Раневская, что вы себе позволяете?! - Збигнев Войцеховский

Так зачем было рисковать?

Потому что эта была поэзия. Это было искусство.

Однажды к одному актеру, хорошему знакомому Раневской, пришли по доносу: бдительные соседи донесли, что из квартиры актера по ночам они слышат пение «проклятого эмигранта Шаляпина»! На Лубянке актера спасло только то, что он готовился играть в спектакле роль следователя, который разоблачает врагов народа. И вот слушал голос Шаляпина, чтобы угадать, запомнить те нотки, которые бы раскрывали в этом артисте его настоящую «подлую сущность».

Фаина Раневская держала у себя «самиздат» Саши Черного и другие запрещенные в стране книги и по той причине, что она черпала оттуда настоящие чувства и эмоции той поры, что помогало ей самой потом максимально правдиво передать своей игрой атмосферу того времени.

«Они дают мне интонацию и характер», — признавалась она.

Знала, что может быть не просто наказана, но осуждена на долгие годы тюрьмы. И все равно хранила…

Фаина Раневская, как и все женщины, любила кокетничать, особенно в вопросах своего возраста. Что ни говорите, а внешность для актрисы-женщины значит очень многое. Очень часто в ответ на похвалу — как она здорово играла, как держится на сцене, как удивительно энергична, молода ее героиня, Раневская отвечала со вздохом, что, дескать, не знаете вы, какого труда это мне, старой, больной, стоит. Вот однажды прямо на сцене упаду и не встану.

Однажды после спектакля к ней в гримерную пришел старый (действительно старый) театровед. Хвалил актрису, рассыпался в комплиментах. В ответ, как обычно, Раневская стала рассказывать о своем слабом здоровье и весьма немалом возрасте. Ей в то время было шестьдесят.

Помилуйте, улыбнулся театровед и добавил: дай-то Бог иным выглядеть так в их возрасте, как выглядит сейчас Фаина Раневская.

Фаина Георгиевна, не будь она женщиной кокетливой, тут же поинтересовалась: а на сколько лет она выглядит?

Старичок вдохновенно ответил: на семьдесят!

Раневская опешила и прикусила язык. И, нужно отдать ей должное, никогда больше своим возрастом не кокетничала.

Роль миссис Сэвидж с годами стала тяжела для Раневской. И она неоднократно говорила об этом в театре. Будем честны: она жаловалась, но одновременно рассчитывала не на то, что у нее заберут эту роль, а лишь сократят количество спектаклей, ведь сейчас Раневская была занята в еще одном спектакле — «Тишина».

Но руководство театра решило по-другому: спектакль «Странная миссис Сэвидж» давал сбор, выходить с ним реже на публику — терять деньги. И на роль миссис Сэвидж стали подыскивать актрису. Но сделать это было непросто. Единственная, кто пробовал себя в этой роли и справился с ней, была жена Завадского, Вера, но она часто болела и на тот момент находилась в больнице.

А Раневская плакала в своей квартире. Для нее отдать роль, и такую роль, было равнозначно отдать ребенка, взращенного собственной грудью.

Спустя некоторое время Раневской стало известно, что дублера на ее роль нашли — миссис Сэвидж предложили Любови Орловой. Фаина Георгиевна замерла в ожидании: это был некий момент истины для нее. Многолетняя дружба с Орловой подсказывала ей, что ее Любочка откажется от этого предложения, должна отказаться…

Через некоторое время она узнала, что Любовь Орлова была у директора театра. И сказала, что возьмется за роль миссис Сэвидж только тогда, когда ей это предложит сама Фаина Раневская.

Раневская расчувствовалась и опять плакала. Пройдет еще несколько месяцев, Раневская почувствует самую настоящую усталость и почти неспособность играть миссис Сэвидж. И попросит Любовь Орлову взять у нее эту роль…

Фаине Раневской дали наконец-то квартиру. В шикарном доме. Там был лифт, в холле были дорожки и цветы, были швейцары. В этом доме давали квартиры работникам искусства. Позже Фаина Раневская выскажет свою догадку по этому поводу: чтобы власти удобнее было держать всех артистов под своим неусыпным взглядом, она и собрала всех в одном большом доме. Что особенно угнетало Раневскую, так это то, что почти до конца ее дней за этим фешенебельным по тем меркам домом долгое-долгое время совсем рядом будут существовать реальные трущобы: старые, трухлявые деревянные домишки, гнилые сараи и кривые заборы.

Пройдет время, и из этого «актерского» дома исчезнут швейцары, потом уберутся дорожки, пропадут цветы. Но пока — это был шикарный дом, шикарная квартира.

Друзья помогали Фаине Раневской с переездом. Когда мебель и все вещи в коробках и узлах были доставлены в квартиру, она вдруг осмотрелась, забеспокоилась, начала суетливо проверять коробки и узлы. Было видно, что она ищет.

— Что Вы ищете, Фаина Георгиевна?

— Ох, где мои похоронные принадлежности? Это невозможно, если мы их потеряли… Надо найти…

Все бросились помогать в поисках, но толком не понимали, что же это такое — ее похоронные принадлежности. А она спустя некоторое время поисков радостно воскликнула: «Есть! Вот они!» — и показала всем небольшую коробку, в которой лежали ее государственные награды…

Шел 1982 год. Фаине Раневской было 87 лет.

В это время театр поставил новый спектакль по пьесе Островского «Правда хорошо, а счастье лучше». На первый взгляд все было нормально: Раневская спорила с режиссером, вносила правки в реплики и сцены. Работала над ролью.

Но в мае этого года спектакль практически провалился: Раневская забывала текст. И даже не просто забывала — она, что называется, «выпала из роли». Подсказки суфлера и партнеров не помогали — Раневская не могла войти в образ.

В театре все понимали, что в таком возрасте Раневской очень тяжело заучить новую роль. Все знали и то, что Раневская не просто заучивала, она должна была вжиться в образ своего героя. Но возраст…

Все переживали неимоверно, зная, что творится в душе Раневской, которая осознавала всю глубину своего провала, настоящего ужаса, который может настигнуть актера на сцене…

Больше в этой роли Раневская не играла. Со свойственным ей мужеством она призналась самой себе, что новая роль ей не по силам. Это было мучительно осознавать — что пришел самый реальный конец ее творческой карьеры. Изо всех своих сил она стремилась остаться в театре, в искусстве как можно дольше, потому что понимала, знала, что вне искусства она жить не сможет.

У нее осталась та самая, ее последняя роль Люси в спектакле «Дальше — тишина» (иногда сами актеры называли его коротко «Тишина»). И она еще выходила на сцену до самого октября этого года.

Но годы беспощадны. И Фаина Раневская была вынуждена уйти. Уже навсегда. Как она сама и чувствовала, как предрекала, вне искусства она смогла прожить неполных два года.