Огромный. Злой. Зеленый - Татьяна Новикова

я слышу на самом деле.

— Нет. Нет… — звучный голос свекрови было слышно даже через стенку. — Как нашли тело. Почему тело…

— Мам, кто это? Это про Платона?

— Нет… это Игоря… Петровича, — женщина уже ревела в голос. — Три дня как пропал, как раз перед тем, как я к вам поехала… я думала, загулял. Ну, как ваш отец, бывало… а он… а они… те-ело!

— Подожди, мама, кто такой Игорь Петрович? О чем ты вообще?

— Это ваш… ваш… — женщина говорила, захлебываясь слезами. — Ваш тренер по борьбе. Вы к нему маленькие ходили, помните?

— Мамочка, успокойся, — судя по звукам, Дитрих попытался обнять женщину. Затем раздался грохот, то ли стул упал, то ли стол. — Но при чем тут наш тренер, которого мы не видели уже… Боже, это же сто лет назад было. Почему позвонили тебе?

— Потому что мы с ним… мы с ним встреча-а-аться начали… — Агата Эдуардовна выла в голос.

— Давно?

— С месяца два назад. Маруся… Ну, то есть Мария Дмитриевна, помнишь ее? Ее сын Васечка с вами вместе в школу ходил, лешенок такой симпатичный, позвонила мне и говорит, Васечка женился, детишек нарожали, старший в первый класс пошел. Говорит, дай номер тренера, что с твоими оболтусами занимался, а то в школе внучка задирают. А номера-то у меня не было, ну я и пошла в спортклуб. Мне ж не сложно… А там слово за слово… А Игорь… А теперь…

— Почему ты раньше не сказала, что у тебя кто-то появился?

— Платон знал. Он так плохо отреагировал… Я боялась, что вы тоже будете против…

И снова громкий вой, словно раненого дикого зверя…

Я хотела встать, пойти к ним. Но руки все еще едва шевелились, одеяло казалось камнем, придавившим меня. Голос Агаты Эдуардовны становился все тише и тише, сливаясь с белым шумом в ушах.

Тиканье часов на стене ставило точку за точкой в моих бесполезных попытках окончательно проснуться. Но шум в ушах все-таки взял верх, и я снова погрузилась в сон.

Когда я проснулась в следующий раз, то уже чувствовала себя гораздо лучше. Я зевнула и потянулась в кровати, ощущая приятную расслабленность во всем теле, голова была свежей и отдохнувшей.

— С добрым утром или, точнее, вечером, соня, — Дитрих стоял в дверях, прислонившись к косяку, и улыбался, глядя на меня.

— Я проспала весь день? Который сейчас час? — ужаснулась я.

— Лучше спроси, какое число, — он закусил губу, чтобы не рассмеяться, и этот его жест показался мне невероятно привлекательным.

— Число? — Я резко вскочила с кровати, отчего в глазах тут же снова потемнело, и Дит был вынужден броситься мне на помощь, а то бы я точно упала.

— Ты почти неделю проспала.

— Неделю?! — задохнулась от ужаса. — Это как вообще?!

— Очень просто. Энергетическая кома, неужели не слышала о такой? Ты приходила в себя буквально на несколько минут и опять засыпала, — он покачал головой, помог подняться. — Если бы я не помнил самого себя после пробуждения дара, то забил бы тревогу. Но, увы, концентрация, как и сами твои видения, отнимает много сил, а восстановиться проще во сне. Ты как?

Я покрутила головой, вдохнула-выдохнула. Вроде нормально. Слабость, конечно, дикая, и желудок сжался от голода, но всё остальное в норме. Руки-ноги двигаются, голова ясная.

Я даже готова поесть чего-нибудь. Правда, не уверена, что осилю очередной ужин моей свекрови — попросту не смогу столько в себя впихнуть после длительного голодания. А вот если немножечко…

При мыслях о еде живот тоскливо заурчал. Удивительно, как он за неделю вообще не прилип к позвоночнику.

Дитрих всё прекрасно понял и уверенно сказал:

— Сейчас что-нибудь придумаем. Мама оставила целую морозилку заготовок.

— Она уехала?

Я не спрашивала Дита, сколько дней собирается гостить Агата Эдуардовна, но не думала, что она прилетела сюда на такой короткий срок. По крайней мере, складывалось ощущение, что уж на свадьбе она точно поприсутствует. Да ещё праздничный обед наготовит на сотню персон.

— Да, пришлось. Обстоятельства так сложились.

Дитрих как-то резко помрачнел. Усадил меня за кухонный стол и принялся методично копаться в холодильнике, ничего не спеша объяснить.

А я внезапно вспомнила тот разговор, который казался моим сонным бредом. Плач Агаты Эдуардовны, её слова про тренера Дитриха…

Как его звали? Игорь Петрович?

— У нее погиб мужчина?

— Да. Неужели ты слышала? — обернулся на меня с интересом.

— Урывками. Правда, мне казалось это какой-то галлюцинацией. Как Агата Эдуардовна себя чувствует?

— Уже лучше. Пришла в себя и поехала организовывать похороны. У него совсем никого не было, кроме неё.

— Ужасно… С ним что-то случилось?

— Вроде бытовая смерть. Поехал в лес за грибами, а там сердце остановилось. Поэтому несколько дней найти не могли. Тело обнаружили другие грибники.

Звучало логично и очень банально, только вот тон голоса Дитриха меня смущал. Не чувствовалось в нем уверенности. Он будто самого себя пытался убедить, что в гибели Игоря Петровича нет ничего мистического.

— Вроде?..

Дит развел руками.

— Всё бы ничего, но год назад таким же совершенно удивительным образом погиб предыдущий мамин кавалер. Выпил лишнего и уснул с зажженной сигаретой. Она теперь считает себя «черной вдовой». Еле переубедил, что люди имеют свойство умирать. О, замороженный бульон! — обрадовался мужчина так сильно, будто секунду назад не говорил о загадочной смерти сразу двух мужчин Агаты Эдуардовны. — То самое, что тебе нужно. Сделаю-ка гренки, пока он варится.

— Не переводи тему. Ты считаешь, что это могло быть не случайно?

— Не знаю, — Дитрих зажег огонь на плите. — Никакой связи между ними я не нашел. Кроме того, полгода назад у мамы был ещё один ухажер. Он сам бросил её и жив-здоров. Хотя вот ему бы я лично ноги переломал. Мама после разрыва очень долго в себя прийти не могла.

— А у тебя очень… — я задумалась, как бы корректнее высказаться, — любвеобильная мама. Я в том плане, что у нее за год трое постоянных мужчин было. У моей такого количества за десяток лет не наберется. Случайные связи не считаются.

— Моя мама просто общительная. Она постоянно куда-то ездит, для кого-то готовит, где-то что-то изучает. Ей тяжело жилось с нашим отцом, и сейчас,