Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта - Игорь Коломийцев

По традиции орда кутригуров всегда была враждебна византийцам, а утигуры, напротив, хранили верность империи. При этом первые кочевали в низовьях Днепра и Днестра, до правого берега Дона включительно, а их ближайшие родственники — от левобережья Дона до Кубанской равнины и аланских предгорий Северного Кавказа. Поскольку кутригуры все время досаждали ромеям, переходя Дунай и опустошая фракийские провинции империи, то императоры Византии додумались натравить на них соседей — утигуров. Стоило это грекам недешево, но срабатывал данный метод профилактики варварских набегов практически безотказно. Лишь только первые переправлялись через Дунай с очередным грабительским походом, как в их собственные земли с Востока вторгались провизантийски настроенные собратья. Причем вторжения утигуров были настолько эффективны, что всерьез подорвали боевую мощь кутригурского племени.

После первой «родственной» войны в орде кутригуров, по замечанию византийских историков, осталось не более 16 тысяч взрослых, боеспособных воинов. В дальнейшем — и того меньше. В ответ на предложение в очередной раз напасть на своих братьев по крови, царь утигуров Салдих, боясь вконец истребить это племя, предлагал вместо набега просто отнять у них коней и тем сделать безопасными для империи.

Что ж, в этом регионе византийская дипломатия, безусловно, одержала одну из самых блестящих своих побед, рассорив между собой братские племена до такой степени, что когда часть разоренных войной кутригуров стала проситься под крыло империи — за Дунай, на земли Фракии, то предводитель утигуров Салдих прислал специальное посольство в Константинополь — требовать справедливости.

Не смогу сдержаться и не привести в кратком изложении речь утигурского посланника, этот перл этнической зависти: «Живем мы в хижинах в стране пустынной и во всех отношениях бесплодной (это о кубанских и донских черноземах!), а этим кутригурам дается возможность наедаться хлебом, они имеют полную возможность напиваться допьяна вином и выбирать себе всякие приправы. Конечно, они могут и в банях мыться, золотом сияют эти бродяги, есть у них тонкие одеяния, разноцветные и украшенные золотом. А ведь эти кутригуры в прежние времена обращали в рабство бесчисленное количество римлян и уводили их в свои земли»{164}.

Разве я не говорил вам, что провинция той или иной цивилизации всегда стремится в центр, справедливо полагая, что жизнь там лучше, чем на окраине?

О плачевном состоянии кутригурской орды к 558 году греческий историк Агафий пишет буквально следующее: «Подорвав свои силы и разорив себя, они даже потеряли свое племенное имя… Если и сохранилась их часть, то будучи рассеянной, она подчинена другим и называется их именем»{3}.

Впрочем, с подобным утверждением автор книги «О царствовании Юстиниана» слегка погорячился. Ибо появившиеся на Северном Кавказе авары именно это едва не добитое племя берут в союзники и тем спасают.

Такому резкому изменению геополитической позиции аварской орды — от предложений дружбы и просьбы выделить землю для поселения до почти открытой вражды с империей — возможно, способствовало еще одно обстоятельство. В июле 558 года, буквально через несколько месяцев после того, как аварских послов привечали в Константинополе, там же весьма любезно приняли делегацию тюрок. Сразу за тем, как свидетельствует Менандр, авары «завели войну с утригурами»{146}. Это был вызов, брошенный беглецами самой могучей державе того времени. Ибо напасть на утигуров, являвшихся проводниками интересов Византии на Кавказе, значило объявить Юстиниану: «Иду на вы!».

Обрадованный таким поворотом событий вождь чуть было не истребленных кутригуров Заберган, едва лишь почувствовав себя в безопасности с Востока, тут же предпринял новый поход на Константинополь, первый за последние семь лет. В марте 559 года, перейдя Дунай по тонкому весеннему льду, кутригуры вторглись в пределы империи, разделились на три отряда и отправились грабить: один — Грецию, другой — Фракию. Третий же под командованием самого Забергана дошел до так называемых Длинных стен — крепостного сооружения, выстроенного еще во времена гуннов, простиравшегося от Черного моря до Мраморного и призванного защищать столицу, — Константинополь.

За те годы, что империя прожила в мире, ромеи слегка утратили бдительность и уже не так ревностно следили за сохранностью своих крепостей. После очередного землетрясения на Балканах один участок Длинных стен оказался разрушенным и по разгильдяйству властей его забыли восстановить. Через этот пролом потомок воинов Аттилы Заберган и проник на территорию, прилегающую к византийской столице.

В Константинополе началась паника — лучшие войска и полководцы стояли на границе с Персией и защищать Новый Рим было практически некому. Наконец, вспомнили про престарелого полководца Велизария, победителя вандалов и готов. Старый конь, как известно, борозды не испортит. Прославленный военачальник сумел организовать оборону, во многом благодаря хитрости и смекалке отбил разрозненные отряды вчера еще презираемых всеми кочевников{164}.

Впрочем, Заберган так быстро уходить за Дунай не собирался. Вдоволь пограбив, он согласился вернуться к себе не иначе как после получения выкупа. Византийцы были согласны на любые условия, лишь бы только варвары убрались восвояси. Они обещали даже выплачивать кутригурам точно такую же дань, как и их родственникам утигурам.

Но недаром ромеев все считали лукавыми и двуличными. Как только Заберган согласился уйти, те дали знать утигурам, что их соседи возвращаются с богатой добычей. Утигурам бы подумать о собственной безопасности — армия аваров приблизилась к их границам. Однако соблазн отобрать братские трофеи оказался слишком велик. Оголив свои восточные рубежи, Салдих напал на груженного награбленным добром Забергана. Неудачники-кутригуры в очередной раз оказались разбиты, богатство их изъято, а пленники возвращены ромеям.

Жадность, однако, стоила утигурам свободы. Аварская армия, внезапно налетев на их владения, наголову разгромила это воинственное и могучее племя. Произошло данное событие настолько неожиданно, что Византия не сразу даже осознала, что же, собственно, случилось. Тем более что эти непостижимые авары тут же принялись громить еще и другое гуннское племя — залов, а затем и третье — савиров.

Невероятно было не только то, что немногочисленная орда беглецов с Востока разгромила сильнейшие гуннские племена, но и та быстрота, с которой это все имело место быть. Растерянный Прокопий напишет в своем труде всего одну строчку: «Авары вскоре завели войну с утигурами, потом с залами, которые уннского племени, и сокрушили силу савиров»{164}.

В течение одного года аварам удалось полностью сломить сопротивление и подчинить себе практически все остатки державы Аттилы — агрессивные племена Поволжья, Северного Кавказа и Причерноморья. Одни лишь кутригуры воевать с ними не стали, а сразу и безоговорочно признали себя подданными аварского вождя. Пришельцы называли его каганом. А имя ему было Баян.

В череде выдающихся полководцев всех времен и народов этот человек занимает далеко не последнее место, уступая разве что Александру Великому (Македонскому) или Чингисхану и уж, конечно, намного превосходя своими талантами и успехами знаменитого гуннского царя Аттилу.