Моя преступная связь с искусством - Маргарита Меклина

Во время одной из вылазок на природу, когда он пытался пополнить коллекцию, Ваглер неожиданно услышал в кустах какой-то шорох и испугался, схватившись за кобуру.

По неосторожности он прострелил себе правую руку и после этого жил чуть больше недели, все эти оставшиеся ему дни ломая голову над тем, как же он мог так оплошать.

Зеркало номер 7

Под копытом змеи

После случая со смертью в телеэфире мой любовник везде стал замечать змей.

Он описывал мне то ремень из змеиной кожи на интервьюировавшем его директоре галереи, то его же «Паркер» с золотым пером с гравировкой змеи, то магазин с охранявшей ювелирные драгоценности египетской коброй в витрине, располагавшийся рядом с отказавшим ему Музеем Современных Искусств.

Однажды перед важными переговорами он зашел в винную лавку, чтобы купить коньяк мужу издательницы, выпускавшей высокобровый журнал об артворлде, как вдруг помещение заполонили мальчишки в кричащих, шелковых, азиатских одеждах, один из которых держал в руке красный конверт.

Владелец магазина отсчитал несколько долларов, открыл кассу (раздался мелодичный звонок), выудил оттуда поодиночке, выцарапывая их нечувствительными, неювелирными пальцами, семь мелких монет и вложил все это в конверт, после чего мальчишки, сталкиваясь лбами у двери, поспешили вместе с конвертом наружу — а там их уже поджидал составленный из вереницы людей колышащийся, красочный, картонный дракон.

— Дракон — заявил Свет Любви — это в некоем роде змея или Змей; во всяком случае, такой же противный. Так китайцы по своему календарю Новый Год отмечали, но дело не в этом. Когда я объявился с коньяком у приятельницы, которая собиралась предложить мне редакторский пост, она сообщила, что все на неопределенное время откладывается, ибо день назад с ее мужем (который был на восемь лет ее младше) случился удар, и у него отнялась вся правая сторона, а из лексикона пропало полсловаря.

Я смотрела на него, раскрыв рот.

— Ну что смотришь? — спросил он. — Ее муж не только в сорок семь лет должен теперь опираться на палку, но и заново зубрить алфавит. Он тоже перс, как и я. По-английски еще немного кумекает, хотя морщит лоб и выговаривает слова с дикими перерывами (во время которых одни люди мучительно за него переживают, а другие теряют весь интерес), а вот фарси в один миг улетучился из головы!

— И поэтому его жена тебе не предложила работы?

— Ей пришлось вообще уйти из журнала, чтобы сидеть дома с супругом. Оставить его одного или перепоручить все сиделке, она не могла. А ведь в прошлом он был знаменитый спортсмен!

Занималась лепкой из пластилина, чтобы восстановить мускулы рук. Из кубиков возводила дома. Читала самые первые детские книжки с картинками (мужу почему-то все время казалось, что слипались страницы, и он пытался их расщепить).

Катала взад и вперед массажный голубой мяч. Возила на уроки по речи и танцам. В общем, делала все, что ей говорили врачи.

Свет Любви опять взглянул на меня и усмехнулся:

— Я ведь красочно описываю все это, да? У нас в Персии про таких, как я, говорят — «у него такой язык, что даже змею выманит из норы!»

Он помолчал, выпустил изо рта клубы дыма, еще раз мечтательно затянулся, оглядел меня одобрительно с ног до головы (у меня от этих взглядов все внутри зажигалось), и, давая понять, что наше сегодняшнее общенье закончено, подытожил всю нашу безлюбовную встречу, весь этот телесно сухой и аскетический, но, тем не менее, будоражащий мое атлетическое воображение разговор:

— Если ты уж так интересуешься моей жизнью, опиши мои падения и парения, все мои утерянные галереи и горечь, а также стремленья и страданья людские — и может быть, кто-нибудь разгадает и этот замысловатый небесный узор, и этот змеиный и плоский земной секрет.

* * *

Публичные выступления Рэймонда Дитмарса о пресмыкающихся всегда собирали толпу.

Герпетологи его ненавидели. Все, на что они были способны — это выйти на подиум с коброй, обмотанной вокруг шеи, завороженно разглядывать ее гибкие блестящие кольца, и тупо молчать.

Объединять науку и наставления, украшать доклад жаром и жестами, живописать факты они не умели.

У работающего в зоопарке Дитмарса был этот талант. Он знал, как организовать презентацию и создать себе имя.

Но громкое имя не создать тихим голосом, и поэтому голос его от частых лекций садился, и вдобавок развилось заболевание горла. Не в состоянии отказаться от приносящего доход занятия (зарплаты зоопарка не хватало на жизнь), Дитмарс продолжал давать публичные выступления. Кашляя и краснея лицом, с замотанным горлом, он выходил на сцену, превозмогая себя.

В результате у него развилась пневмония, которая, вкупе с хроническим заболеванием горла, повлекла за собой скоропостижную смерть.

Зеркало номер 8

Мертвая точка

Пока мой любовник настойчиво стучался в различные двери, я стучалась в его широкую грудь.

Наше первое прикосновение — или, лучше сказать, взаимопроникновение — было таким интенсивным, что весь последующий месяц я ни о чем не могла помышлять кроме секса.

Стоило мне его вспомнить, как все во мне поднималось и подтекало, ноги сами по себе подгибались, и я бросалась на кожаное, податливое кресло рядом с компьютером, раскрывая файл (фото, файл, фаллос!), на котором во весь рост представал он (свежевыглаженная рубашка от «Валентино», волевой подбородок и эти сводившие меня с ума мощные складки на бежевых брюках) — а затем, усевшись поудобней на кресле, запускала руку в трусы.

То же самое говорил мне и он: только он кидал взгляд на кровать или стул в своей комнате, где я когда-то сидела — и где теперь как бы стонала и извивалась моя гибкая как змея тень — как его обуревало желание, и он немедленно тянулся к молнии брюк.

Подобная страсть вызывала у меня недоумение: для чего она была нам дана?..

И почему после неистовства первой недели, когда буквально каждый день мы «становились одним», не заботясь о предохранительных средствах (никаких болезненных признаков он не выказывал, был моногамен, весел, здоров), он вдруг начал избегать наших встреч?

Не было никаких сомнений в том, что его тянуло ко мне в этой чужой, чрезмерно практичной, проклятой стране, где людей объединяют лишь мортгидж, сидящая в печенках работа, поиск парковки, долги, и где не остается сил ни на свободу, ни на громокипящую гроздь дружеских встреч.

Молодая славянка и повидавший мир перс — что может быть красивее, чем эта эротичная, экзотичная пара?

Тем не менее, поверяя мне все свои тайны и дозволяя мне завладеть его мыслями (сколько раз он писал мне I love you, I miss you so much), он с некоторых пор начал избегать оставаться со мной один на один.

……………………………………………………………………………………

Сначала он только к этому и стремился, но поняв, что просто объятий и скоростных спусканий в машине мне недостаточно, и я хочу непременно завлечь его в дом, в себя, на кровать, предусмотрительно отстранился и все сразу стало сухим: мои простыни, его недоступный мне член, его тон в письмах ко мне.