Одержимый - Шарлотта Физерстоун

Увы, она действительно не видела свою любимую Леди много месяцев. Как же так получилось, что Анаис с легкостью отказалась ото всего, что когда-то имело значение в ее жизни, – от Линдсея, Энн, своей лошади? Возможно, она, Анаис, оказалась точно такой же, как ее мать. Похоже, эгоистичная кровь матери действительно текла по ее собственным венам. Все эти прошедшие месяцы Анаис беспокоилась исключительно о себе, совершенно не задумываясь над тем, каково другим. Анаис волновала только ее собственная боль.

– На тебе не ездили долгие месяцы! Посмотри, какая ты пухленькая, совсем как девушка, – засмеялся Линдсей, который, судя по доносившимся до Анаис звукам, похлопывал Леди по бедрам. – Твоя хозяйка забыла о тебе, не так ли? Точно так же, как забыла обо всех остальных?

Линдсей выпрямился, и теперь Анаис могла видеть его голову над перегородкой стойла. В полутьме она различала волосы Линдсея, так соблазнительно растрепанные, упавшие ему на брови. Судорожно втянув воздух ртом, Анаис едва не уступила порыву, охватившему ее вместе с этими запахами сена и лошади, которые навеяли воспоминания о том, как она в последний раз была в конюшне с Линдсеем.

Анаис повернулась, чтобы незаметно уйти, надеясь сохранить свой визит в тайне. Арабский жеребец снова фыркнул и топнул копытом, и она воспользовалась шумом, чтобы прокрасться по проходу между стойлами к двери. Анаис как раз проходила мимо ряда загонов, когда ее с силой схватили за запястье.

Подняв глаза, Анаис увидела возникшего перед ней Линдсея, одетого в льняную рубашку с распахнутым воротом и расстегнутое пальто насыщенного оттенка мха.

– Так это ты – причина волнения Султана, не так ли? Он – тот еще искатель романтических приключений! Всегда замечает самых соблазнительных кобылок. – Улыбка в глазах Линдсея загорелась чувственным огнем.

– Этот конь такой красивый! – воскликнула Анаис, старательно отводя взгляд от его губ. – Я видела, как ты скакал на нем сегодня днем. Мне хотелось еще раз увидеть его, хотя бы одним глазком.

– Где это ты видела меня верхом?

– Из окна своей спальни, – шепотом призналась она.

– Так ты следила за мной? – спросил Линдсей, подойдя так близко к Анаис, что его пальто касалось ее бедер.

– Я… я услышала стук копыт… и… подумала, что, возможно, кто-то приехал в гости…

– Ты знала, что увидишь меня, не так ли? Никто не способен скакать во весь опор к конюшне, кроме меня, а когда-то и тебя тоже.

Он был прав. Анаис знала, что этот безумный топот копыт, раздающийся так близко от конюшни, возвещает о прибытии Линдсея. Он был в высшей степени искусным наездником, столь умело управлявшимся со своими лошадями, что никто, кроме него, не смел бы нестись к конюшне на пределе скорости. Только он всегда буквально летел на коне.

– Я думал о тебе во время прогулки верхом. Задавался вопросом, что могу сделать для того, чтобы ты принадлежала мне, лишь мне одному. – Линдсей опустил голову, теперь их лица оказались совсем рядом. Анаис снова отвела взгляд, больно кусая губы. – Ты не подпустила меня близко этим утром в деревне. Будь у меня пистолет, я пристрелил бы Уоллингфорда за то, что он монополизировал тебя! Какая же это, черт возьми, мука – наблюдать за тобой издали… Такого не было никогда, Анаис.

По-прежнему старательно отворачиваясь и пытаясь изображать равнодушие, она уже грызла свою нижнюю губу. Но это видимое безразличие не помешало Линдсею прильнуть к ней еще сильнее.

– Ты должна знать, что я чувствую. Боже, Анаис, я сгораю от страсти к тебе, и, что еще важнее, ты сгораешь от страсти ко мне. Так почему мы должны продолжать эту пытку? Отвергать желания наших тел, наших сердец? Вместо того чтобы любить, ты сторонишься меня, держишь на почтительном расстоянии, притворяешься, будто больше не хочешь меня видеть!

– Мы не можем вернуться к прошлому. Того, что когда-то существовало между нами, больше не может быть. Ну как мне заставить тебя понять это?

– Что здесь сегодня делал Броутон? – вдруг спросил Линдсей, и в его голосе послышались угрожающие нотки. – Это так ты собираешься заставить меня понять? Разгуливая с ним под ручку на моих глазах?

– Ты не понимаешь, – только и пробормотала Анаис, не в силах сосредоточиться ни на чем другом, кроме уст Линдсея, оказавшихся так близко к ее губам. Она могла уловить мятное благоухание зубного порошка, запах лошади и пота. Многих женщин наверняка оттолкнула бы эта причудливая смесь ароматов, но колени Анаис начали предательски слабеть.

– Ты уделяешь так много внимания Броутону, что у тебя совсем не остается времени для меня. А ведь раньше у тебя всегда находилось на меня время. Я хочу вернуть ту пору. Скажи мне как, и я сделаю это. Все, что угодно, Анаис. Просто скажи мне как.

– Этот конь и в самом деле восхитителен, – вместо ответа, промолвила Анаис, меняя тему беседы и по-прежнему подчеркнуто не глядя на Линдсея. – Красота, грация и идеальные черты арабской породы!

– Каждый раз, когда я смотрю в тот угол конюшни, я вижу тебя, возбужденную и обнаженную, подо мной. В моих ушах все еще звучит твой голос, простонавший мое имя в самый пик блаженства. Я могу ощутить губами ручейки твоих горячих слез – тех самых слез блаженства, что ты пролила, дрожа подо мной в моменты нашего чувственного наслаждения.

Анаис так обмякла всем телом, так ослабела, что не смела поднять на Линдсея глаз. Он был слишком близко…

– Мне пора возвращаться. Я пришла только для того, чтобы навестить Леди. И я подумала, что могла бы мельком взглянуть на арабского жеребца, раз уж все равно оказалась здесь.

– Ты все так же ценишь лошадей, не так ли? Это не изменилось?

– Ничего не изменилось.

– Кроме самого важного, – с грустью произнес Линдсей. – Поцелуй меня, Анаис. – Он провел большим пальцем по ее нижней губе, моля: – Подними лицо и загляни мне в глаза. Прикоснись своими губами к моим.

Анаис отчаянно боролась с собой, пытаясь вести себя так, будто ничего к нему не чувствует.

– Ты собираешься сделать этого коня производителем? – спросила она, подавляя дрожь, объявшую тело, когда Линдсей наклонился еще ниже и оказался так близко, что его дыхание ласкало ее губы.

Он немного приподнял голову, отодвигаясь, но его палец продолжил поглаживать ее нежную плоть.

– Это все, что ты можешь мне позволить, – вот эту вежливую беседу? Очень хорошо, я приму это – пока. Да, мне хотелось бы получить от него потомство, но, боюсь, он прикипел к твоей кобыле. Я планировал начать племенную программу выведения чистокровных арабских скакунов, сделав Султана основателем династии, но вместо этого, похоже, он положил свой романтичный глаз на эту пылкую гнедую лошадку.

– Я бы не возражала получить жеребенка от Султана.

– А тебе не хотелось бы прокатиться на нем, Анаис?

Искорка в глазах Анаис красноречиво поведала Линдсею, что он сделал верный ход. Каждого можно чем-то соблазнить, и, если Линдсей не мог соблазнить Анаис своей скромной персоной, оставалось лишь пригласить ее прокатиться в сиянии лунного света на заветном арабском скакуне – перед таким искушением Анаис не смогла бы устоять, разрешив Линдсею побыть с ней подольше. И более того, она уселась бы перед ним на седле, позволив его рукам обвить ее защищающим жестом.