Последние из Валуа - Анри де Кок

– Обязательно, но прежде…

– Но прежде, так как господину Фрике, чтобы попасть в Париж, придется миновать эту компанию, его остановят…

– И вздернут на каком-нибудь дереве.

– В тихом месте.

– А мы получим бумаги оруженосца.

– И его деньги… Прекрасно, шевалье! Великолепно задумано! Просто великолепно! Позвольте заранее вас поздравить: вы человек находчивый, достойный сын своего отца! Тот, кто, безусловно, заслуживает продолжить славу этого великого рода! Хе-хе, мне уже не терпится, честное слово, познакомиться с этими вашими Остатками дьявола. Бьюсь о пари: с этими отважными парнями вы наведем немало шороху в Париже!

И Ла Кош высморкался.

Один сведущий писатель, руководствуясь латинской аксиомой «verba volant» – «И у слов есть крылья», пытался доказать в одной мудреной книге, что слова, произнесенные в Пекине и подхваченные определенными потоками воздуха, могут быть услышаны даже в Париже.

Удалось ли ему это? На это мы не беремся ответить, но зачастую так случается, что, когда друг или враг вспоминает о вас – пусть даже и находясь на большом от вас расстоянии – вы иногда его слова слышите, или по крайней мере их угадываете.

Если есть электричество физическое, то почему бы и не быть электричеству моральному, столь же непонятно быстрому по воздействию, как и первое?

Одно достоверно (возвращаясь к нашему рассказу): когда шевалье Сент-Эгрев и капитан Ла Кош беседовали о нем так, как мы рассказали выше, ехавший по их следам Тартаро – сначала без всякого дурного предчувствия – рассуждал сам с собой так, словно был осведомлен об их собственных мыслях. «Но куда я так несусь? Словно и нет передо мной тех двух негодяев, которые, пусть и не убили меня, возможно, не теперь не очень этому рады! Разумно ли поступаю, рискуя догнать этих мерзавцев? Не только неразумно, но и весьма глупо!

Еще час назад, в порыве праведного гнева, увидев, как они убили господина Орио, я едва не попытался перерезать им горло… Хорошо, очень хорошо!.. Даже мадемуазель Бланш, рекомендовавшая мне быть осмотрительным, не осерчала бы на меня, присутствуй она при той сцене.

Но сейчас… сейчас, когда я должен сообщить господину Филиппу де Гастину такие важные новости, зачем мне встречаться лицом к лицу с господами Сент-Эгревом и Ла Кошем, которые, опять же, видимо, весьма сожалеют, что не отправили меня на тот свет вместе с оруженосцем графини Гвидичелли?

Бррр!.. Тартаро, дружище, сутками раньше или позже ты окажешься в Париже – не так уж и важно. Тартаро, дружище, пусть эти господа Сент-Эгрев и Ла Кош едут впереди тебя, далеко впереди, и ради большей безопасности на протяжении всего пути будь добр не забывать удостоверяться, что то значительное расстояние, которое тебя от них отделяет, ничуть не уменьшается!

Смотри в оба, Тартаро! Речь идет не только о служении славным господам, которых ты любишь, но и возвращении в целости и сохранности к малышке Луизон, которая ждет тебя в Ла Мюре и на которой ты собираешься жениться!

А вот и Гренобль, который эти мерзавцы, должно быть, проехали, дабы поскорее оказаться в Вореппе, где можно сменить лошадей. Ты же, Тартаро, проведешь денек в Гренобле, поужинаешь там, переночуешь, а утром вновь отправишься в путь… Брр!..»

Сказано – сделано. Тартаро остановился в Гренобле, где весь день прогуливался как простой обыватель, осматривая памятники: ратушу, собор, укрепленный замок… И где он купил кожаный пояс, который намеревался использовать в качестве секретного депозитора для своих экю. Под вечер он вернулся ужинать в трактир, где остановился; ужинать и спать. На рассвете, закрепив пояс с золотыми монетами на пояснице, под сорочкой, он вновь отправился в путь. В Вореппе, на пункте смены лошадей, он навел справки.

– Вы не видели вчера утром, между десятью и одиннадцатью часами, двух всадников такого-то роста и сложения?

И он набросал описание примет Сент-Эгрева и Ла Коша.

Описать последнего было особенно просто: невысокого роста, толстый, мясистый, с глазами-буравчиками и красным носом.

– Да-да, мы видели таких вчера утром.

– Что ж, благодарю.

И так повторялось от Гренобля до Лиона, от Лиона до Макона, от Макона до Шалона, от Шалона до Аваллона, от Аваллона до Осера, от Осера до Монтеро и от Монтеро до Льёрсена.

И, дабы удостовериться, что расстояние, которое он намеревался поддерживать между собой и господами Сент-Эгревом и Ла Кошем, остается значительным, Тартаро не ограничивался расспросами почтмейстеров, но расспрашивал также и содержателей постоялых дворов, на которых останавливался…

Как правило, тех самых постоялых дворов, где накануне отдыхали шевалье и капитан.

До Льёрсена все для нашего солдата складывалось хорошо. Никаких препятствий! Никаких засад!

Очевидно, думал Тартаро, видя, что он их не настигает, возможно, даже предполагая – а так оно, кстати, и было, что, задержавшись у умирающего оруженосца, он отстает от них примерно на дюжину льё, Сент-Эгрев и Ла Кош, если и имели какие-то дурные в отношении него намерения, то давно от них отказались.

Но в Льёрсене… Льёрсен, небольшой поселок, где много позднее произойдет знаменитое преступление – убийство лионского курьера[18], – являлся в то время предпоследним пунктом перепряжки лошадей из имевшихся на дороге, что ведет из Гренобля в Париж. Население Льёрсена едва достигало двух сотен душ, которые находились под властью сеньора де Вильпеска, замок которого часто служил охотничьим домиком для Карла IX.

Напротив почтовой станции стоял небольшой, довольно невзрачный с виду трактир, под не очень галантной вывеской «Добрая женщина» – женщина на ней была изображена без головы.

Как бы то ни было, вечером 27 июня – то есть в канун того дня, когда в Льёрсене должен был оказаться Тартаро, – когда Сент-Эгрев и Ла Кош въехали в этот поселок, первым, кто им встретился, был господин Барбеко, правая рука командира Остатков дьявола, который важно восседал на худой кляче, стоявшей прямо посреди мостовой.

В соответствии с полученным приказом отряд встал лагерем в Шарантоне, чтобы встретить командира и составить ему кортеж при въезде в столицу.

Но господину Барбеко, конечно же, так не терпелось увидеть любимого командира, что, передав командование отрядом, укрывшимся в небольшом лесочке, своему заместителю Санфуэну, он направил своего буцефала рысью из Шарантона в Льёрсен, навстречу путешественникам – знаменитым путешественникам.

Господин Барбеко был осведомлен об имени и звании спутника Сент-Эгрева, и вот уже с добрый час он стоял, как мы уже сказали, на карауле посреди деревни, напротив почтовой станции, ожидая долгожданного прибытия… Готовый, когда это прибытие наконец произошло, приветствовать его радостным «ура!». Сент-Эгрев, казалось, был не меньше тронут любезным вниманием своего заместителя, нежели его задорным криком.