Человеческая природа в литературной утопии. «Мы» Замятина - Бретт Кук

неточны. Видимо, Замятин слишком мудрено расставил свою ловушку. Кроме того, Д-503 считает Единое Государство несокрушимым: оно не только будет стоять вечно, но и неминуемо завоюет другие обитаемые миры. В результате его окончательное торжество признается неизбежным, а следовательно, нет смысла ему сопротивляться, оставаться «живыми-живыми». Оба соображения не что иное, как иллюзии. Огрехи Единого Государства видны повсюду: нумера просто закрывают глаза на все, что указывает на несовершенство социальной структуры, не говоря уже о том, чем могут грозить проявления анархизма. Так же поступают многие читатели.

Фантазия считается редкой болезнью, однако некие причины вынуждают Единое Государство запланировать и осуществить хирургическое удаление фантазии у всех граждан, несмотря на очевидные минусы этого мероприятия. Хотя у властей уже есть резоны ожидать сопротивления, они рекламируют Операцию в газете и попросту приказывают всем ей подвергнуться. В первый раз услышав об экстирпации фантазии, Д-503 думает, что это его спасет, – ив самом деле, судя по безжизненному стилю последней записи, Операция спасает его от бремени настоящих мыслей.

Среди исследователей романа нет согласия как по поводу участи Д-503, так и в том, действительно ли он совершает психологическое самоубийство своим активным стремлением к Операции. Большинство ученых сходится на том, что Д-503 идет на удаление фантазии добровольно[49]. Р. Л. Джексон даже утверждает, что это позволяет ему «преодолеть духовный кризис» [Jackson 1958: 155], а Р. К. Элиот, вероятно иронически, отмечает, что «в лоботомии он обрел для себя истинный рай» [Eliot 1970: 95]. П. А. Маккарти сам себе противоречит, вначале утверждая, что герой «сам подчинился игу Разума, согласившись на лоботомию», а затем – что «его заставили» [McCarthy 1984: 125, 126]. Трудно согласиться со столь пессимистичными толкованиями: на мой взгляд, они преувеличивают слабость не только характера Д-503 в частности, но и человеческой природы в целом. Правда, Д-503 действительно отправляется в Бюро Хранителей с намерением добровольно подвергнуться Операции. Однако намерение – это еще не вся психика Д-503, поэтому намерение не может служить ее полноценным отражением. По ходу романа Д-503 часто меняет свое решение, и вполне вероятно, что он сделает это снова. Мы должны внимательно следить за дальнейшими событиями. В Бюро Д-503 встречает S-4711 и решает признаться в своих крамольных мыслях и поступках. Узнав, что S-4711 на самом деле один из Мефи, Д-503 приходит в смятение. Он бежит из Бюро и спасается в общественной уборной. Там у него завязывается разговор с соседом, во время которого и происходит его внезапный поворот к самостоятельному мышлению. Хотя Замятин не говорит, какие самостоятельные действия мог бы предпринять Д-503 после этой беседы, заданный героем вопрос дает основания предположить, что он способен передумать идти на Операцию добровольно. Примечательно, что предпоследняя запись прерывается топотом людей, спешащих к нему сверху по лестнице. В последней записи он прямо говорит, что его «взяли», отвели в аудиториум, привязали к столу и подвергли Операции [292–293][50].

Еще одно яблоко раздора – судьба восстания Мефи. По мнению многих исследователей, Единое Государство подавляет его, как и предсказывает Д-503 в своих заключительных словах: «Потому что разум должен победить» [294][51]. Однако в таком случае следует признать, что к словам Д-503 стоит прислушиваться, а это весьма сомнительно после Операции[52]. Характерно, что он только предрекает победу Единого Государства. Он сообщает, что в городе по-прежнему хаос и рев, что силы Единого Государства воздвигли временную стену, по всей вероятности, в центре города. Следует помнить, что защитники режима сражаются в черте города за баррикадой, построенной на 40-м проспекте (их как минимум 59). Очевидно, что битва продолжается, и в конце романа ее исход не решен[53]. Более того, если новый, безжизненный стиль прозы Д-503 и его сниженная восприимчивость что-то говорят о боеспособности других граждан, подвергшихся лоботомии, то Единое Государство явно в беде.

Проблема неверной, чрезмерно пессимистичной научной интерпретации усугубляется, когда речь идет о судьбе 1-330. На последней странице романа Д-503 наблюдает, как ее пытают. Поскольку она сопротивляется допросу, ее душат снова и снова. Каждый раз ее приводят в чувство, так что она определенно жива, когда Д-503 заявляет: «Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля» [294]. Хотя в романе это «завтра» так и не наступает, некоторые исследователи полагают, что Д-503 наблюдает за ее казнью[54]. Конечно, в рамках текста это не самый главный вопрос: ясно, что перспективы у 1-330 и ее сокамерников самые мрачные. Но в романе, в котором столько поворотов сюжета и судеб, в котором так резко нарушаются всевозможные типовые ожидания, можем ли мы действительно быть совершенно уверены, что казнь состоится? А что, если тюремщиком окажется S-4711? К этому моменту читателю рекомендуется занять выжидательную позицию.

То, что исследователи, в том числе некоторые весьма видные ученые, чаще всего неверно толкуют именно эти три темы, не случайно, поскольку каждая из них подталкивает роман с его проблематикой к ясному и пессимистическому, если не мазохистскому финалу. Из этого можно заключить, что мы предпочитаем категоричные выводы и однозначные развязки. Возможно ли, что эти ученые, как и многие другие читатели, толкуют роман именно так, чтобы преувеличить неизбежность гибели Д-503 и, образно говоря, пережить собственный конец? П. Брукс утверждает: «Влечение, заложенное в тексте, – это в конечном счете влечение к концу, к узнаванию, которое и оказывается моментом смерти читателя в тексте» [Brooks 1985: 108].

Как в музыкальном произведении, в традиционном повествовании, после того как разрешается конфликт, говорить больше ничего не нужно – вся книга уже позади. Иногда это достигается фактической смертью главного героя – так завершаются «Анна Каренина» (хотя Толстой продолжил роман, написав еще и восьмую книгу), «Защита Лужина» Набокова, «Серебряный голубь» А. Белого. «Доктор Живаго» на некоторое время задерживается в эпилоге после похорон Живаго, а затем еще на несколько десятилетий в памяти его любящих друзей. «О дивный новый мир» завершается самоубийством Джона Дикаря, а в конце «1984» Уинстон Смит ожидает пули в затылок, размышляя о том, как он любит Старшего Брата. Собственно, смерть часто дает персонажу своего рода ретроспективное определение; конечно, это несправедливо, но, если герой – жертва убийства, казненный узник или самоубийца, запоминается он в первую очередь своей гибелью.

Учитывая, что как автор Д-503 наделен привилегией писать все, что ему заблагорассудится, он воплощает собственное стремление побывать по ту сторону принципа удовольствия: несколько раз «прорепетировав» свою смерть в предыдущих записях, в последней он изображается «мертвым-живым».

Д-503 близок к тому, чтобы дать читателю то, чего тот, по словам П. Брукса,