Фамильный оберег. Отражение звезды - Ирина Мельникова

Сильная Россия с ее хитрыми царями тоже остерегалась ойратов. Ее границы были не столь прочны и надежны, чтобы противостоять их нашествию. Она порой закрывала глаза на набеги джунгарских воинов на русские поселения и остроги в предгорьях Алтая, по рекам Обь и Иртыш, Томь и Енисей. Так диктовали ее государственные интересы. Гораздо выгоднее было для русского царства то, что джунгары стояли на пути несметных полчищ богдохана. По этой причине Ик Цааган-хан[56]лишний раз не портил отношения с ойратами и все время подпитывал их обещаниями не лезть в дела Ойратского улуса.

Но когда контайша предложил России вместе выступить против Цинского государства, она отказалась. Не захотела поставить под угрозу торговые связи с Нанкиясу[57]. Кроме того, она боялась укрепления могущества и без того опасной Джунгарии. Правда, Россия не поддавалась науськиваниям маньчжуров против ойратов. Напрасно старался жирный Канси. Для большой державы выгоднее иметь много малых соседей, чем одного, равного ей по силе и влиянию.

С малых лет Равдан был скрытным, суровым, упрямым. Никогда не выказывал на людях слабость, недостойную воина мягкость – считал это великим позором. Держался твердо – как булат. Иначе не мог, не имел права: если сайды[58]почувствуют в нем слабину, заметят промах, тотчас оттеснят, перепрыгнут через голову, убьют…

В три года мать подсадила его в седло, привязала к спине лошади. В четыре года он получил свой первый лук. И с тех пор не было силы, которая вышибла бы его из седла. Большую часть жизни контайша провел верхом, охотясь и воюя. В походах он спал и ел на коне, как множество его воинов. Оттого его войска двигались так стремительно и нападали внезапно, сея панику и наводя ужас на врагов.

Да, он хотел во что бы то ни стало разделаться с проклятым Канси – хитрым и коварным, постоянно чинившим всякие козни. Хотят того или нет нойоны, но пока за спиной ойратов русская сила, они смогут противостоять страшным набегам цинского воинства. Без России ойратам не одолеть манзынского дракона. Ну, а позже… А позже он примется и за русских, чтобы не заигрывали с кайсацкими и ногайскими баями, не заселяли земли по Яику и Иртышу, по Бии и Катуни, и тем более не возводили в тех местах остроги. Но пока Равдан хранил свои планы в тайне даже от нойонов. Не раз случалось, что его слова тут же становились известны в Тюмени и в Тобольске или, того хуже, во дворце богдохана.

Равдан верил, что Дайги-Тенгри[59]на этот раз от него не отвернется… Как не отвернулось от него счастье.

Равдан вздохнул, снял с огня пузатый чайник с теми же золотыми драконами. Налил в простую деревянную пиалу джомбу – чай с молоком, маслом, солью и пряностями, любимый напиток ойратов, и опустился на ковер.

Вера в счастье – тот самый челн, который проносит воина через бурные и широкие жизненные реки. Когда сильна она, то и в сердце у воина горит огонь храбрости, и конь его не спотыкается. А счастье его сейчас в руках любимой жены Деляш и сына Галдан-Цэрэна, чьи ножки уже уверенно топчут землю. Ведь нет ничего слаще жены, если она любима тобой и красива! И разве есть что-то слаще сына, рожденного ею?

Но счастье это горчит, отдает дымом и кровью. Оно не может быть полным, потому что страдает и гибнет его народ. Чтобы спасти обессилевший Ойратский улус, нужны новые воины – сильные, крепкие, смелые… Нужно войско, которое по зову сигнальных костров, по громкому бою тулумбасов и кенкерге способно собраться в течение дня. Войско, которое всегда под рукой. Кыргызские воины – лучшие в Сибири. Они безжалостны к врагам. Они стремительны в натиске. А лошади их способны обходиться без воды и еды несколько дней.

Да, хорошие воины – кыргызы! Послушные данники! И пусть их немного. От силы два-три мингана[60]. Но стоят они тумена[61]. И, главное, большинство кыргызских бегов понимали: война с ойратами – смерти подобна! Лишатся они покровительства Джунгарского ханства, и тотчас русские перейдут в наступление. Даже дым от кыргызских костров развеют по степи.

Равдан дернул себя за ус, скривился от боли. Кажется, чего проще, сгони кыргызов в послушное стадо, и даже не надо бичей погонщиков, сами пойдут в нужном направлении. Но так было до последнего времени. Северные улусы еще по весне покинули свои земли. И уже поставили юрты на границе с кайсацким жусом… Нойоны его уверяли: южные кыргызы уступят воле контайши беспрекословно. Не так уж велики их силы. Улусы кочуют далеко друг от друга. Отпора не будет! И Равдан им поверил, а зря!

Лазутчики донесли, что Чаадарский улус не намерен подчиниться. Не желает покидать родовые земли. Хочет по-прежнему кормить своих духов и молиться своим богам.

Ох, опрометчиво поступила дочь Теркен-бега! Молода еще! Не знает, что ойраты – грозная сила! А контайша Равдан беспощаден к ослушникам. Но Айдына – трижды ослушница. Затеяла заговор против ойратов, да еще втянула в него несколько бегов.

Равдан гневно раздул ноздри. Тайнах – вроде верный союзник. Меньше всего контайша ожидал, что езсерский бег поддержит смуту. Встанет под знамена войны. Эпчей – другое дело. Хитрый лис! И с русскими дружбу водит, а случись беда какая, мигом уйдет за Саян-камень.

В секрете держал свои помыслы контайша. Но в степи даже ветер имеет язык и уши. Не поверили кыргызы, что Равдан привел свое войско для большой охоты. Вчера яртаул Гучин принес весть: на пути к Чаадару выросли укрепления, небывалые для степного народа. Защитила юная княжна свой улус отменно. Более того, слухи разнеслись, что ее воины овладели огненным боем не хуже, чем стрельбой из луков. Это Эпчей привез Айдыне огненное зелье, мушкеты и фузеи. Значит, будет сеча! Кыргызы свои земли добровольно не покинут.

Равдан усмехнулся. Он давно забыл, где его родовые земли. Они теперь там, где прошли джунгарские кони и верблюды, где трава проросла сквозь их помет, где в следах от копыт копилась весенняя вода. А боги всегда при нем.

В его походной кумирне висели тханки и стояла золотая фигурка Будды. Чуть ниже располагались идолы. Беспощадный хранитель веры шестирукий Махагали в ожерелье из отрубленных голов взирал на мир выпученными глазами. По соседству – грозный обликом бог войны Лао-е, покой которого охраняли два чойчжона – духа-покровителя, с оскаленными зубами и злобными взглядами. Рядом – защитник справедливости – девятиголовый и рогатый Ямантака и краснотелый Джамсаран – воплощение кровожадного Сульдэ, в окружении демонов, терзавших сердца грешников.

На алтаре перед идолами – серебряные чаши для подношений, в которых вода, очищающая и утоляющая жажду, белая горчица – защита от демонов, взбитая пахта и рис, священная трава дурва…