Жестокая одержимость - С. Массери

пытаюсь взять свои эмоции под контроль, но, черт возьми, мне действительно сложно не разрыдаться. Еще две секунды назад я чувствовала, что теряю рассудок, но если сейчас я начну еще и рыдать, то совсем съеду с катушек.

Мысли о деньгах, боли в ноге и новых назначениях врача поглощают мой разум. Вся моя надежда идет коту под хвост, а выставленный счет кажется очень обременительным.

Как нелепо с моей стороны было не подумать о том, что мне придется оплачивать этот визит самостоятельно.

Вместо того чтобы сосредоточиться на Мии, я представляю, как моя мать удаляется от меня, и это разрывает мою душу на части. Я будто предмет, от которого она пытается избавиться, а ветер словно подхватывает меня и возвращает к ней, но лишь для того, чтобы она вновь оттолкнула меня. На самом деле все в порядке. Я понимаю ее намеки. Она игнорирует мои звонки и сообщения, а сама звонит или пишет мне, только когда ей это необходимо, как в случае с Мией или со статьей в газете.

– Кроме того, – добавляет Мия, – идти пешком было бы ужасно.

Она права, и пока я пытаюсь подавить нервный смех, Мия жестом указывает на свою машину, в которую я молча сажусь.

– Ты ведь в курсе, что я ломала лодыжку? – говорит она, когда мы уже отъезжаем от обочины.

– Что? Когда?

– В разгар моей балетной карьеры, когда мне было девятнадцать. Меня пригласили исполнить главную роль в спектакле, и на одной из особенно сложных репетиций я совершила неудачный прыжок. В результате неловкого падения лодыжка не выдержала и сломалась, – она замолкает, а я думаю о том, что, конечно, такие трагические случаи бывают, но я и представить себе не могла, что это произошло именно с ней.

– Я не могла танцевать целый год, – говорит Мия, поглядывая на меня. – Но я очень хотела вернуться, и мне потребовалось три операции, чтобы лодыжка наконец срослась. Я не могу тебе ничего советовать, а просто говорю, что ответ «нет» может быть временным, и все изменится к лучшему, а авария, в результате которой ты сломала ногу, может сделать тебя сильнее.

Я киваю Мии и перевожу взгляд в окно. Вермонт очень красив. Здесь больше снега, чем в нашем городе, и повсюду стоят пышные и темно-зеленые сосны. Глядя на эту красоту, становится ясно, почему ортопед выбрал именно это место.

– Все наладится, – говорит Мия. – Но я заметила, что ты занервничала из-за страховки, это правда?

– Мы с мамой сейчас находимся не в лучшем положении, – вздыхаю я. – Если она узнает о моем визите к врачу, то это будет кошмар, а поскольку я вписана в ее страховку…

– Ты оплачиваешь все сама?

– Да.

Она кивает, а затем смотрит на сложенный в моей руке бумажный лист.

– Записывая тебя на прием, я не знала о вашей с матерью ситуации. Позволь мне позаботиться об этом. Я не могу сделать больше из-за ограниченного финансирования балетной студии, но это… Для тебя – без вопросов.

Она протягивает руку за счетом, и я внимательно наблюдаю за ее движениями.

– Ты не обязана это делать.

– Но я хочу. Я хочу, чтобы ты снова танцевала, Вайолет, и, думаю, всем будет чертовски стыдно, если мир лишится возможности лицезреть тебя на сцене. Просто подумай о том, чтобы рассказать маме о водной терапии, и попытайся найти способ контролировать нервную боль. Я уверена, что некоторые процедуры можно покрыть страховкой.

В моей груди появляется боль, и долгое время я не нахожу слов. В итоге я медленно передаю Мии листок.

Взяв его, она быстро знакомится с выставленной суммой и, кивнув, убирает счет в бардачок.

– Пообещай мне кое-что, – улыбается она. – Как только ты восстановишься, то обязательно позвони мне.

Мия останавливает машину прямо у входа в отель, и, кивнув в знак согласия, я выбираюсь из авто.

– Спасибо тебе за все, – говорю я, наклоняясь и встречаясь с ней взглядом.

– Это звучит как прощание, – хмурится она.

– Мы прощаемся на следующие шесть недель, а возможно, и на больший срок. Кто знает, смогу ли я совладать с болью к тому времени. Возможно, чтобы вернуться в танцевальную форму, мне понадобится еще шесть, или восемь, или даже двенадцать недель.

Эти слова невыносимо горьки и напоминают пепел по вкусу.

– Мы поможем тебе вернуться в форму, – уверенно заявляет она.

Закрывая за собой дверцу машины, я чувствую, как в горле снова образуется тот проклятый ком, который мешает мне говорить. Со слезящимися глазами я добираюсь до отеля, затем называю свое имя портье и, получив ключ-карточку, поднимаюсь наверх. К моему облегчению, игра началась пятнадцать минут назад, а это значит, что я могу побыть одна.

Проведя магнитной картой по сканеру замка́, я вхожу в наш довольно уютный номер. В нем две широкие кровати и занавешенные окна, за которыми открывается живописный вид на горнолыжный склон.

Я сообщаю Уиллоу, что вернулась в отель, а затем подумываю лечь спать, но, к моему разочарованию, раздается сигнал телефона.

Уиллоу: На третьем этаже есть небесный мост [12], по которому ты можешь добраться до стадиона. Пэрис, отвечающая за прием гостей, уже интересовалась, где ты.

Застонав, я встаю с кровати, на которую успела сесть, и через пять минут уже вхожу на стадион. К счастью, Уиллоу ждет меня у кассы и, заметив мое приближение, протягивает билетеру мой билет, а я благодарно улыбаюсь ей, когда он дает мне пройти.

– Как все прошло? Есть хорошие новости? – спрашивает она, и я понимаю, что перестаю улыбаться.

Мое настроение колеблется между надеждой и поражением, причем последнее, увы, берет верх.

– О нет, – говорит Уиллоу, останавливаясь передо мной. – Тебе нужны объятия или хочешь отвлечься?

– Отвлечься, – отвечаю я. – Конечно, мне нужно отвлечься.

– Ладно, – соглашается она. – Тогда пойдем посмотрим, как «Ястребы» надерут задницы каким-то «Рыцарям», хорошо? – Она издает громкий возглас, привлекая к себе внимание окружающих.

У «Рыцарей» красно-белая форма, и все их поклонники тоже носят эти цвета. Мы идем по внешней стороне стадиона, проходя мимо киоска с попкорном, пивом и мороженым.

– Кстати, вау, – бормочу я. – У нас в номере отличный вид.

– Все потому, что этот город буквально помешан на хоккее, – качает головой Уиллоу.

Я воздерживаюсь от замечания о том, что это относится и к Краун-Пойнту, просто мы лучше скрываем свое безумие.

Мы занимаем свои места, и я замечаю, как Пэрис поворачивается, чтобы посчитать присутствующих, а когда я показываю ей средний палец – хмурится.

– А она серьезно относится к своей работе.

– Девочки в танцевальной группе не