Обожжённая душа - Властелина Богатова

— Не нужно было нам расходиться, — простонал Саргим сквозь стиснутые зубы. — Их больше… намного. Лучше уходите.

Пребран вскинул голову, всматриваясь в темноту, вслушиваясь. Лошади беспокойно топтались на месте, рвя узду. Из темноты на свет выбежал Ждан.

— Там они, далеко от нас, — проговорил он, отдышавшись. — Кажется… наших взяли.

— Гадство! — ругнулся воевода.

Пребран поднялся, подхватил с земли окровавленный нож Саргима. Воевода, закончив перевязывать рану, тоже подобрался.

— Что делать будем? — спросил Ждан. — Выходит, трое нас осталось.

Пребран оглядел лес, раздумывая, вдыхая глубоко и мерно. Мелкие снежинки сыпались с крон, плавно опускаясь на землю. Удирать и оставлять своих — самое паскудное, что мог сделать, не того он хотел, идя в этот поход, и внутри стояло глыбой ледяное «нет». Да и разбойники узнали, что в лесу они не одни, даже если попытаться уйти, нагонят быстро, и лучше не терять время, пока они сами сюда не нагрянули, повязав оставшихся, как щенят.

— Пошли, — сказал он Ждану и Вяшеславу, шагнул в сторону леса, но воевода крепко перехватил его за локоть.

Княжич повернулся, приготовившись отстаивать своё решение, по которому ему лучше сгинуть там, чем вернуться с позором. Вяшеслав бегло и беспокойно осмотрел его, не находя слов.

— Об одном только сожалею, что соглашаюсь с тобой во всём, слова княжеского не слушаю, — сказал он.

— Это моя жизнь, а не отца, — прорычал Пребран, хотя истину он не поведал, развернувшись, широкими шагами направился прочь от костра.

Трое бросились через лес. Княжич замедлил бег, когда услышал лязг оружия и глухие крики, на ходу выдёргивая нож из ножен, перехватывая для броска, ударившись спиной о дерево, развернулся, метнув в татя, который оказался ближе всех к нему. Лезвие свистнуло в морозном воздухе, меткий удар уложили громадину на лёд, застигнутые врасплох враги всколыхнулись, и уже шестеро бежали в сторону, где притаилась опасность. Один тут же был подкошен тесаком воеводы. Пребран мрачно качнул головой — всё же неймётся, схватился за ледяную рукоять меча, с шелестом вынимая клинок из ножен. Послышался треск — тати уже проломились сквозь заросли боярышника, как вдруг Вяшеслав с криком рванулся из засады навстречу, перетягивая часть на себя.

Первого он срубил, как только несчастный выбежал перёд, развернувшись, замахнулся в следующем смертоносном ударе, проткнув другому грудину. Тать всхрапнул, рухнул на колени, а потом повалился набок. Третий отскочил в сторону, увернувшись от подсекающего его шею меча, спасся. Пребран медленно обошёл его с левого бока, держа противника в напряжении. Теперь он мог свободно рассмотреть разбойников, и тех, кто предстал перед ним, и тех, кто лежал уже в снегу. Разглядев, Пребран вернул взор на противника, и от его взгляда тать попятился. Плотный телосложением, не старше Ждана, проблёскивали диким огнём впалые тёмные глаза, заволоченные пеленой, и мало было схожего с человеческим в его взгляде, и одет он был в кожух да островерхую шапку, как и все местные. Мелькнула и пропала мысль, что странно видеть справную одежду на тех, кто нападает сейчас на них, но долго раздумывать не было времени. В два прыжка княжич настиг врага, железо задребезжало в морозном воздухе, следующий удар отшвырнул противника в сторону, и сам княжич едва не рухнул в снег, получив мощную отдачу. Боли он не чувствовал, давно переступив ту грань, где и в нём ничего человеческого не осталось.

С мрачной миной душегуб, оправившись, отступал. Не спеша делая шаги назад, обходил по кругу. Где-то близко бились Вяшеслав и Ждан, Пребран слышал их рычание и лязг оружия. Мелькнули в темноте ещё фигуры — его заметили. И уже пятеро, набежав, теснили княжича к зарослям, в которых пролегала речушка. Раздался громкий окрик, отвлекая нападающих. Вяшеслав с остервенением бросился в бой, сбивая с ног одного, полоснув по плечу другого, накидываясь на третьего. Княжич занёс меч, рубанул по плечу ближнего косматого громилу, вместо него предстал другой, в грудь ткнулось что-то тупое, но отчего дыхание всё же вылетело надолго. Не разбирая, что это было, он развернулся, захватывая татя, повалил его наземь уже со сломанными позвонками. По венам, казалось, вместо крови разлился жидкий огонь, заполняя голову, горячил. Воздух ворвался в грудь так же резко, как и пропал, от чего лес перекосился набок и вдруг закружился, едва не опрокинув мужчину в снег, но тело преданно подчинялось воле хозяина. Враги теряли своих воинов, а в том, что это были какие-никакие, но подученные в ратном деле люди, княжич и не сомневался. Уже остерегались нападать так рьяно, но всё одно их сбегалось всё больше, хоть на снегу лежал уже не один десяток.

— И откуда же, поганые, стекаются? Их тут тьма тьмущая, — подступив, ударившись спиной о спину княжича, проговорил воевода.

— Ждан где?

— Был жив…

Пребран пронизывал нападающих взглядом, словно жалом. Они, не давая долго передохнуть, наступали, давили, решаясь поскорее прикончить если не замученных, то достаточно вымотанных воинов. И всё же тело безысходно предавало, как бы отчаянно ни бился дух внутри, силы утекали, удары уже получались не такими тяжёлыми и быстрыми. Все смешалось: и небо, и земля, и кровь его и чужая на руках и одеждах. Кажется, его всё же зацепили — резало острой болью бедро до самого колена, на лоб стекала кровь. Он даже не заметил, как получил раны, ярость продолжала ослеплять, не отпускала, брало и отчаяние за то, что сейчас где-то остались Гроздан и Никрас. Душа рвалась в пропасть от мысли, что их больше нет в живых, и вновь появлялись откуда-то силы. До сознания не сразу долетел чей-то клич, грозный, как гром. И только потом помутневшим от пульсирующей ярости и дрожи взором Пребран различил всадника, а потом и ещё двоих.

— Назад! — рявкнул один из них.

Только потом княжич понял, кому была дана команда, когда разбойники отступили. Замелькало режущее глаза пламя факелов, что поплыли по лесу вереницей, приближаясь к ним. Пребран сжал рукоять задеревеневшими от натуги пальцами, рванулся было вперёд, но твёрдая рука воеводы сковало плечо железной хваткой, обрывая последние силы в нём.

— Нам не одолеть их, княжич.

Некоторое время мужчины смотрели друг на друга, изучая, и верно много потребовалось душевных сил, чтобы остаться в покое и признать поражение, хоть внутри всё ходуном ходило от гнева.

Главарь глядел с высоты коня. Пребран сжал челюсти, всё ещё ярясь уничтожить вожака, вспомнив раненого Саргима, который остался в лесу, истекая кровью.

— Как твоё имя, назовись, — потребовал княжич, бросая острые, как ножи, взгляды на обступивших разбойников, число которых превышало три десятка.

— Это я у тебя хотел выведать, кто ты такой, что положил половину моего войска?

Ярополк пробудился не в духе. Голова раскалывалась, да и как не будет лопаться от боли после-то трёх дней гульбы? Сел в постели, свесив голову к груди, тёмные кудри упали на лоб, опутали. Князь закрыл глаза, слушая, как в виски бухает кровь, горько усмехнулся, сглатывая кислый вкус браги, выжидая, когда дребезжание в голове прекратится. Он не помнил, как вчера завалился на постель, как вообще дошёл сюда. Эти три дня мутью плескались в памяти, никак не укладываясь в последовательность. Чёрная пропасть разверзалась внутри, когда в мозгу всё же вспыхнули обрывки воспоминаний о том, как бил он Даромилу. Ножом будто полоснуло, что он невольно положил ладонь на грудь. То и была причина его загула, всё пытался заглушить распирающее чувство гнева, граничащее с бессилием. Она же с тех пор не показывалась совсем, и он не беспокоился о ней, не справился даже о здоровье супружницы. Если что случится с княгиней, перед князем Святозаром не хватало держать ещё ответ. Тишина с женского стана вынудила заволноваться. Видно заперлась у себя. Но как бы себя ни успокаивал, а стоило бы проведать. Ярополк, кривя душой, всё же понял, что перегнул палку. Ладно, прошёлся ремнём — заслужила, блудливая сука, а вот косы не стоило бы трогать. Всё проклятая ревность.