно простые, постановка на сигнализацию тоже не отличалась сложностью. В таком случае девушка должна была завезти ключи касирше – та жила совсем рядом, за несколько домов от мастерской, по той же улице.

– Конечно, Татьяна Робертовна, все сделаю. Ведь не в первый раз, – успокоила кассиршу Лена.

Та шутливо погрозила ей пальцем и сказала, что у молодежи ветер в голове. А если мастерскую обкрадут – кто будет отвечать? Напоследок она пожаловалась на своего ленивого супруга и избалованных детей, которые себе даже яйцо сварить не умеют, и ушла, криво подкрасив губы. Походка у нее была нетвердая, и она воинственно размахивала сумкой.

– В самом деле, поздновато… Давайте по последней, дамы, и по домам, – вздохнул Борис. – Кстати, и бутылку прикончим. Лен, ты только все это безобразие со стола прибери.

Он указал на пустые бутылки, стопки и раскрошенное печенье:

– Завтра сюда с утра люди придут…

Лена вдруг прижала пальцы к горящим щекам:

– Погодите! Так вы что – все сейчас уйдете?! А я останусь?! Нет, я не согласна! Я одна кровь отмывать не буду!

– Ну, так берись за дело сейчас! – посоветовала Ирина. – Мы уж подождем минут двадцать.

От страха юная уборщица значительно протрезвела. Лена побежала в подсобку и вскоре вернулась с ведром горячей воды и тряпкой. Она жалобно спросила Бориса, не согласится ли тот смыть пятно? Ведь он вроде пообещал… Тот отмахнулся:

– Да перестань, я пошутил. Я и дома никогда не прибираюсь, еще не хватало, чтобы на работе. И вообще, что ты так психуешь из-за пятна? Что – с кровью дела не имела? Тебе сколько лет-то?

Лена залилась краской и молча откинула занавес. Ирина укоризненно взглянула на своего коллегу:

– Ну что ты смущаешь девчонку! Сам же говоришь – она еще ребенок.

– Ну, не настолько же, – бросил он. – Ладно, давайте выпьем.

За стеной раздалось шарканье мокрой тряпки. У Ирины дрогнула рука, в которой она держала налитую стопку, водка выплеснулась на столешницу.

– Скоро нам всем нужно будет лечиться, – сказал Борис, поглядев на ее бледное лицо. – Ну, умерла она и умерла. Сколько народу умирает! Ты, надеюсь, не веришь в призраков?

– Перестань, – прошептала та. – Не все такие твердолобые, как ты. Я боюсь, ты понял? Боюсь, и все. И эта девчонка боится. И все мы боимся, и ты тоже боишься!

У нее началась истерика. Она выплеснула водку на стол, зажала лицо и зарыдала. Испуганные женщины принялись ее утешать. Надя тоже была очень бледна и твердила, что при первой возможности уволится.

– Не могу я спокойно работать, когда за стеной человека убили, – твердила она. – Мне клиент говорит, какие кадры заказать, а я записываю совсем другие… Сегодня конвертов десять перепортила.

Наташа гладила лаборантку по голове, как маленькую, и пыталась отнять ее ладони от лица. Но та мотала головой и продолжала надрывно всхлипывать. На шум из-за занавеса выглянула испуганная Лена:

– Что у вас еще слуичлось?

– Ничего, – отрезал Борис. – Бабы расклеились, одна ты держишься. Я-то считал, что ты здесь самая маленькая, а это они оказались хуже младенцев.

Лена повыше натянула резиновые перчатки и снова исчезла. Она возилась несколько минут. Было слышно, как она двигает стул. Потом резко щелкнула резина – девушка стянула перчатки, откинула занавес и появилась в дверном проеме.

– Я там кое-что нашла, у плинтуса. Вот, поглядите. Выбросить, или кому-то надо?

Все повернулись к ней – даже заплаканная Ирина, которая никак не могла успокоиться. Девушка протягивала к ним руку, держа что-то на кончике указательного пальца:

– Интересная какая-то штучка. Вроде бы из стекла, но она гнется… Я ее не сразу заметила.

Наташа внимательно рассмотрела то, что протягивала девушка, и пожала плечами:

– Не знаю, что это. Выбрось.

Зато Борис заинтересовался находкой. Ему с трудом удалось взять крохотный полупрозрачный кружочек, вдавленный в середине – тот никак не давался, ускользал между кончиками пальцев.

– Интересно, – пробормотал он. – Как будто от пуговицы? Или, может, от какого-то украшения? Дамы, вам лучше знать, это по вашей части.

Но дамы только переглядывались и пожимали плечами. Наташа повторила свое предложение – отправить находку в мусорное ведро. Эта штучка явно не имеет никакой ценности, да и с уборкой пора закругляться – не сидеть же тут до полуночи! Лена снова взяла свою находку, всмотрелась, и вдруг воскликнула:

– А, я поняла, что это такое! Это же линза!

– Что? – удивилась Наташа. – Какая линза? От фотоаппарата отскочила?!

– Да нет, от глаза! Это контактная линза! – Лена счастливо засмеялась, перекатывая на ладони свою находку. – Я вспомнила, что недавно читала в журнале рекламу. Так там были такие же линзы. И видите – она цветная! Голубая! Вот, предположим, у меня глаза серые, а если я надену эту линзу, у меня станет голубой глаз!

Она вдруг посерьезнела и сжала кулак:

– А знаете, ведь эта штука дорогая. Я читала в рекламе, что она может стоить долларов сто, или даже больше. Если она фирменная. Может, приколоться, попробовать надеть?

Наташа пожала плечами:

– Охота тебе в глаз совать всякую гадость! Она же, можно сказать, из помойки! Надо ее продизенфицировать!