Семь песен - Томас Арчибальт Баррон

– Терпение, – ответила она, и ее бесплотный голос прозвучал одновременно и внизу, и вверху. Облака стали гуще, мы снизились и сделали вираж вправо.

Риа обернулась ко мне, и на ее лице я прочел ликование. Мы летели на облаке! Мы могли коснуться друг друга, но в то же время чувствовали себя совершенно свободными. Если не считать Бамбелви, который чувствовал себя совершенно несчастным. При каждом резком движении облака его лицо, перепачканное тестом, становилось еще зеленее.

В просвете среди тумана прямо под нами я заметил человеческую фигуру. Нимуэ!

Она быстро шагала по траве, и длинные черные волосы развевались у нее за спиной. В руке девушка сжимала мой посох. Мне даже показалось, что я слышу, как она удовлетворенно бормочет что-то себе под нос. Без сомнения, негодяйка размышляла о том, что посох займет почетное место среди сокровищ ее пещеры. Или о том, как она найдет способ обратить его скрытое могущество себе на пользу. Я хищно улыбнулся. Мы приближались, и на траву упали три бледные тени.

Девушка, очевидно, почувствовала что-то и резко обернулась. Увидев меня и моих спутников, Нимуэ взвизгнула – ведь мы буквально свалились на нее с неба. Прежде чем она успела убежать, я вцепился обеими руками в набалдашник посоха.

– Вор! – взвыла она, в свою очередь, сжимая в руках добычу.

Мы тянули посох каждый в свою сторону, дергали, пытаясь вырвать его друг у друга. Когда Айла снова подняла меня к небу, я увлек за собой бешено извивавшуюся Нимуэ. Спина и плечи заболели от напряжения, но я держался. Воздушные потоки били мою соперницу, и ее тело раскачивалось из стороны в сторону. Но она не желала выпускать добычу. Мы немного снизились, и я заметил среди поля заросли кустов ежевики. Я протащил Нимуэ прямо сквозь них, и острые шипы впивались в ее ноги, рвали платье. Но она, несмотря ни на что, продолжала держаться за посох.

Ладони вспотели, и я почувствовал, что деревяшка выскальзывает из рук. От тяжести плечи невыносимо ныли. Руки начинали неметь. Все это время Нимуэ дергалась и извивалась, изо всех сил пытаясь вырвать у меня посох.

В этот момент мы резко свернули влево и понеслись к нагромождению острых камней. За мгновение до столкновения Нимуэ заметила, что летит прямо на зазубренную скалу. Пронзительно вскрикнув от ужаса, она в конце концов разжала пальцы.

С глухим стуком девушка упала на спину совсем рядом с грудой камней. Я онемевшими руками потянул на себя посох, внимательно осмотрел знакомые отметины. Знак в виде летящих соколов блестел от пота. Я почувствовал себя так, словно мне вернули отрезанную ногу или руку. Посох стал частью меня, он снова был со мной, и в сердце вспыхнул огонек надежды.

Туман сгущался, но я успел бросить последний взгляд на Нимуэ. Она села, злобно сверкнув глазами, забила пятками по земле, как капризный ребенок, замахала на меня кулаками, принялась выкрикивать угрозы и клятвы отомстить. Ее фигура становилась все меньше и меньше. Еще миг – и она исчезла за пеленой белой мглы, и свист ветра заглушил ее пронзительные крики.

Я повертел посох в ноющих от напряжения руках.

– Благодарю тебя, Айла!

– Я всегда рада помочь тебе, Эмрис Мерлин. Ах-х, да-а-а.

Ветер понес нас выше, и вскоре туман начал рассеиваться и превратился в отдельные клочки. Мы поднялись над белым морем, по которому катились бесконечные волны. Туманные корабли с раздувающимися парусами спешили вперед, высоко задрав носы, и врезались в белые призрачные берега. Волны тумана захлестывали нас, вздымались и обрушивались нам на головы, обдавая нас мелкими брызгами.

Я взглянул на Рию. В глазах ее горела радость, не менее сильная, чем ярость Нимуэ.

– Ты была совершенно права насчет нее. Я не знаю, как это получилось, но сначала она, как бы это сказать, смутила меня, завлекла меня. Жаль, что у меня нет твоих… как их назвала мама?

– Ягод, – со смехом ответила она. – А еще их называют инстинктами. – Она расправила руки, словно крылья, и взмахнула ими среди туманного моря. – О, разве это не чудесно? Я чувствую себя совершенно свободной! Как будто я сама и есть ветер.

Я наблюдал за круговоротом облаков, а Айла шептала мне на ухо:

– У тебя тоже есть инстинкты, Эмрис Мерлин. Ты просто недостаточно внимательно прислушиваешься к ним. Но в твоем сердце говорят все голоса: старые и молодые, мужские и женские.

– Женские? У меня? – Я фыркнул, похлопал по ножнам и возразил свистящему ветру: – Я мальчик!

– Ах-х да, Эмрис Мерлин, ты мальчик. Как же это чудесно и удивительно! Возможно, однажды ты сумеешь стать чем-то большим. Сможешь не только говорить, но и слушать, не только пожинать, но и сеять, не только уничтожать, но и творить. И тогда ты, может быть, поймешь, что самая слабая дрожь крыльев бабочки может заключать в себе столько же могущества, сколько дрожь земли, сдвигающей с места горы.

Едва эти слова стихли, как нас подхватил резкий порыв ветра. Мы с Рией столкнулись, а Бамбелви заорал, дергая руками и ногами. Шутовской колпак слетел с его головы и едва не унесся прочь, но Риа успела поймать его. Когда она подхватила шапку, от нее отвалилось несколько кусков теста, и бубенчики нестройно зазвенели.

Мы вылетели из облаков. Стремительно, словно соколы, мы поднялись над расплывчатой завесой. Далеко внизу показалась Финкайра, подобная огромному многоцветному гобелену, расшитому замысловатыми узорами. Я увидел Темные холмы, окутанные тенями. Однообразие бесконечных извилистых хребтов нарушали лишь рощицы кривых деревьев и нагромождения камней. Я увидел малиновую с пурпурным ленту Орлиного каньона, убегавшую на юг. А дальше лежали обширные пространства Ржавых равнин, едва тронутые лучами солнца.

Я наклонился вперед, растянулся на животе на ковре из ветра. Пролетая над далекими землями, я на миг почувствовал себя так, словно я снова превратился в рыбу, словно плыл не по воздуху, а в толще воды. Уносимый невидимыми потоками, легкий, словно бесплотный, я летел сквозь субстанцию, которой можно было дышать.

На севере лежало изрезанное побережье темного полуострова, его оконечность скрывалась в тумане. Внизу сверкали извилистые реки, потом началась холмистая местность. За холмами я с трудом различил смутные очертания зловещего озера Лица. Сердце словно сжала ледяная рука, когда я вспомнил изображение, увиденное в его темных водах, – смертоносный глаз Балора.

Затем сквозь нескончаемый свист ветра я расслышал рокот. Источник звука был где-то впереди, среди заснеженных гор, вершины которых сверкали в лучах вечернего солнца. Грохот становился все громче и громче – как будто сразу несколько лавин сошло в горах. Казалось, что рокочущий звук – неотъемлемая часть этой страны.

Так оно и было. Потому что мы прибыли во владения великанов. Рокот едва не оглушил нас, когда Айла высадила нас на холмике, поросшем невысокой жесткой травой. Этот холмик, торчавший из пологого каменистого склона, был одним из немногих зеленых участков на десятки миль вокруг. Земля под ногами, подобно утесам, окружавшим нас со всех сторон, дрожала от грохота. Или от того, что вызывало этот грохот.