Ее звали Ева - Сьюзан Голдринг

– Кстати, по-моему, где-то в доме есть оценочные ведомости страховщиков. Попробуй посмотреть в письменном столе в гостиной. Они дадут тебе более ясное представление о том, что необходимо поберечь. Ведомости давнишние, но ты хоть будешь знать, от чего отталкиваться.

Пэт оторопела от свалившейся на нее ответственности:

– Пожалуй, мне следует иногда там ночевать. За домом необходим присмотр, пока мы не решим, как быть дальше.

– Что значит «как быть дальше»?

– Тетя, не переживай. Я веду речь о дальнейшем управлении поместьем, – Пэт улыбнулась. – В конце следующей недели ты переезжаешь в «Лесные поляны». И я подумала вот о чем. Скажи, что тебе привезти из Кингсли? Тебе можно взять туда кое-что из личных вещей, даже мебель, если захочешь.

Знаю я, что у тебя на уме. Кингсли ты никогда не любила так, как я, как Хью его любил бы вместе со мной, если бы был жив. Жить ты там не станешь, жизнь в него не вдохнешь. Продашь, скорее всего. Сперва землю, потом дом. И кончится все так, как говорил Робинсон: угодья продадут под застройку – ни полей, ни лесов. Куда денутся лисьи норы, где будут летать зимородки?

Но вслух она сказала:

– Да, хорошо бы иметь с собой что-то из своих вещей. Управительница, когда меня навещала, показалась мне приятной женщиной. Она сказала, что спать я буду на одной из их специальных кроватей, а в остальном могу взять то, что захочу. Пожалуй, я забрала бы мамин туалетный столик. С ним комната будет иметь более домашний вид.

– А что с одеждой? Выбрать что-нибудь для тебя?

– Нет, дорогая, я сама. Могли бы мы как-нибудь утром на полдня съездить в Кингсли? Я отобрала бы все, что мне нужно. Показала бы тебе фотографии и украшения, которые хотела бы взять с собой.

– Неужели это обязательно? – вздохнула Пэт. – Ты на ногах едва держишься. А по Кингсли не так-то легко передвигаться. Там на каждом шагу ловушки и опасности: кирпичный пол неровный, лестницы коварные. Я не хочу, чтобы ты еще раз упала. Я сама спокойно могу привезти тебе все, что пожелаешь.

– И все же я рискну, дорогая. Иначе ты так и будешь взад-вперед ездить с моей одеждой и прочими вещами. Тебе, я уверена, будет гораздо проще, если я заеду домой и сама все для себя подберу.

– Ну хорошо, только у меня мало свободных дней. На этой неделе я могу только в четверг утром. Давай на этот день и будем ориентироваться. – Пэт полезла в сумку за ежедневником и вместе с блокнотом случайно вытащила скомканную салфетку, которая упала на пол. – Да, все верно. У меня свободен только четверг. Я предупрежу медсестер. Пусть проследят, чтобы к тому времени ты была готова.

– Я буду готова, дорогая, не сомневайся. Чувствую я себя уже намного лучше, и здешний физиотерапевт говорит, что с ходунками, которые они мне дали, я хожу очень уверенно.

– Они скажут что угодно, – фыркнула Пэт, – лишь бы у них поскорее освободилось койко-место. Я своим пациентам велю не торопиться, это когда мне удается с ними пообщаться. В последнее время я редко их вижу, потому что ты и Кингсли занимаете все мое время.

– Может, когда мы будем там, заодно по саду немного прогуляемся.

Я хотела бы попрощаться с растениями, которые я пестовала многие годы. Со своими фиолетовыми ирисами, крапчатым морозником, шахматным рябчиком. Как знать, может, таких цветов я больше никогда не увижу, ведь неизвестно, что там за сад, в этом приюте.

– Может, и прогуляемся, – пообещала Пэт. Она встала, собираясь уходить: – Но только если я буду уверена, что ты в состоянии гулять. Не хватало еще, чтобы ты опять упала.

Эвелин улыбнулась племяннице, отметив, что волосы у нее растрепались, помада на губах размазалась. Дочь Чарльза, и такая неряха! Уму непостижимо.

– Жаль, что подснежники уже отцвели, – посетовала она. – В Германии их называют Schneeglöckchen. Снежные колокольчики. Красивое название, правда?

– Надо же, никогда этого не знала. Тетя, ты полна сюрпризов, – наклонившись, Пэт чмокнула Эвелин в щеку, и та уловила слабый запах пота и чего-то жареного, что племянница ела на завтрак. – Позже я тебе позвоню, насчет доверенности.

И ушла, толкнув створки двери, которые распахнулись в вестибюль.

22 марта 2016 г.

Последнее прощание

Они приехали в Кингсли. За время ее отсутствия дом внешне не изменился. Из-под первых гроздьев глицинии выглядывали освинцованные окна. Пэт обошла машину и открыла дверцу со стороны пассажирского кресла, потом достала из багажника ходунки и поставила их перед Эвелин. Глянув на хитроумную металлическую конструкцию с маленькими резиновыми колесиками, она удрученно воскликнула:

– Вот черт! По гравию ведь не покатит, да? Пойду-ка принесу из дома две трости.

Пэт поспешила в дом, а Эвелин сидела в машине, вдыхая ароматы первоцвета и свежескошенной травы, ощущая на лице и руках тепло весеннего солнца. К машине бегом вернулась Пэт. Она принесла две трости.

– Эти должны подойти, – нагнувшись, племянница помогла Эвелин спустить ноги на землю и встать в полный рост. – Сумеешь дойти?

– Спасибо, дорогая. Сумею, если потихоньку, – сумею, если не будешь суетиться и подгонять меня.

Маленькими, но твердыми шажками Эвелин направилась к дому. Время от времени она смотрела по сторонам, отмечая, что на деревьях набухли тугие зеленые почки, колокольчики расцвели, а нарциссы увядают.

– Увядшие головки нарциссов я всегда срезаю, – тростью в правой руке Эвелин показала на засохшие цветы, которые были золотистыми еще несколько недель назад. – Благодаря этому луковицы крепнут и в следующем году снова дают цвет.

– Ну уж нет, этого я точно делать не стану, как и все остальное, – проворчала Пэт. – И садовника я тоже не намерена нанимать ради того, чтобы он занимался цветами. Тут дай бог управиться со стрижкой газонов и подрезкой ветвей, чтобы поместье выглядело более-менее респектабельно. А то, если не будем хоть немного следить за порядком, люди подумают бог весть что.

Она вертелась перед тетей, наблюдая, как та медленно идет по каменной дорожке к массивной дубовой входной двери:

– Держи. Теперь уже можно и с ходунками. Смотри о коврик не споткнись, и про порожек при входе не забудь.

– Не забуду, – отвечала Эвелин. – В Кингсли я знаю каждый пятачок.

И только она переступила порог и вошла в холл, ее приветствовал до боли знакомый запах родного дома, которым она дышала более девяноста лет. Неискоренимый вездесущий запах древесного дыма от бессчетного множества поленьев, сгоревших в каминах старинного особняка за долгие годы. Этот запах копился веками, въедаясь в балки, штукатурку, ковры и шторы в каждой комнате. Вдыхая его полной грудью, Эвелин чувствовала, что она, наконец-то, дома.

– Не спорю, тетя, конечно, ты знаешь здесь все ходы и выходы. Но одно дело – когда ты полностью мобильна, другое – когда еле стоишь на ногах. Этот старый дом таит в себе массу опасностей. Их не замечаешь, неосознанно обходишь, когда ты физически здоров, – Пэт внимательно следила, как Эвелин переступает порог, и затем они вместе неспешным, но твердым шагом направились в кухню.