Одержимый - Шарлотта Физерстоун

Анаис еще долго стояла у окна, ожидая, когда же появится Линдсей, но он все не выходил. Она знала Линдсея достаточно хорошо, чтобы понимать: он не доверил бы такого скакуна одному из конюхов Уэзерби. Линдсей всегда сам седлал своих коней и заботился о них, охлаждая, когда это требовалось. Кстати, он и Анаис научил ухаживать за собственной лошадью. Она улыбнулась, вспоминая те уроки, как они смеялись и поддразнивали друг друга тогда. В ту пору они были лучшими друзьями.

Лошади были их общей страстью. Всякий раз, выбираясь на прогулку верхом, Анаис и Линдсей довольствовались исключительно компанией друг друга. Думая об этом, Анаис испытала странную ностальгию: она скучала по тем временам, по часам свободы и беспечности. Скучала по той поре, когда они были только друзьями, которые могли говорить буквально обо всем.

Но смысла задерживаться в прошлом не было. Та часть ее жизни закончилась. Анаис больше не была влюбленной до беспамятства женщиной, которая наслаждалась полуночными прогулками верхом и тайком предавалась страсти в конюшне. Теперь она была актрисой, исполнявшей самую важную роль в своей жизни. Всем своим существом Анаис надеялась на то, что сможет сыграть эту роль и убедить Линдсея: она не хочет видеть его частью своей жизни. И все же Анаис не могла перестать думать о прошлой ночи – о притягательной мистике секретного прибежища Линдсея и чувственности, обволакивавшей ее.

Тело Анаис хотело того, чего, по соображениям разума, она не должна была бы желать. Она жаждала оказаться наедине с Линдсеем еще раз. Чтобы он овладел ею на тех роскошных подушках, находясь во власти безрассудных грез о страсти и необузданных эмоций.

Отвернувшись от окна, Анаис заставила себя забыть об этих неуместных желаниях. Линдсей был прошлым. А ей теперь стоило смотреть только в будущее.

Несмотря на короткий, но крепкий сон днем, вечер оказался длинным и напряженным. Сославшись на усталость, Анаис освободила себя от многочасового утомительного выслушивания жалоб матери, которая сетовала на свои злоключения каждому сочувствующему уху. Энн отправилась спать в то же самое время, что и Анаис. Линдсей оставался необычайно рассеянным не только во время ужина, но и на протяжении всего вечера.

Сидя на скамеечке у окна в своей комнате, Анаис подогнула колени и уставилась на кружащийся при лунном свете снег. Обхватив руками колени, она вздохнула, когда взгляд скользнул по снежному покрову в направлении конюшни.

Это неприметное кирпичное здание манило Анаис, как сирена – моряков, и бездумно, не слушая голос разума, она порылась в чемодане, который любезно прислала ей Маргарет Миддлтон, и вытащила оттуда коричневое шерстяное платье.

Дьявол все побери! Она устала сидеть взаперти в этой комнате, чувствуя себя виноватой за собственные желания. Давным-давно пришла пора найти в себе силы и храбрость, что когда-то ее отличали!

Второпях натянув подходящий незатейливый наряд, Анаис перерыла платяной шкаф Линдсея в поисках сапог для верховой езды, которые, насколько она знала, хранились именно там. Скользнув одетыми в чулки ногами в сапоги, Анаис одернула отделанные оборками юбки. Подол платья, лишенного кринолинов в форме колокола, волочился по ковру. Но Анаис и не нуждалась в кринолинах, чтобы поддерживать свои юбки, – по крайней мере, для того, что она замыслила.

Стараясь не шуметь, Анаис прокралась вниз по лестнице и пробежала через кладовую. Сдвинув засов замка, упрямица вырвалась на мороз и стрелой понеслась к конюшне, едва касаясь застывшей земли. Скользнув внутрь, она направилась к стойлу, в котором размещался вороной арабский скакун. Анаис не могла удержаться от желания осмотреть этого гладкого, лоснящегося жеребца – только не после того, как сегодня днем мельком увидела этого великолепного коня, вольно, необузданно носившегося под седлом Линдсея.

С толстых деревянных перекладин свисало два фонаря, оранжевый огонь танцевал за стеклянным щитом, отбрасывая тени на стены конюшни. Тихое ржание раздалось из освещенного уголка, ему вторило низкое хриплое фырканье жеребца.

Надежнее обернув накидку вокруг плеч, Анаис остановилась перед громадным животным, голова которого нависала над воротами стойла, а огромные карие глаза пристально изучали незваную гостью.

– Тсс… – успокаивающе произнесла Анаис и, по тянувшись рукой внутрь накидки, извлекла два кусочка сахара, которые прихватила из кладовой. – Вот, держи.

Положив угощение на ладонь, она протянула руку к жеребцу. Конь фыркнул, обдав теплым дыханием одетую в перчатку ладонь, и наклонил голову, все так же внимательно глядя на Анаис.

Проведя рукой по изящным, гордым очертаниям морды скакуна, она смахнула темную, цвета угля, челку с его глаз.

– Твоя грива такая же непослушная, как волосы твоего владельца, – сказала Анаис и улыбнулась, когда увидела, как одна из прядей челки тут же снова скользнула вниз, упав на глаз коня. – Но ты – великолепное животное. Держу пари, ты быстр, как ветер.

Жеребец продолжал смотреть на нее так пристально и серьезно, словно мог понимать ее слова.

– Ты – такой замечательно мускулистый и гладкий, – мягким тоном продолжала нахваливать Анаис, оценивающе проводя рукой по его сильной шее. – А еще ты очень горячий. Я знаю, как он любит своих лошадей.

Жеребец горделиво вскинул голову, и Анаис могла поклясться, что видит, как раздувается его грудь.

– Ты важничаешь, да? – рассмеялась она. – А знаешь, что ты – самое красивое создание в этом мире, и я отдала бы все ради того, чтобы прокатиться на тебе? Ты ведь знаешь, не так ли?

Конь снова вскинул голову и, принимая угощение, прижался ртом к руке Анаис, которая теперь осматривала его высокий хвост и изящную узкую голову, которая делала жеребца идеальным представителем арабской породы. Спина коня была покрыта толстым одеялом, его гриву явно чистили до тех пор, пока она не засияла ослепительным блеском.

– Ты не мог желать для себя лучшего хозяина, – прошептала Анаис, и конь в ответ согласно фыркнул. – Сам знаешь, он будет прекрасно о тебе заботиться.

Повисшую в конюшне тишину вдруг нарушило ржание другой лошади, и жеребец, встав на дыбы, отпрянул назад. Теперь он оказался далеко от Анаис, скрывшись за стенкой стойла.

– Подними ногу, Леди, – мягко произнес голос Линдсея. – Боже, в каком же ты ужасающем состоянии!

Вздрогнув от неожиданности, Анаис принялась озираться вокруг, но разглядеть Линдсея было трудно. Лишь ряд фонарей, висевших вдоль стены, помог примерно понять, где он находится.

– А это что такое, Султан? – спросил Линдсей, перекрывая голосом энергичный звук щетки, которой он, должно быть, причесывал шерсть Леди. – Что это ты тут так расскакался?

Жеребец по-прежнему фыркал и топотал, в волнении вскидывая голову.

– Ох уж эта Леди! Она – красивая крошка, не так ли? Но боюсь, она не для тебя.

Арабский скакун захрипел еще громче и пнул передней ногой по дверце стойла.

– В каком же плохом состоянии ты находишься, моя девочка, – озабоченно пробормотал Линдсей. – Конюхов Дарнби нужно высечь за такой отвратительный уход! Судя по всему, твоя хозяйка еще не видела, что с тобой происходит!