Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика - Гиора Ромм

Из подземного укрытия автобус доставил меня к зданию эскадрильи. Я снял летное обмундирование и повесил на вешалку. С пакетом молока из холодильника направился на командный пункт. Помимо командования эскадрильей в воздухе, мне нужно было ежедневно вносить изменения в нашу тактику. Именно это позволяло нам воевать наилучшим образом, несмотря на постоянно меняющуюся боевую обстановку. Ключ к успеху на войне — умение замечать, приспосабливаться, действовать в ситуации, когда то, к чему вас готовили, отличается от происходящего на поле боя. Это тест на ум и интуицию для всех командиров любого ранга; именно от этого зависит, что тебя ждет, слава или позор. И я знал, что помимо боевых вылетов, в которых я участвую лично, это является важнейшей задачей, стоящей передо мной в качестве командующего эскадрильей.

Позже, вечером, когда я шел к начальнику базы на совещание командного состава, начальник разведки подозвал меня и сказал, что Мики Шнейдер только что дал интервью дамасскому радио. «О тебе помнят. Тебя вернут домой. Все будет хорошо», — мысленно сказал я.

16 октября после полудня я возвращался в Тель-Ноф из района Суэцкого канала — занял около двадцати пяти минут. Для тех, кто привык возвращаться с дальних рубежей Синайского полуострова наземным транспортом, это очень маленький промежуток времени. Для тех, кто путешествует по воздуху, — очень долгий полет. А тому, кто участвовал в атаке за Суэцким каналом (это было частью наших усилий отбросить египтян), кажется невыносимо долгим. И теперь по возвращении на базу нужно быстро осмыслить только что выполненное задание и подумать, каким будет следующий шаг подготовки к вторжению на египетскую территорию.

Поверх треска радиосвязи я слышал авианаводчика, вызывающего «Ампера-1». Этот позывной я знал очень хорошо. Это был сигнал по каналу чрезвычайной связи. Он означал, что звено «Ампера» возвращается домой, но «Ампер-1» не отвечает на вызов. У «Ампера-1» могли возникнуть технические проблемы, мешающие ему ответить. Однако нельзя исключить, что «Ампер-1» не отвечает, поскольку в кабине самолета его больше нет.

Канал чрезвычайной связи позволяет пилоту, который катапультировался и благополучно приземлился, выйти на связь по радио, входящему в аварийное снаряжение, и сообщить, что с ним произошло. Эта процедура может помочь спасательным подразделениям вытащить летчика, попавшего в беду; именно это слышали сейчас все, у кого был включен канал экстренной связи. Позывной «Ампер-1» повторялся снова и снова, через стандартные промежутки времени. Мне было ясно, что пилот сбит. На шкале самолетного радио есть несколько позиций, поэтому достаточно было передвинуть ее на один щелчок вправо или влево, чтобы отключиться от канала экстренной связи и поспешить домой. В конце концов, я ничего не мог сделать, чтобы решить проблему.

Я не знал, кто скрывается под позывным «Ампер-1», и тем не менее не смог переключиться. Всю дорогу до Тель-Нофа я молился, чтобы услышать его ответ. Позывной «Ампер-1», сопровождал меня всю дорогу до Кирьят-Гата, где мне нужно было переключиться на канал связи с контрольной вышкой Тель-Нофа и начать снижаться. В результате судьба «Ампера-1» так и осталась тайной.

Вернувшись на командный пункт, я попросил секретаршу Ору узнать, кто такой «Ампер-1», и тут же с головой погрузился в заботы, связанные со следующими вылетами этого дня. Я был в середине телефонного разговора с бригадным генералом Йехезкилем Сомехом, старшим авиационным офицером Южного фронта. Он наблюдал за атакой, которую я возглавлял, и звонил мне, чтобы сообщить координаты дополнительных целей за Суэцким каналом, которые он хотел, чтобы мы атаковали. Мы изучали цели по военной карте «Сириус» — карте, которой предстояло стать общим названием для всех боевых действий на египетской территории. Разговор протекал очень живо.

Ора, говорившая по телефону, положила трубку, терпеливо дождалась, пока я закончу, и когда наши глаза встретились, сказала:

— «Ампер-1» — некто по имени Менахем Эяль из 102-й эскадрильи.

Кровь застыла у меня в жилах. Для Оры это был «некто по имени Менахем Эяль». Для меня это был Менахем, мой лучший друг с четырнадцати лет. Мы вместе учились в армейском интернате при хайфской школе «Реали», вместе поступили в летное училище, вместе получили крылышки, вместе проводили большую часть свободного времени. Я остался в военной авиации, а Менахем демобилизовался и стал пилотом «Эль-Аля». И вот я здесь, приземлился после очередного вылета, а Менахем стал «Ампером-1», не отвечающим на вызов по каналу экстренной связи, и я не знал, что с ним — продолжает он бороться за жизнь или же уже мертв.

Шел одиннадцатый день войны, мы сражались преимущественно на египетском фронте. Вчера и позавчера я бомбил две египетские авиабазы: Аль-Салахию к северу от Исмаилии и Аль-Кутамию в пустыне между Суэцем и Каиром. Как ни странно, мне нравились эти задания. Смысл авиаударов по египетским войскам за каналом оставался несколько туманным — было не совсем понятно, как это поможет решению главных задач и как они соответствуют задачам, стоящим перед наземными войсками.

Очевидно, у наших возникли трудности с определением приоритетов — проблема, вызванная, видимо, невозможностью составить общую картину военных действий. Эта проблема проявлялась как в поспешности, с которой происходил выбор «достойных» целей, так и в возникших у нас сомнениях, помогаем ли мы именно там, где в нашей помощи нуждаются больше всего. С другой стороны, египетские авиабазы были четко обозначенными целями, естественно и наиболее защищенными.

Так что я повел свое звено, следующее за звеном Гланца, бомбить Аль-Кутамию. Я чувствовал, что мы нанесем египетской авиации чувствительный удар. Это был мой третий авианалет на египетский аэродром, и помимо чисто военных целей, я чувствовал, что у меня есть личный счет, который необходимо закрыть. И я не хотел упускать ни одной возможности расквитаться.

Когда мы подлетели, зенитки с южной стороны авиабазы вели довольно интенсивный огонь, разбуженные звеном Гланца. Мы оказались под огнем, как только начали набирать высоту, но я заметил, что совершенно ничего не боюсь.

Сбросив бомбы на намеченную цель, я ощутил эйфорию. После того как мы отбомбились, я собрал звено воедино и повел его в назад в пустыню, на юго-восток, в сторону Суэцкого канала, и не удержался и по-арабски сказал по радио: Aziz, hadha minshanak — «Азиз, это тебе!», от всей души надеясь, что египетская разведка прослушивает этот канал.

Возвращаясь домой, мы пересекли Суэцкий канал и начали набирать высоту, во мне все еще бурлил адреналин. Восторг, что мне удалось совершить столь долгий и успешный полет над египетской территорией, восторг, что под мощным зенитным огнем мне все-таки удалось совершить пике и сбросить бомбы точно на цель, которая была намечена. Когда мы взяли курс на Аль-Кутамию — специальные укрепленные укрытия для египетских МиГов ко мне вернулось прежнее ощущение, что я — «король неба».

Авианалет был устроен ранним утром, впереди был целый день боев, и мне не терпелось вернуться в расположение эскадрильи — во-первых, чтобы координировать дальнейшие операции, а во-вторых, как я подсознательно чувствовал, чтобы немного успокоиться и избавиться от охватившей меня эйфории.