Жаркий Август. Книга Вторая - Маргарита Дюжева

Накрутив себя до ручки, решительно вышла из своего зеленого укрытия, и направилась в сторону гаража, бесшумно ступая по мягкой, изумрудной траве.

Как и следовало ожидать, Тимур был настолько увлечен своим ничего-не-деланием, что не услышал моего приближения, поэтому мне удалось незамеченной подойти к гаражу.

– Ну, как загорается? – спросила громко, и не думая скрывать сарказм.

Тимур от неожиданности дернулся, судорожно попытался стянуть с лица футболку, запутался в ней, сдвинулся в сторону и коротким, но емким "бл*", свалился в прореху между листами кровли.

Первым моим порывом было раскинуть руки, задрать голову к небу и разразиться демоническим хохотом. Ха-ха-ха! Так тебе и надо, свин ты неблагодарный!

Потом прикинула высоту крыши, уровень шума, который он издал при падении, и поняла, что так ведь и убиться можно.

– Ё-мое, – пробубнила себе под нос и поспешила внутрь.

Сейчас он свернет свою буйную шею, а отвечать мне. Комитет выдвинет обвинения в жестоком отношении, а суровый папаня велит разделать меня на куски и подать к столу мелкими ломтиками.

Заскочив внутрь, осмотрелась, дав глазам возможность привыкнуть к полумраку.

Где же этот гад? А, вон он!

Тимур обнаружился лежащим на полу, с широко раскинутыми руками. Я поспешила к нему, желая, убедится, что все в порядке.

Подойдя ближе, увидела, что лежит, сердито стиснув зубы и чуть морщась, как человек, у которого нестерпимо болит голова. Вроде живой, хотя кто его знает, что могло случиться при падении:

– Ты как, живой? – спросила, подходя к нему практически вплотную. При звуке моего голоса он еще сильнее поморщился, не проронив ни слова, но я не сдавалась, – руки ноги целы? Спина? Шея? Ты вообще шевелиться можешь?

В ответ тишина. Лежит, недовольно смотрит на меня, и я вижу, как в глазах боль плещется. Перепугалась за него до одури, уже хотела, было ринуться домой, вызывать врача, но, отступив на шаг, остановилась, на секунду задумалась и вернулась обратно:

– Можешь не разговаривать со мной, дело твое. Только на вопрос один ответь. Тебе больно оттого, что ты рухнул с крыши и что-то повредил, или потому, что лежишь и придаешься радужным фантазиям, посвященным тому, как ты откручиваешь мне голову, топишь в болоте или душишь своими собственными руками?

– Ты как думаешь? – последовал хриплый ответ, после секундного молчания.

– Понятно, – протянула я, сердито складывая руки на груди, и грозно глядя на него сверху вниз. По крайней мере, я надеялась, что грозно, с этими страшенными очками, даже если захочешь никого взглядом не сразишь.

Тим еще раз шумно выдохнул и потер лицо руками, после чего покосился в мою сторону и язвительно произнес:

– Не обязательно мне тут светить своими костлявыми коленками!

Чуть пар из ушей не пошел, когда сообразила, что стою рядом с ним в бесформенном балахоне с широким подолом, и ему в таком положении открывается просто дивный вид мои тощие мощи.

– А ты не пялься, куда не положено! – зло рявкнула на него, все же отступив на пару шагов.

– Не больно-то и хотелось, – хмыкнул Тимур, потом сел, тряхнул головой и легко поднялся на ноги, потирая ушибленный бок и исподлобья глядя в мою сторону.

– Как это понимать? – с трудом дыша от еле сдерживаемой ярости, спросила у него.

– Что именно? – он невинно поднял брови.

Ясно, дурака решил включить, издевается.

– Я имею в виду твои возлежания на крыше!? – из последних сил стараюсь удержать на лице маску спокойствия, а в голосе рассудительность, хотя больше всего на свете хочется визжать и топать ногами. Обманул, опять! И опять только благодаря моей невнимательности. Сил никаких больше нет!

– Погода хорошая, особого пекла нет, – невозмутимо ответил он, – поэтому и лежал на крыше.

– До этого типа нет? Не лежал? Работал в поте лица?

– До этого жара была, приходилось тень искать, – глумливо сообщил он.

Я со свистом втянула в себя воздух, сжав кулаки так, что костяшки побелели. Кто бы знал, как я в этот момент мечтала его выпороть! Так чтоб сидеть не мог на своей наглой заднице неделю, или две! Но я ведь добрая, я ведь так не могу, гуманистка хр*нова! А надо бы!

Тимур, небрежно откинув в сторону скомканную майку, стоял рядом, возвышаясь надо мной на добрых полторы головы, и смотрел сверху вниз, с таким выражением, которому я не могла дать четкого определения. На лице прямо крупными буквами было написано: "ну, вот он я, и что ты теперь будешь делать?". А, я, сцепив руки на груди, смотрела в сторону, пытаясь совладать с эмоциями.

В этот раз разозлил меня просто до дрожи. Больше всего бесило то, что я полночи не спала из-за мыслей о нем, потом все утро металась, терзаемая совестью и желанием с ним поговорить, и вот на тебе, пожалуйста, получайте!

Две недели он только тем и занимается, что водит меня за нос. Один обман раскрылся, второй так и процветал. Интересно, что еще он делает (или не делает) за моей спиной?

– То есть за все это время состояние крыши не улучшилось совершенно, – зачем-то озвучила очевидные вещи, Тим в ответ промолчал, и я продолжила, срывающимся голосом, потому что держать эмоции под контролем было все сложнее, – две недели ты занимался тем, что ни хр*на не делал. Вот скажи мне, ты на столько наглый и бесстрашный, что тебе все нипочем, или просто обыкновенный рукож*п, которому поручили невыполнимое задание?

В ответ на откровенную грубость, взгляд стал колючим, но мне было уже плевать. Сколько можно в идиотках ходить? Даже самому терпеливому терпению рано или поздно приходит конец.

Этот момент, по-видимому, стал последней точкой для моего самообладания, потому что, уже не стесняясь в выражениях, вывалила ему все, что накопилось:

– Или к рукож*пости еще и бестолковость примешивается? Знала бы, что так обернется, давно бы мастера нормального вызвала, с прямыми руками и работающей головой. И крыша бы уже в порядке была и нервы целы.

– Что мешало? – прозвучал холодный вопрос.

– Ничего не мешало, кроме веры в то, что ты мог нормально все сделать. Идиоткой была, каюсь! Переоценила! К крыше можешь больше не притрагиваться! Завтра придут нормальные люди и все сделают! Хватит с меня твоих дел, сыта ими по горло. Приводи здесь все в порядок и иди к себе! Все равно толку от тебя нет никакого! – сердито ткнула его пальцем в грудь и, резко развернувшись, от чего слезы из глаз брызнули, направилась к выходу, провожаемая тяжелым взглядом. Однако, дойдя до дверей, остановилась, чувствуя, что не могу уйти просто так, снова обратилась к нему:

– Я не понимаю, чего ты добиваешься? Тешишь свое самолюбие тем, что водишь меня за нос? Тебе легче от этого? Упиваешься своим свинским поведением? У меня такое чувство, что рядом со мной какой-то неуравновешенный злобный подросток, бастующий против родителей, а не взрослый парень, у которого за плечами какого только дерьма нет! Я вот никак не пойму, за что ты меня настолько ненавидишь? Понимаю, что хозяев не за что любить, и не напрашиваюсь на теплые чувства. Мне этого не надо! Можешь не любить. Но вот чтоб так! У меня в голове просто не укладывается. Я ведь ничего плохого тебе не делала, хотя не спорю хорошего тоже мало. Но все-таки! Даже за нашу первую встречу извинилась, но тебе плевать! Мстишь за предыдущих хозяев, срываешься всю свою накопившуюся злобу, считая меня слабой, неспособной ответить силой на вопиющее хамство? Что мне сделать, чтобы ты пришел в себя? Или уже поздно, и ничего кроме кнута не воспринимаешь?