Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения - Станислав Геннадьевич Малкин

истинных джентльменов, членов парламента, двора монарха и даже его Тайного совета по другую, эти люди постоянно пересекали культурные границы внутри Соединенного Королевства, обозначая своими маршрутами то промежуточное пространство, которое существовало между историческим передним краем вторжения британского фискально-военного государства в Горную Страну, с одной стороны, и задним планом постепенного отступления принципов клановой идентичности и феодальных отношений горцев, с другой.

Другой любопытный и весьма показательный факт заключается в том, что граф Брэдалбейн (как отчасти и граф Кромэрти) и Эллэн Кэмерон из Лохила, преследуя в диалоге с властью одни и те же задачи приобретения надежного патрона в Лондоне и расширения патронатной базы в Хайленде, определяли военно-политический потенциал феодально-клановой системы в Горном Крае с диаметрально противоположных позиций.

Первый позиционировал себя в роли незаменимого проводника правительственных интересов в Горной Шотландии, акцентируя внимание не только и не столько на своих возможностях в качестве вождя (коим он по отношению ко всему клану Кэмпбелл и не являлся), сколько на своем потенциале в качестве крупного магната, оперирующего в правовом пространстве вассальных отношений и феодальной зависимости.

Не обладая такими возможностями и правами (напротив, скорее принадлежа к коллективной жертве — как клан — территориальной экспансии магнатов из Кэмпбеллов в Горной Стране), второй предельно ясно заявляет, что главным условием верной службы короне является отмена всех форм феодальной зависимости. Свободные от феодальных повинностей, горцы будут обязаны службой только своим вождям и монарху. 10 000 милиционеров, собранных в недельные сроки в случае этого принятия предложения, — отличный результат, если бы он был возможен в реальности.

На практике такая репутация горцев как прирожденных и неукротимых воинов была явным преувеличением, обозначавшим как степень непонимания реалий их социальных отношений за пределами Хайленда, так и желание магнатов и вождей использовать этот дефицит информации, порождавший удобные обеим сторонам стереотипы, в своих интересах. Возможно, именно поэтому, судя по переписке графа Оксфорда с одним из его агентов в Горной Стране, касавшейся пенсий, предназначенных для поддержания спокойствия в Горном Крае, действительное число горцев, которых их вожди обязались выставить в поле в случае королевской в том надобности, так и осталось невыясненным (при этом явно будучи в два раза меньше заявленного). Однако и стоило такое клановое войско, в отличие от феодального ополчения графа Брэдалбейна (и графа Кромэрти), дешево: всего 4000 ф. ст. в год — менее фунта на каждого милиционера из предположительно лояльных кланов Роберта Харли[568].

Как верно отметил Д. Стивенсон, план графа Кромэрти делал положение графа Оксфорда менее прочным. Учитывая, что лорд-казначей стремился скорее к успокоению Горной Страны, формирование милиции из «вигских кланов» неизбежно толкало остальных в объятия тори, а в условиях Шотландии между ними и якобитами часто смело можно было ставить знак равенства (английские тори, к которым принадлежал и сам министр, вообще могли расценить этот шаг как предательство)[569].

Кроме того, Роберт Харли не желал ослабления позиций правительства в Горном Крае, почти точно совпадавших с гарнизонами королевской армии в Хайленде, скорее обозначавшими британское присутствие в шотландских горах, нежели служившими его реальным основанием и границами владений лояльных правительству представителей местных элит. В Лондоне, судя по всему, решили, что друзья правительства в Горной Стране и так верны по доброй воле (в действительности этот вынужденный выбор был обусловлен скорее местными обстоятельствами взаимных притязаний и сотрудничества в отношениях между кланами и магнатами Хайленда), так что пенсии следует распределять среди потенциальных противников (многие из которых были и будут реальными врагами официальных властей), что и предложил Эллэн Кэмерон из Лохила — «не будить спящую собаку» (Д. Стивенсон[570]), и только.

Вместе с тем мотивы лорда-казначея при выборе стратегии умиротворения Горного Края не исчерпывались одними партийными предпочтениями и раскладом политических сил в королевстве. Если внимательнее присмотреться к более раннему и более представительному по масштабу обсуждаемых проблем мемориалу графа Кромэрти о «первейших причинах разногласий в Шотландии», адресованному королеве Анне в связи с ее восшествием на престол в 1702 г., то нетрудно заметить, что автор имел в виду упомянутые им в предложении Роберту Харли «вигские кланы» по той конъюнктурной причине, что виги тогда, пребывая у власти, казались ему более надежными союзниками протестантского престолонаследия (соответственно, его личного положения в иерархии властных отношений в Соединенном Королевстве, Шотландии, Хайленде)[571].

Пятью годами ранее, в 1703 г., будущее Славной революции граф также откровенно связывал с тори (учитывая, что только что взошедшая на престол королева Анна симпатизировала этой партии не только в Англии, но и в Шотландии). Что оставалось неизменным, так это предложение использовать особенности феодально-клановой системы Горной Шотландии с учетом особой роли магнатов.

Бухгалтерия милиции в мемориале 1703 г. была еще более прозрачной и выгодной для казны, чем расчеты Эллэна Кэмерона из Лохила. Феодализм Горной Страны, представленный в сочинении графа Кромэрти 1703 г., предполагал, что «влиятельные лидеры» 4800 «протестантов» Горного Края (умеренных представителей лагерей тори и вигов, верных протестантской монархии и государственной церкви) всегда смогут выставить 2000 вооруженных милиционеров при условии своевременной выплаты пенсий этим вождям и магнатам в 2000 ф. ст. в год[572]. Калькуляция, конечно, уступала более поздним и менее притязательным в финансовом плане запросам младшего сына вождя клана Кэмерон в 1711 г., но, несомненно, предполагала значительную экономию средств по сравнению с более ранними попытками поставить на весьма солидное правительственное довольствие отдельные роты графа Брэдалбейна в 1692 г.

Представляется, что степень лояльности Хайленда переговоры между лордом-казначеем и пенсионерами Эллэна Кэмерона из Лохила стали определять вплоть до смены династии на британском престоле в 1714 г. именно потому, что предложения последнего грозили значительно меньшим количеством посредников в лице магнатов при переговорах с правительством, чем стратегии сотрудничества, определенные государственным секретарем по делам Шотландии Джорджем МакКензи.

Граф Кромэрти, конечно, не преминул указать, что «особое обстоятельство, старательно державшееся в тайне от короны в интересах… фанатиков и тех, кто не желал, чтобы монарх знал свою собственную силу в этом королевстве» состоит в том, что «в шотландских горах есть горцы помимо приписываемых герцогу Аргайлу, маркизу Этоллу и графу Мару». Арифметика лояльности в мемориале Джорджа МакКензи показывает, что его 4800 «протестантов» — это клансмены, ведомые вождями, а не вассалы, руководимые своими магнатами. Впрочем, обе формы социальных отношений могут сослужить короне добрую службу. «Вместе с горцами маркиза Этолла, графа Мара, графа Брэдалбейна и лорда Рэя… связанных с королевой иными [не пенсионными] обязательствами… ее Величество может располагать 4000 хорошо вооруженных и известных своей храбростью людей»[573].

Предложение разделять и властвовать в Хайленде, сдерживая с