Миг расплаты - Худайберды Диванкулиев (Дивангулыев)

Она остановила мотоцикл. Положила на могилу цветы, поклонилась. Потом полила дерево. И долго сидела на скамеечке, что-то шепча, о чем-то советуясь, И листья тутовника, шелестя от тихого дуновения ветра, словно отвечали ей от имени Гараоглана: "Спасибо, спасибо!"

Всю ночь боролась Акгыз с нахлынувшими сомнениями, которые то накрывали ее волнами отчаяния, то погружали в зыбкий сон призрачных надежд. Тем не менее утром она была преисполнена решимости.

Когда Акгыз прибыла в районное отделение милиции, там шло совещание, обычная пятиминутка, длившаяся, как правило, около часа.

Акгыз решилась подождать в приемной начальника, где, кроме секретарши, молоденькой девицы с крашеными желтыми волосами, выпуклым лбом и манерно выпяченной грудью, никого не было. Девушка нимало подивила Акгыз. Она одновременно стучала на машинке и смотрелась в зеркало, установленное на подоконнике. Видимо, она допускала ошибки, потому что с укоризной, обращенной к самой себе, покачивала головой. Акгыз, не выдержав, подошла к ее столику, взяла зеркало и поднесла к ее лицу.

— В одной руке двух арбузов не удержишь, милая. Вот, гляди на себя сколько хочешь.

Девушка не обиделась, наоборот, мило улыбнулась и, взяв из руки Акгыз зеркало, положила его на подоконник.

Машинка заработала веселее и под ее монотонный стук Акгыз забылась в своих неотвязных мыслях.

Совещание вскоре кончилось. Дверь, обитая черным дерматином, открылась. Первым вышел младший сержант, доставивший мотоцикл и вещи Гараоглана. Увидев Акгыз, он запнулся на приветствии, покраснел и виновато опустил глаза. Неловко и даже как будто бы пристыжено вели себя с Акгыз и другие сотрудники. Трудно им было смотреть в глаза жены погибшего товарища. Да и Акгыз, не ожидавшую встретить стольких друзей Гараоглана, расстроили их сочувственные, виноватые взгляды.

Секретарша позвала ее в кабинет. Едва Акгыз переступила порог, начальник, стремительно поднявшись из-за стола, шагнул ей навстречу. Он бережно пожал руку Акгыз, усадил на стул, почтительно склонившись, осведомился о здоровье, о состоянии вообще.

— Ничего, — сказала Акгыз, — все нормально.

— Вы уж нас простите, — оправдывался начальник, — редко навещаем вас, но дел невпроворот.

Начальник отделения, грузный, седой подполковник, был знаком с Акгыз много лет. От Гараоглана она слышала о нем только хорошее, да и люди о нем дурно не отзывались. Знала Акгыз, что через год подполковник собирается на пенсию, и что сердце у него больное, ненадежное. Поэтому она неодобрительно посмотрела на пачку сигарет, за которой привычно потянулся он, и тут, верно, заметив ее взгляд, убрал руку, возможно, посчитав неудобным курить в присутствии женщины. Вместо этого он нажал черную кнопку на краю стола. В двери показалось сияющее лицо секретарши.

— Эмма Васильевна, нельзя ли чайку?

Видимо, чай был приготовлен заранее, так как через минуту секретарша внесла на подносе цветастый чайник с двумя пиалами.

Пока подполковник несколько раз переливал чай из пиалы в чайник и наоборот, Акгыз осмотрелась. На столе не было ничего лишнего: перекидной календарь, служивший так же прибежищем для карандашей и ручек, папка для бумаг, пепельница… Обстановка не привлекала роскошью… Вдруг Акгыз вздрогнула. В углублении стены размещался стенд отличников милицейской службы, и оттуда прямо на нее смотрел сдержанно улыбающийся Гараоглан. Его портрет был обвит по краям черным крепом.

Подполковник, подавая пиалу, сказал:

— Вчера вам привезли вещи… что поделаешь, сестра, что поделаешь!..

Агкыз была готова к тому, что речь пойдет о Гараоглане, и поэтому, хотя ее и глубоко тронуло сочувствие этого человека, она не позволила себе расслабиться, да и смотревший на нее с портрета Гараоглан придал ей силы. Она подняла голову и, вспомнив, что Гараоглан называл начальника "Агаевичем", хотела так же обратиться к нему, но побоялась, что подведет голос. Она помедлила секунду и твердо сказала:

— Агабай, одна смерть у человека. Правда, смерть больше приличествует старости, но, как бы ни было тяжело, переносить ее нужно мужественно.

— Верно, Акгыз, верно, — отозвался начальник. — Живые о живом должны думать, — он долил себе в пиалу чая. — А погибшим, как твой муж, — вечный покой и вечная память.

Подполковник замолчал, побарабанил пальцами по столу.

— Да, вот что, — вспомнил он. — Ты, Акгыз, пожалуйста, не обижайся, но мотоцикл нужно перекрасить. Неловко, да и нельзя ездить на милицейском транспорте. Ты хотя и наша, своя, и водительские права у тебя есть, но…

Акгыз жарко вспыхнула, и Агаев запнулся: нелегко смотреть на человека, когда лицо у него горячее огня. Акгыз же догадалась, что не договорил подполковник: "Но ты не милиционер, не работник органов милиции".

Зазвенел телефон. Начальник снял трубку, и Акгыз отвлеклась тем, что принялась рассматривать карту Туркменистана, висевшую на стене. На карту были подробно нанесены не только города, села, но и каналы, мосты, дороги, холмы, минареты. Под ней на широкой подставке располагался макет района и близлежащих сел, среди которых должен был находиться и родной Акгыз аул Ходжаяб.

Едва Акгыз подумала об этом, как начальник громко сказал:

— Какой аул говорите? Ходжаяб? Хорошо, записываю. Что там у вас?

Женщина насторожилась. Голос на том конце провода был сильным, напористым, и Акгыз враз поняла в чем дело, тогда как для подполковника еще ничего не было ясно.

— Хорошо, пошлем человека, проверим. Однако, мне кажется, не из-за пустяков ли вы тревожите органы? Говорите, это не мелочи? Ну что ж, проверим! — Агаев сердито бросил трубку, раздраженно покачал головой, пояснив Акгыз: — Сестра жалуется на брата.

Акгыз не выдержала.

— Я эту женщину знаю. Непутевая женщина, скандальная. А брат её — человек хороший. Она сама уговорила его переехать к ней, а теперь же и донимает. Никакого серьезного повода нет. Не стоит и ехать.

— Сигнал поступил — надо ехать, — сказал начальник и, нажав кнопку, вызвал секретаршу, отдав ей необходимое поручение. После чего молча взглянул на Акгыз, взглядом давая понять, что готов выслушать ее.

— Я мотоцикл Гараоглана не отдам, — начала Акгыз.

— А никто и не думал забирать, — удивился начальник. — Гараоглан покупал его на свои деньги, значит, он ваш… Речь идет о перекраске.

— Я не так выразилась, простите, товарищ начальник.

— Агабай. Я для тебя Агабай.

— Простите, девушка, у которой одна рука на машинке, другая занята зеркалом, называет вас "товарищем подполковником", милиционеры — товарищем начальником. Мне неудобно обращаться к вам по имени, если можно, я буду звать вас Агабай Агаевич. Вот видите, — без тени улыбки продолжала Акгыз, — у вас как по пословице: "У хорошего парня много имен, но как не назови — все молодцом будет!"

Подполковник засмеялся, сотрясаясь грузным телом, и на миг превратился в того Агабая, который весельем и смехом заражал застолье на свадьбах и тоях. Акгыз, воспользовавшись