Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 2 - Борис Яковлевич Алексин

рядно, разостланное на свеженакошенной траве рядом с этим шалашом, с маленькой подушкой и стареньким полушубком. Перед расставанием они ещё раз поцеловались, и Катя прошептала:

– Спи! Думаю, что не замёрзнешь. Подушку я тебе свою отдала.

Борис растянулся на мягком душистом ложе, положил голову на Катину подушку, на которой ещё совсем недавно, только вчера, находилась её голова, и от которой, как ему казалось, всё ещё исходил аромат её волос, пахнувших как-то неизъяснимо приятно. Укрылся шубейкой и, украдкой взглянув на соседний шалаш, в котором спали Андрей и Наташа, и из которого доносился храп мужчины, хорошо поработавшего в поле в течение трудного дня, невольно подумал: «Вот, может быть, скоро и я так с Катей буду спать в одном шалаше!» Так, с этими радужными мыслями он и заснул.

Около пяти часов утра Андрей выбрался из своего шалашика и громким голосом возвестил побудку. Все потягивались и, позёвывая, нехотя поднимались. Задерживаться никто не стал: все знали, что опоздавший может получить в постель добрую пригоршню ледяной стеклянухинской воды – Андрей в этом вопросе был беспощаден. Если и давал кому-нибудь поблажку, то только своей жене Наташе, которая почему-то очень часто болела.

Увидев поднявшегося со всеми Бориса, Андрей откровенно, а может быть, и притворно, изумился:

– Как, и ты уже здесь? Когда же ты успел? То-то я смотрю, Катька никак спать не укладывается, – не смог удержаться Андрей, чтобы не подпустить шпильку.

К Бориному счастью, Катя этого замечания не слыхала, вместе с сёстрами она уже скрылась за кустами, обрамлявшими реку.

– Ты что же, сейчас прямо идёшь в Шкотово? – обратился Андрей к Борису.

– Да нет, – ответил немного нерешительно тот, – я должен вернуться только к завтрашнему дню.

– Вот и хорошо, поможешь немного мне, а то вон у меня одни девки… Правда, Катюха наша ломит за доброго парня, но с мужиком всё же способнее. Хоть замуж бы скорей вышла, взяли бы зятя в дом, вот и был бы у меня хороший помощник, – говорил Андрей, лукаво поглядывая на смутившегося Бориса.

А тот, преодолев внезапное смущение, ответил:

– Что же, я с удовольствием помогу!

– Ну, если с удовольствием, так и совсем хорошо, – улыбнулся Андрей, вытираясь полотенцем после умывания над небольшой ямкой, над которой Наташа только что поливала ему на руки, шею и спину той же самой холодной водой, которая была и в речке. Вслед за ним умылся и Борис при помощи Наташи. Та, поливая ему воду на руки, воспользовалась тем, что муж уже отошёл к разостланному около телеги рядну, на котором был собран нехитрый полевой завтрак, усаживался около него, поджимая под себя ноги, и вполголоса сказала:

– Да вы, Борис, не пугайтесь его, он шутит! Не думает он, конечно, будущего Катиного мужа себе в батраки брать, это он так только!

Борис внутренне очень обрадовался, и совсем не от того, что боялся работы в крестьянской семье, хотя, конечно, никогда и не думал на подобное предложение соглашаться, а тому, что раз Наташа с ним так доверительно заговорила, значит, уже все или почти все считают его настоящим Катиным женихом.

Он также вполголоса ответил:

– Я знаю крестьянскую работу и всегда помогу Андрею, чем сумею, но всю жизнь крестьянствовать, конечно, не собираюсь…

В это время усевшийся Андрей крикнул:

– А ну, девчата, быстро завтракать! Садись-ка и ты скорее, Борис, а там и за работу примемся!

Катя и её сестрёнки в это время занимались утренним туалетом, полощась в холодных и прозрачных струях быстротекущей Стеклянухи, которая у находившейся недалеко излучины образовала неглубокий омуток. Борис удивился, когда через несколько минут увидел входящих на полянку, где находился стан Пашкевичей, троих девушек. Все они были с мокрыми головами, а старенькие ситцевые платьица плотно облегали их, прилипая кое-где складками к мокрому телу. Очевидно, они были надеты прямо на влажные тела.

– Вы, наверно, опять купались! – с укором сказала Наташа. – Простудитесь ведь, оглашенные! Хоть бы ты их, Андрей, урезонил!

Но девушки только весело посмеивались, да, поёживаясь от прохладного ветерка, торопливо рассаживались вокруг рядна.

После завтрака Андрей хотел запрячь в одну из телег старого меринка, прозванного в семье Индюком, но Борис сказал:

– Давай я его сам запрягу!

Андрей удивлённо взглянул на Бориса, но ничего не сказал и молча протянул ему хомут. Борис быстро и сноровисто запряг спокойно стоявшего Индюка, лихо развернулся и, подкатив к палатке, крикнул:

– Лошадь подана!

Андрей, исподтишка наблюдая за работой парня, мысленно похвалил Бориса за быстроту. Подошёл к лошади, опробовал подпругу, осмотрел, как затянут хомут и надета дуга и, убедившись, что всё сделано аккуратно и правильно, спросил:

– Это где же ты так с лошадью обращаться научился?

Борису не хотелось рассказывать про свои жизненные перипетии, да и сделать это быстро было невозможно. Он кратко ответил:

– Да вот так, научился!

– Ну ладно, поедем сейчас с тобой на покос, там у нас несколько копен осталось не смётанных, их надо домой отвезти. Нагрузим воз и отправим в Шкотово, а то мама передавала, что там коровам есть нечего. Катя, ты тут ещё помоги немного, а к обеду приходи на покос, сено отвезёшь домой, там с отцом его на сеновал сложите. Я думаю, тебе сюда возвращаться уже не стоит, окучивание сегодня закончим, до жнива ещё больше недели осталось, постараемся завтра управиться и все вернёмся домой. Надо передохнуть малость, да в баньке попариться. Да и маме надо помочь, а то она там с ребятишками-то, наверно, замучилась совсем, от отца-то, знаешь, какая помощь! Ну, поехали.

Андрей забрался на телегу, Борис туда же взгромоздил свой велосипед. Он решил, что так как покос Пашкевичей лежал на увале сопки, находившейся ближе к селу, чем пашня, то после помощи Андрею он сможет кое-как уехать со своей поломанной машиной в Шкотово. Ему хотелось к вечеру быть дома, тем более что и Катя к этому времени уже будет в селе. Но прежде чем Борис сумел попасть домой, ему пришлось изрядно попотеть.

Андрей, то ли для того, чтобы на самом деле испытать работоспособность своего возможного шурина, то ли для того, чтобы немного посмеяться над «интеллигентом», взявшимся помогать в крестьянской работе, решил парня основательно натрудить.

После того, как они положили несколько навильников на телегу, он сам остался на ней, предоставив Борису подавать для укладки сено. Сено приходилось таскать из копёнок, расположенных шагах в десяти-пятнадцати от телеги. Борис подцеплял большими деревянными вилами солидную охапку сена, тащил её к телеге, а затем подавал Андрею. С каждым разом поднимать охапку