Миг расплаты - Худайберды Диванкулиев (Дивангулыев)
Шрифт:
Интервал:
Акгыз уже давно перестала делить время на свободное и рабочее. Разные неотложные дела призывали ее в любое время дня и ночи. Вот и сейчас, вместо того, чтобы сидеть за пиалой с чаем, она увеличивала газ и, прибавляя скорость, мчалась, оставляя позади белый дымок, к броду Айлама, к тому самому месту, где ею были обнаружены битые бутылки. На этот раз она заглушила мотоцикл, не доехав до мелководья, и крадучись, таясь за кустарниками, двинулась вперед.
Вскоре ей открылась довольно-таки неприглядная картина. Трое полуголых парней, лежа на песке вокруг расстеленной газеты, заставленной закусками и бутылками, предавались, так сказать, вечерней трапезе. Без спиртного им, наверное, ужинать было скучно, но и пить просто так не хотелось, поэтому они затеяли забаву. Порожнюю бутылку втыкали горлышком в песок, отходили метров на десять за черту, и старались с трех попыток поразить бутылку камнями. Промахнувшиеся должны были пить. Очевидно, один такой раунд уже состоялся, и толстый парень с отвислым животом, протягивая стакан своему длинноволосому напарнику, говорил:
— Проиграл — пей!
Длинноволосый не заставил себя упрашивать, лихо опрокинул в рот стакан.
Третий, с усами и жидкой бороденкой, спросил:
— Опять проигравший будет пить?
Толстяк наполнил доверху стакан, накрыл его куском хлеба и сквозь зубы сказал:
— Будет пить.
Все трое поднялись, запаслись камнями и, подойдя к черте, остановились. Толстяк, колыхая животом, установил очередную бутылку и вернулся за черту.
— Ты первый, усы, — обратился он к бородатому.
Тот пожал плечами и, почти не целясь, выпустил один за другим три камня. Все три пролетели над бутылкой. Длинноволосый захлопал в ладоши, захохотал.
— Тебе пить, тебе.
Следующая очередь была толстяка. Он долго целился, примерялся, но цели не достиг, бутылка осталась невредимой. И опять длинноволосый засмеялся, захлопал в ладоши и закричал:
— Пить, пить!
Подобрав камни, он шагнул к черте. Уже первый бросок едва не достиг цели. Второй камень чиркнул по бутылке, но не разбил. Зато третий вдребезги разнес ее. Длинноволосый от радости завертелся на одной ноге. В эту же минуту из своего укрытия выскочила Акгыз. Парни бросились врассыпную: бородатый в воду, длинноволосый прямо на разбитые бутылки, а толстяк, метнувшись туда-сюда, остался на месте, явно стесняясь своей обнаженности. Вскрик раздался со стороны длинноволосого. Он опять скакал на одной ноге, но теперь уже не от радости, а от боли. Из подхваченной руками ноги шла кровь.
Акгыз приказала бородачу, сидевшему в арыке:
— Вылезай и принеси из коляски мотоцикла, вон там в камышах, санитарную аптечку.
Бородач вылез, смущенно натянул брюки и побежал к указанному месту. Толстяк тоже решил одеться. Отряхнув песок, он, кряхтя и отворачиваясь, влез в свои штаны.
Подойдя к длинноволосому, сидящему на песке неподалеку от осколков, Акгыз, разглядывая его рану, сказала:
— Что заслужил, то и получил. Так всегда бывает. — Ведь они тоже бросали камнями, однако их ноги целы, — попытался пошутить пострадавший.
— Это до поры до времени, — сказала Акгыз, принимая из рук вернувшего бородача аптечку.
Она заставила пострадавшего промыть рану, обезвредила ее йодом, умело перевязала бинтом.
Парни чувствовали себя виноватыми, и раскаяние их было искренним, но Акгыз все-таки предупредила:
— Вы, по-видимому, неплохие ребята, но не понимаете простых вещей. Мало того, что пьете, да еще к тому же и безобразничаете, бьете бутылки, отлично зная, что в этом месте бывают дети. Придется вас проучить, скажу родителям, чтобы, как маленьких, не выпускали вас из дома без присмотра.
Съежившиеся ребята насильно улыбнулись.
— Да мы просто поиграть, скучно.
— И не впервые, — сказала Акгыз. — Я уже однажды убирала за вами осколки. Теперь вы это сделаете сами. Конечно, помощью милиции это не назовешь, хотя вы вполне могли бы помогать мне. Ведь соблюдение дисциплины и порядка — долг каждого из нас. Как вы считаете?
Парни неуверенно пожали плечами и принялись собирать осколки. Сказать им было нечего. Они помнили Гараоглана, не раз вытиравшего им носы в детстве, знали и Акгыз, не сделавшую им ничего плохого. Но оказывать помощь милиции? — об этом они не помышляли. Однако Акгыз не думала отступать. Ее уже давно заботило одно дело, решить которое без помощников не мыслилось. Случаи ей показался подходящим.
— Ребята! — сказала она, — вообще-то у меня к вам просьба, да не знаю, стоит ли обращаться.
— Говори, — воскликнули парни одновременно. — Раз замахнулась, нужно рубить.
— Вообще-то это дело касается меня, то есть моего служебного долга, но, если вы поможете, будет неплохо. Знаете Абдыра? Он и шофер, и кино-механик. Очень много сигналов поступает на него, а уличить его не можем. Ускользает, черт его побери. Что вы молчите? Или вы хорошо с ним знакомы?
Парни находились в полном замешательстве. Ясно было: им не хотелось вмешиваться в подобные дела. Спустя минуту толстяк так и заявил:
— Это не наше дело.
Его приятели неуверенно отмолчались.
— Так, — сказала Акгыз, — моя хата с краю, знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю. Позиция ваша не нова, а зло тем временем процветает. Конечно же, у меня всего два глаза, за всем не уследишь. Но запомните, если вы не поможете искоренить зло, то кто поможет?! Милиция без вас обойдется, вы без милиции — нет. Борьба с нечестностью — дело всех нас, общее дело. Вот ты, — указала Акгыз на толстяка, — конторский служащий. Ухватишь ли ты вора за руку? А ты, — она обратилась к длинноволосому, — кладовщик. Неужели ты будешь молчать, если понесут тайком твой товар? Неужели закроешь глаза, промолчишь, отпустишь вора подобру-поздорову? А о тебе и говорить нечего, ты — учитель. Твоя прямая обязанность сеять в сердцах учеников зерна добра, предупреждать их неверные шаги. Так разве вы не должны содействовать милиции? Почему я одна должна выводить мошенников на чистую воду? Безусловно, я и одна доберусь до Абдыра, но времени на это уйдет больше., Вы же самоустраняясь, только не называйте себя честными людьми. Вот в этом арыке течет чистая проточная вода, если кто-нибудь будет лить у ее истока нефть, то вода окажется непригодной для питья. Наша жизнь — тоже река и в нее выливают немало грязи. Почему я одна должна заботиться об ее очищении, разве вам приятно пить замутненную водицу? Почему нельзя соединить усилия, и всем миром обрушиться на тех, кто мешает жить честно и добро?
Акгыз, не скрывая своего возмущения, ушла,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!