Три минуты до судного дня - Джо Наварро

Я уже записывал все это на полях страниц, вырванных из книги Рода. Он любезно повторил мне весь список — насколько я мог судить, слово в слово.

— Мы с Клайдом стянули их все. Мы скопировали планы и продали их венграм. О каком ты хочешь узнать подробнее?

Первым в памяти всплыл «Опытный лучник».

— «Опытный лучник», — сказал Род. — Отличный выбор.

После этого тон и темп его речи изменились. Он заговорил голосом Уолтера Кронкайта[31], озвучивающего документальный фильм:

— 1983 год стал опасным годом в истории «холодной войны». В апреле ВМС США отправили в северную часть Тихого океана сорок кораблей, триста самолетов и двадцать три тысячи моряков. Они сформировали, возможно, самый крупный и мощный флот в истории, чтобы проверить советскую боеготовность в этом регионе. Пять месяцев спустя, 1 сентября, рейс 007 авиакомпании Korean Air Lines был сбит над островом Сахалин, в закрытом советском воздушном пространстве. Среди 269 погибших пассажиров и членов экипажа находился член Палаты представителей Ларри МакДональд, демократ от Джорджии. Напряжение и без того нарастало, когда 26 сентября советская орбитальная система обнаружения ракетных ударов некорректно засекла запуск одной МБР с территории Соединенных Штатов. За ним последовало еще четыре некорректных оповещения о запусках МБР. Похоже, Советы воздержались от ответного запуска лишь по счастливому стечению обстоятельств, поскольку дежуривший в тот день советский подполковник не сообщил командованию о полученных сигналах.

Обычным голосом Род спросил:

— Тебе нужно его имя?

Я отрицательно покачал головой, и он снова заговорил, как Кронкайт.

— Несколько недель спустя, в начале ноября 1983 года, НАТО подбросило на порог Советам крупнейшую ложную ядерную атаку в истории. Считается, что во время учений под кодовым названием «Опытный лучник» Москва была ближе к нанесению превентивного ядерного удара, чем в любой другой момент холодной войны, включая Карибский кризис. Но история гораздо сложнее, потому что — та-дам! — в руках Советов уже была вся схема учений НАТО.

Рамси торжествовал, рассказывая мне об этом, и явно любовался собой. От сдержанности и задумчивости не осталось и следа — Род вернулся к своему истинному темпераменту.

— И кого за это благодарить? — спросил я, не сомневаясь в ответе.

Род лишь скромно кивнул.

— Слушай, — сказал я, — это бред. Если у русских был план «Опытного лучника», они бы так не возбудились. Они бы знали, что это только учения.

— Джо, Джо, Джо, — ответил Род, благожелательно улыбаясь, — в этом вся прелесть.

— Какая еще прелесть?

— Русские купили у нас планы через венгров, а затем решили, что мы продали им дезинформацию, чтобы прикрыть настоящую атаку НАТО. Ты ведь сам знаешь, как они подозрительны. Мы получили деньги. Они забеспокоились. Само собой, как только они поняли, что «Опытный лучник» идет именно по тому плану, который мы предоставили, они прониклись к нам доверием. И это было прекрасно!

«Ага, — подумал я, — и миллионы людей могли погибнуть, пока вы с Клайдом шлифовали свое реноме и закапывали крюгерранды в мерзлую немецкую землю, мерзавец ты этакий». Но я понимал, что еще успею сказать это. Пока что я давил на Рода, чтобы он рассказал мне о других планах из своего перечня. Чем больше нам удалось бы разузнать об этих документах, тем легче было бы отстоять дело в суде.

— Начни с того, который ты украл первым, — предложил я.

Род по-прежнему был в ударе и с радостью продолжил рассказ:

— Я точно помню, что это было. Клайд все еще проверял меня. Он сказал, что ему нужна последняя версия CONPLAN 4200. Его постоянно пересматривали, и венграм он был особенно интересен. Я скопировал его вместе со всеми изменениями. Не помню, сколько заплатили Конраду, но довольно много — минимум двадцать тысяч долларов.

— Погоди, что еще за CONPLAN? — спросил я, не потому что не знал этого, а потому что хотел услышать, что знает он.

— Джо, это план действий в особой обстановке, — объяснил Род самым терпеливым тоном. — Я уже о таких рассказывал, когда ты приходил с Элом Юэйсом. Эти планы описывают порядок действий всех военнослужащих, от генералов до рядового состава, в непредвиденной ситуации. Они особенно важны для войск передового развертывания.

— Прости, что перебиваю, — снова вставил я, — но какой был уровень секретности у этого документа? Мне просто хочется понять.

— Совершенно секретный, — небрежно бросил Род. — Но некоторые приложения к ряду планов CONPLAN были помечены грифом «совершенно секретно, особой важности».

Я снова решил уточнить слова Рода, чтобы быть во всеоружии в суде:

— Так насколько важной была информация в этом CONPLAN 4200?

— Чрезвычайно важной. Там было в подробностях описано все, что мы будем делать. Скажем, космический шаттл падает на чужой территории или военный самолет сбивается с курса и совершает вынужденную посадку за «железным занавесом». Это настоящая библия на случай любых проблем. Ты что, не слушал, когда я об этом говорил?

Я пропустил вопрос мимо ушей и попытался вогнать еще один гвоздь в крышку юридического гроба Рода:

— И ты скопировал этот план? Ты его читал?

— Конечно, читал, мне ведь приходилось вносить в него последние правки. Как мне было понять, где новое, а где старое, если бы я его не прочел?

Тут Рамси закрыл глаза, словно отгораживаясь от меня, и принялся наизусть цитировать один из самых любопытных отрывков документа. Мне стало по-настоящему страшно. Он назвал номер страницы и даже заметил, что этот отрывок находился в нижней трети с левой стороны. Мне ничего не оставалось, как это записать.

Все это меня потрясло, но я не собирался упускать момент для проверки.

— Держу пари, ты не сможешь повторить это еще раз, — сказал я, вытаскивая еще одну страницу книги, чтобы писать дальше.

Род невозмутимо помолчал, словно ожидая поцелуя, а затем повторил все слово в слово. Вдобавок к этому он сообщил, какой копир использовал и как ему пришлось вытаскивать из документа огромные скрепки.

— Ладно, гений, — сказал я, когда он закончил, — я на днях все это проверю, чтобы удостовериться, насколько ты точен в формулировках.

Когда я сложил страницы и сунул их в карман, Род сложил пальцы домиком, прямо как председатель Федеральной резервной системы — что, кстати, было его раздражающей привычкой № 22, — и сказал мне просто и решительно:

— Ты увидишь, что я совершенно точен.

Он отвез меня обратно к «Эмбасси Сьютс». Мы почти всю дорогу молчали. Род включил радио, возможно, потому что не хотел слушать очередную мою лекцию о гигиене, планировании расходов, регулярной уборке в такси и всем таком. Он несколько раз давал мне понять, что хотел бы познакомиться со мной раньше. «Будь у меня отец вроде тебя, — сказал он однажды, — все могло бы сложиться иначе». Возможно, но порой я чувствовал себя мужем-подкаблучником в изжившем себя браке. И все же на парковке «Си-Уорлда» случилось кое-что важное и очень серьезное. Рухнул барьер. В каком-то смысле наше молчание во время поездки по Интернейшнл-драйв это подчеркивало.