Одной ногой в могиле - Джанин Фрост

Он выпрямился.

— Вот именно. Теперь так: у меня есть два способаузнать до последнего проклятого слова все, что наговорила Аннет. Первый — оттебя, по моей просьбе. Второй — выбить из нее. Хотя мой эгоизм внушает надежду,что ты промолчишь, но ради большего блага я готов о нем забыть. Котенок,сколько раз тебе говорить: ты можешь рассказывать мне все. Абсолютно все.Вопрос в том, захочешь ли.

На тумбочке стояла полупустая бутылка джина. Я села на кроватьи осушила ее, прежде чем ответить:

— Ладно! Аннет сказала, что ты — буйный извращенец,который любит женщин минимум по две, особенно живых, ради тепла их тел. Чтооттраханных тобой женщин хватит на население штата и мне никогда тебя неудержать… — Я перевела дыхание. — Что, судя по звукам, тебе былоскучно со мной в постели и что мне никогда не выдержать того, что тебе на самомделе нравится. Еще, что ты половине своих женщин говорил, будто их любишь, идавно бы меня бросил, если бы я первая не сбежала… И что это ее ты облизывалпару месяцев назад.

— Я с нее шкуру спущу! — тихо и яростно проговорилКости. — На твоем месте я бы ее убил. Черт!

Он распахнул дверь:

— Родни, отвези их обратно, а Аннет оставь здесь!

Не потрудившись дождаться ответа, он грохнул дверью. Ярасслышала, как Родни покорно мямлит что-то, а потом все вышли.

— Это правда? — спросила я. — Ты зол на нее,но потому ли, что она лгала? Или за то, что она сказала правду?

Он на секунду закрыл глаза.

— Мне очень жаль, что приходится об этом говорить притаких обстоятельствах, Котенок, но я не собирался скрывать от тебя своепрошлое. Если коротко, все, что наговорила тебе Аннет, — правда. У менябыло много женщин. Очень много. Живых и не живых.

Много! Этого следовало ожидать, учитывая его возраст,прежнюю профессию и убийственную (буквально!) красоту. Но я нуждалась в болееточном определении.

— Обычно пачками? Тысячи? Десятки тысяч?

Кости подошел к кровати и опустился на колени рядом со мной.

— Позволь мне объяснить, что со мной было после того,как я превратился в вампира. Несколько лет я проклинал судьбу, на которую обрекменя Джэн. Но потом сообразил, что с тем же успехом могу наслаждаться смертью.Прежде я знал за собой один талант — постельный. И если девушка желалапригласить в койку подружку, я не возражал. Прошли годы, и я начал убивать тех,кто, по моему мнению, того заслуживал. Скоро достиг совершенства и в убийствах.Думал, что с этими двумя талантами счастлив настолько, насколько имею право.

Так я и жил. И Аннет часто бывала одной из женщин, которых янажаривал. Когда одну, а когда и в компании. Но однажды друг попросил меняотыскать убийцу его дочери. Я проследил за убийцей и его операциями до тогобара в Огайо, где встретил тебя и влюбился. Ты представить не можешь, чем этобыло после столетий… пустоты. Я не думал, что способен любить, но наконецпочувствовал, что могу дать что-то кроме хорошего секса или убийств по заказу.И вот моя верная подруга Аннет пытается отнять это у меня, дразня тебя моимпрошлым в надежде уничтожить твои чувства ко мне!

Мы никогда прежде не обсуждали, как Кости стал наемнымубийцей, да и вообще мало говорили о его прошлом. Я сообразила, что мы, хотяпровели вместе не один месяц, все время гонялись за плохими парнями, а времени набеседы о том, кто мы или кем были, почти не оставалось. Впрочем, нетрудновообразить жизнь, которую описал Кости. К сексу это отношения не имело, нопоследние четыре с половиной года я сама мало могла предложить людям, кромесвоего умения убивать. К концу дня я чувствовала себя очень одинокой.

— Не суди ее так строго, Кости. Аннет тебя любит, вот вчем дело. Мне не по душе твое богатое сексуальное прошлое, но я переживу — еслионо останется прошлым. Однако я никогда не соглашусь быть одной из трех, четырех,пяти… Если ты рассчитываешь, что я со временем привыкну… у нас проблема.

— Кроме того единственного раза с Аннет, о котором яискренне жалею, я, пока мы жили врозь, не касался других женщин. Потому чтоникого, кроме тебя, не хочу. А насчет того, чтобы говорить другим женщинам освоей любви: пока я торговал собой, обычно говорил клиенткам, что их люблю.Такая работа, что поделать! И Аннет тоже говорил. Но после того как пересталбыть человеком, не говорил такого никому, кроме тебя.

Его взгляд был искренним, и потому открытие его прошлогостало не таким мучительным.

— Тогда… все в порядке.

— В порядке? — Кости потянул меня к себе на пол,чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза.

— Да, — выдохнула я, гладя его лицо. — Впорядке!

На сей раз, когда он меня поцеловал, я не отстранилась.

Спустя долгий миг Кости выпрямился:

— Мне все же надо разобраться с Аннет. Ты можешь быть кней снисходительна, но она обманула мое доверие, а такого нельзя спускать.Аннет! — вдруг крикнул он. — Поднимись сюда!

Я пожала плечами; в голове шевельнулась неожиданная идея.

— Делай как хочешь, но у меня другое предложение.Можешь избить ее до крови или… довести меня до такого откровенного шумногооргазма, что у нее уши сгорят. Если ты до сих пор придерживал какие-топриемчики из репертуара бывшего жиголо, ставшего распутным вампиром, давай ихсюда. Одно условие: ты должен превзойти все, что давал ей или кому-то еще,потому что если я не проснусь завтра красной от стыда за все, что тыпроделывал, то сильно разочаруюсь.

Аннет без стука открыла дверь. Кости поднялся и послал ейустрашающий взгляд.

— Мы с тобой еще побеседуем, — с мягчайшей угрозойпроговорил он. И оглянулся на меня. — Потом!

И захлопнул дверь у нее перед носом.

— Хочешь повесить себе на шею мои подштанники?

Его глаза, уже разгоравшиеся зеленью, заставили мой голосдрогнуть:

— У тебя их нет.

Он скользнул ко мне и поднял меня на ноги.

— Следовало бы уверить тебя, что в постели ты ничегомне не докажешь и что я никогда ничьей любовью не наслаждался больше. Но лишьдурак откажется от такого предложения. У меня нет под рукой некоторыхприспособлений, да и невозможно за одну ночь перебрать все способы, какими ямечтал тебя иметь, но одно обещаю… — Он понизил голос. — Утром, когдак тебе вернется способность думать, ты будешь в шоке.

С нарочитой медлительностью Кости принялся расстегиватьрубашку. Я загляделась на его сливочную кожу, открывавшуюся за каждойзастежкой. Закончив, он стянул ее и быстро оборвал оба рукава. Причина этогостранного поступка открылась, когда он чем-то мягким завязал мне глаза.

Все потемнело, и я впилась ногтями в свои ладони. Он хорошопостарался. Потом я почувствовала, как его руки поднимают меня на кровать иснимают всю одежду.