Обратный отсчет: Равнина - Токацин

«Уран и торий!» — беззвучно выдохнул сармат, прыжками спускаясь по туннелю. Секунда — и он склонился над зеркальным монитором. Подвес-указатель радиометра подтянулся кверху ещё на одно деление.

— Экран! — отрывисто скомандовал Гедимин, разворачиваясь к реактору. За спиной засвистели генераторы защитных полей, перекрывая туннель. Сармат отодвинул крышку люка. Под ноги хлынул яркий зелёный свет.

Мощность в самом деле возросла на пару процентов — и продолжала расти, пока Гедимин замерял показатели в активной зоне и пристально щурился на твэлы. Выстилка-энергонакопитель заметно потемнела, но ещё не «фонила». Белых вспышек не было, и температура держалась в безопасных пределах — «холодный» реактор еле-еле прогрелся до полусотни градусов.

— Стержни вниз на пару сантиметров, — Гедимин сунул руку под пульт управления, отщёлкивая блокираторы. Плавный спуск стержней был самой сложной операцией и требовал большой аккуратности — куда проще было надавить на рычажки до упора, отключая магниты и роняя стержни в активную зону. Постепенно сбавлять излучение на нужном участке было куда труднее.

— Может, заглушить? — предложил Айзек из-за непрозрачного экрана. Гедимин, не отвечая, следил, как медленно снижается интенсивность излучения. Пара сантиметров ипрона поглотила лишние кванты, реакция чуть-чуть замедлилась.

— Я бы вообще не трогал, — отозвался Гедимин, закрывая люк. Туннель погрузился в темноту — после света реактора поясные фонари и зеркальный монитор казались полудохлыми светодиодами.

— Это чтоб тебе было спокойнее, — сказал он, уступая место у пульта настороженному Айзеку. — Опасности никакой не было. Вот накопитель надо бы разрядить…

— В конце смены, — пообещал Айзек. — Собирался вечером, но с таким ростом мощности… Я думаю — это ещё не предел.

— Подрастёт — ещё отрегулируешь, — отозвался Гедимин. — Хранитель спокоен… Чего ты с ним не общаешься? Он сегодня так и лезет наружу.

— Вот именно, — буркнул Айзек, проверяя, плотно ли пригнаны височные пластины. — Так и лезет. Тридцать кьюгенов — много на одни мозги. И ты лучше заэкранируйся. Целее будешь.

Щупальца хранителя снова потеплели. Ни агрессивным, ни напуганным он не был. Гедимин прислушался к ощущениям внутри черепа и пожал плечами.

— Ему будет скучно без общения.

— А можно мне… — Вепуат поднял руку к шлему. Гедимин перехватил его запястье и крепко сжал. Айзек одобрительно хмыкнул.

— Не сегодня, Вепуат. Слишком сильное излучение. Гедимин у нас привычный, а тебе как бы мозги не сожгло.

— Завтра, — еле слышно пообещал ремонтник, вместе с Вепуатом выбираясь из бункера. Ему было неловко. Вепуат покосился на него и дёрнул плечом.

— Нельзя так нельзя. Я не напрашиваюсь… А что он говорит, когда общается?

Гедимин прикрыл глаза, но не увидел ничего, кроме концентрических кругов зелёного свечения. «Красиво,» — он убрал белесый оттенок и добавил немного синевы. «Но смысл неясен.»

— Ничего, — ответил он. — Никто ничего не понимает.

Снаружи было уже двадцать пять микрокьюгенов. Гедимин оглянулся на барак филков, на душевую, где шумела вода, и стояла волокуша с пустой бочкой. На окраине галдели аборигены. «Заметили излучение?» — сармат быстро оглянулся на реактор. «Хранитель и до них добрался? Надо сказать ему…»

От оглушительного визга зазвенело в ушах. Что за картинки мелькнули перед глазами, Гедимин сам не вспомнил бы, но хранитель, уловив их, мгновенно отцепился и «втянулся» в реактор — по коже даже потянуло сквозняком. Сармат схватился за карманы. «Сколько ампул? Сколько нужно?»

— Флоний! — выдохнул он, разворачиваясь к Вепуату. — Под экран всех! Помоги…

— Чего⁈ — Вепуат ошалело мигнул. Он смотрел мимо Гедимина — в сторону «ободранной» долины. Сармат развернулся за его взглядом и вполголоса выругался. Теперь он видел, что напугало аборигенов. Излучение было ни при чём — они его, скорее всего, и не чувствовали. Вниз по отвесному склону, держась за обрыв двумя парами лап, сползал сааг-туул.

В красном свете притащенных жаровен он выглядел бесформенной чёрной массой. Гедимин шагнул к обрыву, вскинул фонарь, — животное, не реагируя на свет, продолжало перетаскивать массивное тело в долину. Нащупав её дно, сааг-туул рывком опустился на десяток метров, подставляя для опоры передние пары лап, и медленно втащил себя в ущелье. Следом обрушилась небольшая лавина — от манёвров гиганта стронулся пласт гравия.

— Ещё и эти, — пробормотал Гедимин, прижимая руку к наушнику. Животное не реагировало на вопли Скогнов-арбалетчиков, но они всё равно орали, как будто думали, что эту махину можно отогнать криком. Сааг-туул, не поднимая головы, медленно брёл вдоль склона. Сверху на панцире никого не было — охранники «передвижного лагеря», возможно, даже не проснулись, когда он вышел из Сфена Огня в Сфен Земли.

— Здесь он ест, а туда ходит гадить? — Гедимин криво ухмыльнулся, вспомнив кратер, залитый помётом. «Интересно, удобрение уже вывезли? Вывозили быстро, но — вдруг им столько не надо?»

— Греется он там, — мрачно ответил Вепуат. — Гадить будет через неделю. Может, на другом краю мира. У них своеобразный обмен веществ. Надо бы взять анализы после полного выздоровления. Хоть буду в другой раз знать, от чего отталкиваться.

Животное, не заметив, смахнуло подвернувшуюся кучу гравия и побрело дальше. Гедимин сердито фыркнул.

— Нечего ему тут бродить. Кочевники глазеют на шахты, на цеха. Гони их, на кой нам шпионы⁈

— Что тут можно нашпионить? — Вепуат беззаботно махнул рукой. — Давно все всё видели. Даже твой реактор. А мне тем более прятать нечего. Ну, цех. Ну, печи. Думаешь, они печей не видели?

Гедимин поморщился.

— Насуют взрывчатки в твои печи…

Вепуат громко фыркнул.

— При тебе? На глазах у всего лагеря?

…В цеховом ангаре было тепло — оставленные в термоизоляции на воздуховодах «пробои» за ночь прогрели воздух на двадцать восемь градусов. Раскалённые камешки внутри печей выдавали под две тысячи — самая горячая дошла до тысячи восьмисот. Рядом с каждым агрегатом на специальной жаропрочной полке лежал стеклянный пузырь с конусным дном и высокой горловиной. Вепуат вчера провёл четыре плавки