Красно Солнышко - Виктория Гетто

– Не стоит, Путята-жрец. Не станут с тобой люди говорить. Напугал ты их. Да и злы они за вчерашнее – впервые на Совете убивают кого-то. После него – да, можно. Но на Совете кровь пролилась впервые с начала времён.

Оба славянина помрачнели:

– А как же насчёт торговли? Мы хотели посмотреть, что другие племена на продажу и мену выставляют…

Супруга князя вновь озарила шатёр своей улыбкой, пояснила:

– Так то вам и говорить не надо. Идите между становищ, ищите шкуры бизона, тура по-нашему. На них и будут товары предложены. Да и нам бы так же стоит сделать.

При словах этих переглянулись довольно оба мужчины – не заметила молодая женщина, что призналась в том, что уже не отделяет себя от славян, считая себя одной из них, ибо произнесла она «по-нашему…», наречие супруга подразумевая.

– А если мы оба пойдём, отпустишь, лада моя? – молвил князь супруге любимой.

Залилась та краской, словно маковый цвет, кивнула головкой красивой, повязкой женщины родившей, семейной, украшенной по славянскому обычаю. Тихо сказала:

– Храбра возьмите с собой и Слава. Но пусть без жён идут. Не принято тут такое. Все вопросы решают мужчины и вожди…

Доброе Кими посоветовала. Храбр – правая рука князей. Слав – мысли людские читает. Обман раскроет любой. Согласились оба, вышли из шатра, позвали обоих. Те явились тут же, и жёны за ними, как ниточки за иголкой. Йолла в одежде степной, чёрной кожи, в которой искусство езды кочевой по просьбе Брячислава показывала. Мол, если женщины у славов такие, то какие же воины? Анкана лебёдушкой плывёт, красоту свою и кротость показывает. Отучилась уже давно от северной походки, которой тяжести непомерные таскают. Переняла шаг у дев славянских плавный, степенный. Чай, двое уже у неё детишек, а и не скажешь, если не знаешь, – так же красива и стройна, как до родов. Но взглянул строго князь, приказ отдал остаться. А коли чем недовольны, пусть идут в его шатёр да супругу князя спросят, почему нельзя женщинам с ними идти. Лучше пусть возьмут жёны витязей Кими да пойдут к телегам, достанут оттуда шкуры выделанные и разложат товары славянские. Княгиня им покажет, как это делать нужно. Могут с товаром и сидеть – себя показывать да на других смотреть. Притихли обе, и иннуитка и тугаринка, впервые князь свою жену не просто супругой поименовал, а княгиней…

Идут четверо чужаков по большому стойбищу всех племён, смотрят внимательно вокруг. Чувствуют на себе взгляды разные: и любопытные, и ненавидящие, одно понятно – равнодушных нет. Высматривают, кто что привёз из племён, что можно выменять. А что – купить. Острым взглядом отмечают знакомое уже. Или, наоборот, неизвестное. Увидели злаки, которых раньше не встречали. Зёрна жёлтые, крупные на невиданного размера колосе сидят. Рядом такие же колосья, но ещё нечищенные – сверху волосья торчат. Лист зелёный, грубый. Рядом – дроблёная крупа из этих колосьев. Остановились, смотрят. Да как появился возле товара сенека, сразу в сторону отошли. Полюбопытствовал воин, окликнул их, спросил дружелюбно, словно и не погиб вчера их вождь от руки белокожих, почему чужаки не интересуются больше маисом? Путята ответствовал, что ни к чему им время терять – к осени всё знать будут. Пленные расскажут. Вспухли мышцы на щеках воина, но сдержался он, заметив, что лишь осень покажет, каков урожай. Положил руку на пояс, на котором висела дубинка резная. Потом плюнул на землю, ушёл в своё стойбище.

Дальше идут славяне, смотрят товар. Видят соль каменную, которую привезло одно племя с равнин. Запомнили кто, чтобы в будущем менять. Далее прошли – плоды крупные, алые, мясистые. Вышел к ним человек племени пуэбло, пояснил, что название этому плоду – томатль. Но сами они его не выращивают, а выменивают на солнечный цветок у соседей с гор. Показал и сам цветок солнечный, поразив славян до глубины души: чаша жёлтая, с небольшими листочками. Внутри – словно бы семечки тыквенные, но поменьше и чёрные. Их можно и так есть, чистя кожуру и съедая мякоть, можно из плодов и масло давить. Показал бутылочку из тыквы небольшую. Попробовал Путята на палец масло, лизнул, доволен остался. Пригласил на товары славов посмотреть, потому что готово новое племя этот товар покупать в большом количестве. Князю пояснил, что и вкус приятен, и жирно это масло на диво, словно сало кабанье или прочее, – попробовать бы стоило, можно ли жарить на нём и горит ли оно. Согласился пуэбло в гости к новому племени зайти, пошли дальше славяне. Много чего нашли полезного, гостей к себе много зазвали, но поразили их больше всего яблоки земляные, коричневые. Их соседи пуэбло доставили – навахо, выменяв, а точнее, захватив у злобных майя, которые людей в жертву приносят. Пояснили навахо, что плод сей пекут в золе, и вкус у него божественный, достойный самого Маниту, хотя тот больше предпочитает маис. Но ни как выращивать его, ни как готовить ещё не знают они. Военная добыча, потому и не просят много. Позвали вождя навахо. Согласился тот продать яблоки земляные, имеющиеся у него, а за что – придёт к шкуре славов, выберет. Да снова ввязался в разговор прежний пуэбло, поскольку по тому, к чему проявили интерес чужеземцы, понял, что такие же земледельцы белоликие, как и его племя. Улыбнулся доброй улыбкой, сказал, что знает его племя и как сажать этот плод, и как убирать, и как готовить. И коли пожелают славы, расскажет им с удовольствием. Поблагодарили его белоликие, пригласили в гости зайти в их вигвам после Совета. Принял пуэбло приглашение. Обещал на следующий день после полуденного солнца явиться, ибо тоже интересно вождю, что могут ещё растить земледельцы.

В тот вечер Совет быстро закончился, потому как вождям не до рутины было. Быстро решили все вопросы и разошлись. Брячислав даже не понял, с чего тогда собирались, когда можно было и без говорильни лишней обойтись. Едино, что внимания заслуживало, что встал со своего места новый вождь сенека да кинул перед ним свою дубинку крашеную. Толкнула мужа Кими, шепнула, чтобы подобрал. Взял брошенное князь да о колено и хряпнул с размаху надвое. Вздрогнули вожди, а супруга любимая губу закусила. Побледнела даже. Сразу четверо ещё поднялись с места, кинули Брячиславу свои колотушки. Тот на них посмотрел, потом вынул нож свой из ножен боевой, булатной стали, хотел было рассечь, да удержала его руку жена, не дала непоправимое сделать. После объяснила, что, если ломаешь Топор войны, значит, живых людей не оставишь у противника. Закончится битва лишь тогда, когда все противники мертвы будут. Лютое дело. Смертное. Выругался про себя князь, да назад хода нет уже. Каюга, онондага, мохоки и тускарора поддержали братьев по крови. Онайда воздержались. Значит, не против одного племени война будет. А супротив пятерых. Дёрнул Брячислав щекой недовольно, а в душе сомнения – справятся ли? То от Крута зависит. Сколь людей и каких привезёт. Но воевать славяне умеют. Да против стали и конных не попрёшь, и лучники у славов не чета здешним. И в битвах дружина училась драться куда более жестоких, чем здешние меднокожие.

Припечатал про себя решение – справимся! Коль хотят здешние войны – они её получат. Настоящую войну! Коей не видели. То и хорошо, что на примере малом покажут остальным, что значит славов задирать! Брендан-ирландец машины свои наладит, жрецы зелье смертноносное для них изготовят. Собаки засады найдут да дома-стойбища. Ну а конная дружина вместе с закованными в сталь витязями всех вырубят, кто посмеет поднять оружие против нового племени. Так и будет!