Проклятая сабля крымского хана - Ольга Баскова

Женщина не стала уточнять, у какой цели, ступила в его след, медленно заполнявшийся водой, и вдруг что-то грохнуло, обожгло ей плечо, она покачнулась и осела, стараясь сохранить равновесие и не шлепнуться в черную густую воду. Рискуя провалиться по пояс, Ломакин ринулся в гущу камыша, с удовлетворением отметив, что там мелко, по колено. Следующая пуля заставила его нырнуть в траву.

— Сюда! — крикнул он женщине, не зная, что она ранена. Жанна продолжала сидеть, зажимая рукой плечо. Рукав куртки окрасился в темный цвет.

— Никуда идти не надо! — раздался хриплый голос, и оба увидели мужчину в камуфляже, с кепкой на совершенно лысой голове. — И ты выходи из зарослей, иначе я сейчас добью твою даму.

Андрей повиновался, соображая, кто бы это мог быть. Может быть, охотник? Но зачем они ему? Ограбит? Зачем тогда стрелял на поражение?

— Пришла пора нам с вами познакомиться. — Убийца хмыкнул и снял кепку. — Я Михаил Ковалев, один из четырех охотников, пущенных в погоню за вами.

Жанна побледнела как полотно. Андрей опустился с ней рядом.

— О, не спрашивайте, как я тут оказался, — продолжал Михаил — Я сам все расскажу. Видите ли, когда Завьялов рассказал о вас, я подумал: вы не такие простые и тупые, как наши давние клиенты бомжи, и включите мозг, чтобы выбраться живыми. Это было возможно только при одном условии — отправиться через непроходимые болота. Мои друзья слишком изнежены и ленивы, чтобы пуститься за вами по северному пути, но я упорен и всегда достигаю цели. Посему рано утром я и отправился на север, следуя за вами по пятам, но местами сокращая путь. Видите ли, друзья мои, я давно изучил окрестности леса, и неплохо его знаю. Завьялов играет не совсем честно. На его картах изображено не все. Впрочем, может быть, тот, кто их составлял, руководствовался какими-то своими соображениями.

— Что вы хотите этим сказать? — прошептал Андрей.

— Только то, что северный путь гораздо легче, чем кажется на карте, — заверил его Ковалев. — Здесь масса прекрасных тропинок, позволяющих обойти топь, но они нигде не отмечены. Вы шагнули прямо в трясину, я же обошел ее, зная, что наши дороги пересекутся в этом месте. И, как видите, не ошибся.

— Чего вы хотите? — спросил Андрей, приняв деловитый вид. — Убить нас? Выиграть состязание, или как это у вас называется?

— Да, я этого хочу, — подтвердил Ковалев. — К тому же мне достанется сабля как трофей. Завьялов обещал еще кое-что, — он посмотрел на Жанну, на ее грязное лицо и свалявшиеся волосы, — но это меня не привлекает. В качестве доказательства я должен принести ваши рюкзаки. В них есть особая метка, которую может отыскать только победитель. Ну, — он взглянул на большие водонепроницаемые часы, — прощайтесь.

Жанна зажмурила глаза. Нестерпимо болело плечо, и она не задумывалась, что смерть подошла к ней совсем близко. Ломакин пытался торговаться:

— Давайте вы возьмете саблю и рюкзаки, а нас отпустите. Нам все равно не жить в этой стране, так что никто никогда не узнает, что вы нас отпустили. К тому же вы и так победитель.

Михаил покачал круглой, лысой, как колено, головой:

— Не пойдет. Я играю честно. Раз вы не хотите прощаться, давайте ускорим процесс перехода в мир иной. Где сабля?

— Она здесь. — Ломакин положил футляр на склизкую почку. — Смотрите внимательно, как он открывается. Завьялов говорил, что тут заедает замок.

Ковалев оперся на ружье и нагнулся. Все остальное произошло в считаные секунды. Чувство опасности придало Андрею силы, он распахнул футляр, выхватил саблю и полоснул Ковалева по шее. Издав короткий стон, тот, обливаясь кровью, упал в черную болотистую воду. Его сильные длинные ноги немного взбудоражили ил, но вскоре он затих, уставившись в небо серыми невидящими глазами.

— Ты убил его, — прохрипела Жанна. — Господи, ты убил его!

— Ты бы хотела, чтобы было наоборот? — спросил Андрей, стуча зубами. До этого простому инженеру-электронщику не приходилось убивать, и сейчас его трясло. Он подошел к молодой женщине и дернул ее за руку, заставив скорчиться от боли: — Милая, дорогая, мы спасены! Больше нам ничто не угрожает! Даже это болото мельче и безопаснее, чем я думал. Вперед, родная моя. Еще немного — и мы на станции.

Жанна поднялась на ноги и чуть не упала.

— Этот негодяй ранил меня, — сказала она. — И плечо очень болит. Ну почему мы не догадались взять что-нибудь из аптечки?

— Давай я осмотрю рану, — предложил Ломакин. Он осторожно снял с Жанны куртку, пропитавшуюся кровью, и ахнул. Пуля не прошла навылет, она застряла в кости и потому причиняла женщине невыносимую боль. Недолго думая, Андрей стащил с себя рубаху и разорвал ее на лоскуты.

— Сейчас я перевяжу тебя. — Он старался как можно туже перетянуть рану, женщина стонала и плакала.

— Ой, как больно! Будто жжет изнутри!

— Потерпи немного. — Андрей подумал о том, что сейчас был готов взять на себя страдания этой малознакомой и сперва не симпатичной ему женщины. — Потерпи.

Закончив с раной, он заглянул в зеленые глаза Жанны и вздохнул, увидев в них страдание. Как жаль, что он не может взвалить ее на себя! Выбросить саблю невозможно, хотя — видит Бог — он с удовольствием отправил бы ее в камыши. Бросить рюкзаки — преступление, там вода, еда и одеяла.

— Жанночка, — он губами дотронулся до ее грязных волос-сосулек, — милая моя, ты должна идти. Река уже недалеко, там деревенька, где тебе окажут помощь. — Он вытащил из кармана мобильный, надеясь на чудо, но чуда не произошло: связи не было.

— Да, я пойду. — Морщась, она поднялась и сделала несколько робких шагов.

— Это неглубокое болото. — Он смело соскочил с кочки, подняв фонтан грязных брызг. — Не бойся упасть в воду. Просто иди.

Она осторожно поставила ногу на сухую траву, нога провалилась по щиколотку, и Жанна попыталась улыбнуться:

— Действительно неглубоко.

— Я буду рядом.

Они пошли по воде, пугая водяных жуков и лягушек, раздвигая заросли камыша и осоки. Дорога становилась все лучше и лучше, болота постепенно превращались в лужи. Вскоре они ступили на твердую почву леса, заросшую жирной зеленой травой, на которой, как крошечные бриллианты, сверкали капли воды, напоминая Ломакину камни на рукоятке проклятой сабли.

— Я больше не могу. — Жанна почти упала на траву, порывисто дыша. — Мне плохо, Андрей. Кружится голова, болит плечо. И страшная слабость. Я не дойду до деревни.

— Ты должна постараться. — Ломакин схватил ее за руку и поднял. — Нам нельзя тут оставаться. Тебе необходимо продезинфицировать рану. Может быть, в деревне ловит телефон, и тогда мы вызовем «Скорую».

Она горько усмехнулась:

— «Скорую»! Ты в своем уме? Она привезет нас прямиком в тюремную больницу.

— Пусть лучше так, чем смерть, — ответил Ломакин, с ужасом глядя на болезненный румянец на щеках женщины. Он не был врачом, но знал: в таких условиях рана скоро загноится, начнется сепсис…