Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память - Юрий Невский

Этому Гоше, жилистому худому мужику лет пятидесяти, с лицом, изможденным от алкогольных страданий, директор только что влепил нагоняй за то, что полез неизвестно куда! Взялся исследовать заброшенные бомбоубежища! Мало того, что поперся туда, где черт ногу сломит, так еще притащил оттуда такое… Просто в голове не укладывается!

Настоящего монстра!

Допотопный катушечный магнитофон «Тембр», какого-то лохмато-советского года выпуска.

Гоша обнаружил его в дальнем бункере, в глубине подземных ходов, которые соединяют убежища. Этот бункер был когда-то подготовлен, видимо, как «командный пункт». Но все оборудование в этом «пункте» давным-давно демонтировано. Однако в нем остался какой-то радиотехнический «блок». Опыт, полученный Гошей во время службы в СА, позволил ему сделать вывод, что этот «блок» – мощный военный радиоприемник, который мог быть подключен к антенне снаружи, где-то на высотном здании. К «блоку», в свою очередь, оказался подсоединенным этот магнитофон. Некий загадочный «радиолюбитель» каким-то образом имел возможность пробираться в «командный пункт» и… что он там делал? Слушал радиопередачи? Записывал на магнитофон? Судя по какому-то «письму», там найденному (Гоша вскользь упомянул о нем), последний «сеанс» состоялся больше двадцати пяти лет назад. Техника была заботливо укрыта клеенкой, так что более-менее сохранилась.

Проход от сделанного в подвале школы проема, по словам Гоши, ведет к площадке. Феликс Альбертович, в своем обычном (достаточно элегантном) костюме, не горел желанием убедиться в этом (бегло осмотрев проем, старался держаться от него подальше из-за вырывающейся пыли). На площадке, сообщил Гоша, находится вход в вентиляционную камеру с вытяжкой, и он уже приспособил эту камеру, чтобы сжигать макулатуру, даже провел испытания. Все прошло замечательно: тяга, как в аэродинамической трубе. Вытяжка отведена от здания, так что теперь не будет никакого запаха гари! Производительность уничтожения экземпляров можно повысить в несколько раз. С площадки вниз, метров на пять, опускается шахта. В бетонные кольца вделаны скобы-ступеньки, можно спуститься. Далее идет труба, по которой идешь, согнувшись, метров пятьдесят. Затем опять шахта, подъем наверх. И попадаешь в тоннель: он ведет в первое убежище. От него, также по тоннелю, можно добраться еще до нескольких.

Гоша обнаружил дальние «выходы», наверное в те «уровни», которые используются, которые держат в боевой готовности. Проход в них или замурован, или перекрыт мощными стальными заслонками. А те убежища, в которые можно попасть из подвала школы, по какой-то причине потеряли свое значение, за ними никто не следит, они заброшены. Возможно, их состояние настолько аварийно, что проще и безопаснее перекрыть в них доступ?

Они прошли в мастерскую – Гошину обитель, в которой этот школьный ангел-хранитель, обеспечивающий электро-сантехническую (плюс столярно-слесарную) жизнеспособность школы, проживал почти постоянно. Ангел-хранитель, надо сказать, низвергнутый с небес… из-за своего пагубного пристрастия. Вообще, директор знал, у Гоши есть нормальная квартира. Но он ее сдает, вырученные деньги делит между женами (бывшими? нынешними? это трудно понять). Время от времени, выходя на поверхность, пытается распутать свои сложные взаимоотношения. После чего – ударная алкоголизация, два-три дня крепкого сна в бойлерной или здесь, не отходя от рабочего места. И вот, вздыхая и чертыхаясь, вновь берется за накопившиеся без него дела. Но если его такой расклад устраивает, то почему бы и нет?

В мастерской, расчистив место на столе, заваленном чем попало, они развернули план: несколько склеенных листов обычного формата, переснятых с технической документации, находящейся в архиве. Разобраться в черных, смазанных ксероксом линиях, множестве специальных знаков, обозначении коммуникаций – почти невозможно. Но Гоша, до этого долго изучавший распечатку, уверял, что вот оно, «их место». А вот здесь, он указывал карандашом в едва заметный пунктир, как раз «ответвление» от школы… При этом «привязывался» к изображенному контуру, который, ему казалось, обозначает парк, находящийся сравнительно недалеко.

Впрочем, какое им дело до этого? Железную дверь в конце-концов установят, вход в подземелья будет закрыт! И какое ему, Гоше, дело до каких-то бункеров, подземных ходов и магнитофонов?!

Но как поступил этот, преклонного возраста воспитанник кружка «Умелые руки»?! Да очень просто! Взял да и притащил магнитофон в свою мастерскую. Протер пыль, дунул, плюнул. И включил в розетку.

… … …а если бы он взорвался, Георгий! Ведь над тобой целая школа!! У тебя чурбачок вместо головы, что ли!!! Из-за этого агрегата могло вырубить электричество во всем районе! И разморозились бы наши холодильники!! И дети могли бы остаться без завтрака!!!

– Если бы да кабы. Но ничего же не произошло, – он развел руками, призывая убедиться, что все нормально. – И потом, я ночью, потихоньку.

– Оттуда могли выскочить полчища тварей хвостатых, ринуться мыши летучи, выползти гады подземны! Мог оказаться какой-то законсервированный вирус! Который все эти годы только и ждал, чтобы в тебя вцепиться! Расхититель ты гробниц, прости Господи!

– Да какой вцепиться… я на него как дыхну! Как Змей-Горыныч. Он и подохнет.

Ну и попробуй докажи что-нибудь этому «дядегоше»!

– Но сейчас есть такой… информационный вирус… понимаешь? Он внедряется в систему и пожирает все вокруг себя!

Нет, бесполезно что-либо объяснять.

Хорошо. Ладно. И что же было ночью, потихоньку?

А то, что этот патриарх советской оборонной радиопромышленности засипел, закряхтел, проморгался индикаторами, прокашлялся басовыми динамиками – и заворочал бобинами с заправленной, бог весть когда, пленкой. И стал буквально пережевывать ее стершимися зубами звукоснимателя.

– Там что-то было? Ты услышал запись?

Да, все хорошо слышно. Но в первый и в последний раз. Магнитный слой тут же осыпался, лента кривилась и корежилась. На вторую бобину наматывалась тишина. От начала же пленки ничего особенного… И непонятно, зачем это кому-то понадобилось? Будто «заговорило» обыкновенное советское радио. Сельхозработы в ударном темпе, строительство олимпийских объектов, спутник на орбите, шестой флот США демонстрирует мускулы… Потом идет передача, вроде «Письмо позвало в дорогу». Но вдруг, одновременно с голосом ведущего, пробивается что-то постороннее… слышны другие голоса. Два голоса: слышно, о чем они говорят в каком-то кабинете. В кабинете, потому что – становится понятно – происходит допрос. Сначала показалось, на эту же пленку, возможно, записан какой-то радиоспектакль? Или фильм, может быть? Но какой радиоспектакль, какой фильм… в те-то годы, с таким матом? В конце там начинается дикая свалка, драка, и матерятся, будь здоров. Какой же спектакль?

И вот: звучит голос наглого самоуверенного следователя. И другой, хотя слабее, но постоянно с эдакой ехидной подковыркой. Это голос ученого, как можно понять, он попал в лапы к этому следователю. Следователь обращается к нему, называя его Заболотовым.

А речь между ними идет о радиостанции, которая работала сорок лет где-то в горах, в труднодоступном районе. Там возвышается пик, они называют его Старец. Ну, просто фантастика! Спецслужбы с ног сбились, чтобы отыскать передатчик в этих горах, но у них ничего не получается. Передачи по нему транслирует некий Зигфрид, немецкий диверсант, что ли? В общем, он там еще со времен войны окопался. Ученый же этот, Заболотов, вроде как побывал на вершине, на этом Старце, и что-то такое там обнаружил… Или он даже с этим Зигфридом общался? Но ученый не помнит, не может точно объяснить, что с ним было, как это произошло. Следователь прессует его. Ну, как вы могли, Заболотов, подняться на эту вершину? У вас что, снаряжение для этого было? Вы подготовлены как альпинист?