Череп Бетховена. Мрачные и загадочные истории из мира классической музыки - Тим Рейборн

Вера в духов, привидений и жизнь после смерти представляется неотъемлемым компонентом человеческой культуры. Вряд ли возможно найти хоть какое-то человеческое сообщество, в котором ни на одном этапе его существования не было вообще никаких верований, связанных с бесплотными духами. Некоторые считают, что метафизические устремления и вера в загробную жизнь заложены в нас от природы. Такие идеи когда-то – видимо, очень-очень давно, – могли быть нам полезны в качестве механизма выживания. А споры о том, имеют ли они под собой какие-то реальные основания, наверное, не закончатся никогда.

На долю музыкального мира, как вы, вероятно, догадываетесь, тоже приходится своя часть историй об одержимости духами, общении с мертвыми и загадочных проявлениях потустороннего. Ниже следует лишь небольшая выборка из сотен, если не тысяч, существующих подобных легенд. Пусть скептики морщатся, а доверчивые верят, но некоторые из этих историй настолько волнуют кровь, что невольно задумываешься, что же все-таки скрывается там, за гранью нашего повседневного восприятия.

Розмари Браун, родившаяся в 1916 году в семье электрика и поварихи, внешне была совершенно обычной женщиной. Она жила в Лондоне, родила двоих детей, овдовела и ничем не привлекала к себе внимания. Однако у нее якобы имелся необычный дар. Розмари утверждала, что с самого детства общается с умершими композиторами, которые нередко диктуют ей свои новые произведения.

Первым, кто явился ей, был Ференц Лист. Ей тогда было всего семь. Она не знала, что это за человек, пока через десять лет не увидела его портрет, но описывала его как мужчину с длинными седыми волосами в черном одеянии. Именно так выглядел Лист в старости, поскольку закончил жизнь священником. Он сказал ей, что когда-нибудь поделится с ней музыкой. По-видимому, мать и бабушка Розмари считали себя медиумами, поэтому она, наверное, не слишком удивилась, когда с ней заговорил дух.

Как бы то ни было, она не придала большого значения этому видению, вышла замуж и стала растить детей. Только в 1964 году визиты покойников возобновились, причем на этот раз весьма активно. Она пострадала в результате несчастного случая на кухне, где работала, и, пока выздоравливала, решила снова начать играть на фортепиано. Раньше она уже училась игре на этом инструменте, но несколько раз бросала. Тогда Лист и пришел к ней вновь, и он, по ее словам, привел за собой других композиторов. На протяжении более чем двадцати лет она получила множество посланий из галактики звезд классической музыки, и каждая из них дарила ей свои «новые» произведения, чтобы она представила их миру. Проблема заключалась в том, что музыкальные способности Розмари были ограничены, и она практически ничего не знала о теории музыки и композиции. Она не могла импровизировать или играть наизусть. Она честно признавалась, что не может сыграть многие из пьес, продиктованных ей, просто потому, что они были слишком сложны технически.

Среди работ, которые она получила с того света и записала, были длинная соната и двенадцать песен Шуберта, фортепианные пьесы Шопена, десятая и одиннадцатая симфонии Бетховена (!), а также его новые сонаты. Также ее навещали Бах, Рахманинов, Брамс, Григ, Дебюсси, Шуман, а позже – недавно скончавшийся Стравинский, который, видимо, очень хотел продолжать работать и не собирался давать такой мелочи, как смерть, помешать ему в этом.

У каждого из этих великих людей был свой метод передачи своих сочинений Розмари. Шопен и Лист предпочитали водить ее руками по клавишам, и она могла записывать последовательно по несколько нот. Бетховен и Бах сами диктовали ей ноты, но этот метод ей не нравился, так как она не слышала, как эти произведения должны звучать. Она рассказывала, что Шопен смотрел с ней телевизор, и ему очень не понравилось то, что он там увидел. Кстати, она также утверждала, что Бетховен после смерти перестал быть глухим и выглядит не так мрачно, хотя однажды он весьма разозлился, когда кто-то позвонил в дверь и помешал им. Шуберт любил петь ей свои новые песни, правда, как замечала она, «у него был не слишком хороший голос».

Как же отнеслись к этой, мягко говоря, фантастичной истории люди? Нет нужды говорить, что голоса скептиков были сильны, а у прессы наступил праздник, хотя, как правило, даже те, кто смеялся над Розмари, делал это беззлобно. А что сказали композиторы, дирижеры и музыковеды? Как это ни странно, кое-кто с большим энтузиазмом воспринял сочинения, которые ей якобы были надиктованы. Хефциба Менухин, сестра Иегуди Менухина и превосходная концертная пианистка, находила их впечатляющими и считала, что Розмари не врет, потому что работы написаны «совершенно в духе этих композиторов». Британский композитор Ричард Родни Беннетт также защищал Розмари. Он рассказывал, что как-то застрял в работе над одной из своих пьес, но Дебюсси, через Розмари, подсказал ему весьма удачное решение. В интервью журналу Time он утверждал: «Если все это – фальшивка, то просто изумительная; чтобы такое придумать, нужно было долгие годы тренироваться… Есть и ужасные вещи, но есть и просто чудесные. Лично я не смог бы подделать Бетховена».

Правда, так думали не все. Андре Превин, на тот момент дирижер Лондонского симфонического оркестра, заметил, что, если бы эти произведения были подлинными, они должны были бы остаться на полке. Леонард Бернстайн сказал, что «купил» бы одну из пьес Рахманинова, но остальное не произвело на него особого впечатления. Алан Рич, музыкальный критик журнала New York, считал их просто низкопробными переработками существующих пьес, хотя он слышал лишь записи более простых композиций.

С другой стороны, Питер Кейтин, известный пианист и уважаемый интерпретатор Шопена, сделал музыкальные записи некоторых продиктованных работ Шопена и остался весьма впечатлен. В 1969 году BBC попросила Розмари сесть за фортепиано, связаться с Листом и попросить у него какую-нибудь короткую пьесу. Лист согласился. Розмари отказалась исполнять ее из-за технической сложности, но когда ее позже изучил специалист по Листу, то сказал, что это произведение действительно очень напоминает стиль композитора. Когда в 1970 году были сделаны записи некоторых произведений, Розмари попросила известного музыковеда сэра Дональда Тови написать к ним комментарии. Он с удовольствием согласился и высказался следующим образом:

Самое занятное здесь то, что Тови сам скончался в 1940 году, но она утверждала, что регулярно общается с ним.

Так что же было на самом деле? Честно говоря, мы не знаем. Розмари изучали разнообразные психологи и музыканты, и ни у кого не сложилось впечатления, что она намерено пыталась обвести всех вокруг пальца. Некоторые предполагали, что у нее были скрытые музыкальные способности, которых она сама не сознавала, или что, возможно, в юности она была более талантлива, но заблокировала это в себе в результате какой-то травмы. Другие подозревали, что у нее был вполне живой сообщник. Но факт остается фактом: некоторые из произведений действительно были превосходными, в то время как другие – весьма посредственными, чего, вероятно, и стоит ожидать от любого композитора, у которого бывают свои взлеты и провалы. В середине 1980-х посещения призраков закончились, а здоровье самой Розмари начало ухудшаться. Она умерла в 2001 году, унеся тайну с собой в могилу.