Обожжённая душа - Властелина Богатова

— Ну, а у тебя что стряслось?

Потеребив в руках концы своего покрова, девушка не спешила говорить, явно волнуясь. Неужели она его боится? Уж этого Ярополк не мог себе простить.

— Говори же, не укушу.

— Я не могу Даромилу найти, — пожаловалась она, и глаза её забегали быстро, растерянно, внушая если не тревогу, то сомнение. — Третий день пошёл, а нет её. Раньше хоть выходила воздухом дышать, да в светлицу — прясть. Куда она делась? Что произошло? — осеклась на полуслове.

«Не выходит ясно, почему, — ухмыльнулся мужчина, — в таком виде теперь не покажется долго».

Да и Искре лучше бы не знать, что случилось между ними. Хотя, наверное, такое не скроешь долго, всё равно узнает.

— К Божане ходила? — голос всё же проскрежетал от внутреннего раздражения, словно ржавое железо, он сжал рукоять ножа, оттяпал ещё кусок белой мякоти.

Фанвар, что остался стоять, переминался с ноги на ногу.

— Так нет её у Божаны… ходила, я к ней. И самой повитухи нет. Я уже всех поспрашивала, а никто ничего не знает.

Ярополк напрягся, пища комом встала в горле, его от чего-то затрясло, он с силой ткнул нож в стол, что звякнула посудина. Искра испуганно вздрогнула, смяв сильнее плат в руках.

В глазах потемнело.

«Сука».

Он соскочил со стола, выпрямился, дыша глубоко, редко, неотрывно глядя на сестру. Глаза её синие потемнели, как вечернее небо, замутились страхом.

— Ярополк… — начала она, пытаясь понять что-то.

Тот повернулся к Фанвару.

— Ты что-то знаешь?

Ближник совершенно бесстрашно посмотрел на князя. Закаленный воин был, умелый, Ярополк его ценил, ведь таких людей ещё поискать. А за годы верной его службы уверился в нём ещё больше.

— Слухи по посаду ходят, что якобы видели её, — ответил он сосредотачиваясь. — Но я думал, что всё кривотолки из-за Богдана… Люди многое могут придумать.

Ярополк слушал, и слова будто проваливались в пустоту, которая разверзлась внутри, затягивая в чёрную стылую воронку.

— Жди меня тут, — приказал он и, развернувшись, направился прочь из хором, сжимая кулаки.

Искра бросилась было за ним, но передумала.

Ярополк шёл быстро, пугая своим свирепым видом челядь. Достиг он женского стана во мгновение ока, даже не помнил, как. Рванув дверь, ворвался в светлицу. Утренний свет, просачивающийся сквозь щели створок маленьких прорубленных окон, заливал пустую светелку, плавали в туманном воздухе пылинки. Ярополк медленно прошёл внутрь, окидывая взглядом прибранную постель, пустой стол, холодную плошку для лучины. Здесь было ощутимо прохладнее, нежели в переходах, и чувствовалось, что человеческого тепла тут уж давно не случалось. Медленно, откуда-то из недр его поднялась кипучая ярость. Как она могла? Ударило, словно обухом, непонимание вперемешку с глухой ненавистью.

— Как вообще посмела?! — взор заполонило багряной вспышкой, князь сощурился, туго втягивая в лёгкие воздух, а внутри происходило что-то страшное, поднимался шквал чувств, как ветер перед грозой.

Постояв немного, слушая тишину, Ярполк развернулся, вылетел на лестничную площадку, спустился бегом с лестницы, пролетел коршуном пустующие клети, направился прямиком к повитухе. Божаны внутри пустой комнаты он не нашёл. Прошёл в глубь, окунувшись в густой запах трав. Опёршись ладонями о стол, который стоял посередине, он свесил голову, шумела нещадно кровь. В следующий миг злость всплеснула с такой мощью, что казалось, сквозь кожу просочилась, пыхнула ядовитым жаром. Князь, схватившись за столешницу, с утробным криком рванул вверх. Перекувыркнувшись, тяжеловесный стол с гулким грохотом ударился о пол, треснули ножки, звон разбитых в дребезги глиняных мисок и плошек, что стояли на нём, оглушил вместе с яростью.

Выбежали другие женщины, что заселяли соседние клети, выглянули в двери.

— Когда она ушла? — спросил он, поворачиваясь к ним.

Женщины испуганно и недоумённо переглянулись меж собой.

— Когда!! — рявкнул князь.

— Так уж три дня почитай не видно её, — ответила самая старшая.

Другие вжали головы в плечи, зыркая ошарашенно.

Услышав ответ, он не сразу осмыслил его, понадобилось время. Ярополк стиснул зубы, пошёл прочь к терему, женщины только и успели рассыпаться в стороны, пропуская князя.

На этот раз Ярополк пошёл через двор, но даже мороз не охладил и не привёл в чувство, только противно царапал горло. Взлетев на крыльцо вороном, ворвался в горницу.

Искра подскочила на ноги, бледнея ещё больше.

— Фанвар, найди мне эту тварь, — проговорил Ярополк на ходу, приближаясь к воину быстрым широким шагом. — Живой найди, приволоки сюда, ко мне. Немедленно, сейчас же бери людей и приведи мне её. Мало этой суке было! Мало!! Как она посмела так опозорить меня перед всеми?! Надо было её на глазах у всех исполосовать. Пожалел. Приведи её обратно, чтобы я смог на глазах у всех прилюдно её, блудницу, иссечь, пусть все знают, что за падшую дрянь мне вручил Святозар! А после, если жива останется, самолично вышвырну за ворота. Только найди её.

— Три дня уже прошло, — ответил Фанвар, выслушав князя.

Ярополк мгновенно подступил, в два счёта оказавшись рядом, посмотрел в глаза, меряясь взглядами.

— Ты слышал, что я сказал тебе? Кажется, я никогда тебе дважды не повторял. Куда она пойдёт в мороз? За три дня далеко не смогла уйти.

— Слухи ходят, что она с доловким княжичем подалась.

Слова его ударили, что кулак пудовый, дыхание застряло в грудине, опрокидывая Ярополка в смертный холод.

Искра позади охнула от услышанного, закрыла лицо, верно не веря ушам.

— И ты… — прошипел сквозь зубы князь, — и ты мне говоришь это только сейчас!?

Фанвар стиснул зубы, смотря неотрывно, но взгляд его был, что плита каменная — не прошибёшь.

— Я думал, что это слухи, и ты молчал. Я даже представить не мог, что это окажется правдой.

— Ступай, Фанвар, и исполни всё, что я тебе сказал, — повторил Ярополк, оторвав от него взгляд, отступил, понимая, что не в силах больше держать себя в руках.

Фанвар удалился. Искра в онемении смотрела на брата, и лицо её совсем поблекло.

— Ярополк, я не понимаю, что случилось? Почему она ушла?

Князь бросил на неё мрачный взгляд. Хоть и о рёбра сердце билось камнем, но при взгляде на сестру гнев приутих. Он прошёл к ней, поднял руку, коснувшись легкого белого плата, задумчиво провёл кончиками пальцев по струящейся по плечу ткани. Вспомнился день его венчания с княжной, на ней был такой же белоснежный, как лилия. плат, чистый и непорочный, как и её зелёные глаза, словно лесной пруд.

— Иди к себе, — сказал он спокойно. — Собирайся в дорогу, завтра отправишься обратно к отцу в Избор.