Голубое шампанское - Джон Варли

– Мило, – сказал он, с рассеянным видом делая пометки у себя в планшете. – Так, думаю, я могу записать вас на понедельник через три недели. Это на два дня раньше оптимального срока. Но следующее свободное окошко у меня только через шесть дней после этого. Вам удобно? Нужно будет подъехать к трем часам.

Бах вздохнула.

– Я уже говорила вам в прошлый раз, что не приеду сюда рожать. Я сама могу о себе позаботиться.

– Послушайте, эм… – он заглянул в свой планшет, – Анна, вы знаете, что мы не одобряем таких решений. В последнее время это стало популярно, но…

– Для вас – мисс Бах, и в прошлый раз я уже слышала от вас то же самое. Я изучала статистику и знаю, что рожать ребенка самостоятельно не более опасно, чем в вашем чертовом аквариуме. Так вы дадите мне акушерку, будь она неладна, и выпустите меня отсюда? У меня заканчивается обеденный перерыв.

Он попытался что-то сказать, но Бах слегка выпучила глаза и раздула ноздри. Мало кто решался возражать ей, когда на лице у нее появлялось такое выражение. Особенно когда при ней было личное оружие.

Эриксон протянул руку ей за голову и стал водить пальцами у нее по затылку. Отыскав терминал, он открепил крошечную акушерку, которую Бах носила последние шесть месяцев. Акушерка была золотистого цвета и размером с горошину. Ее функция заключалась в регулировании нервной и гормональной деятельности. Пока Бах носила ее, она была избавлена от тошноты по утрам, приливов, а также вероятности выкидыша из-за перенапряжения, связанного с ее работой. Эриксон убрал акушерку в маленькую пластмассовую коробочку и достал еще одну, точно такую же на вид.

– Эта акушерка для родов, – сказал он и подключил ее. – Она инициирует схватки в нужный момент. В вашем случае – девятого числа следующего месяца. – Доктор улыбнулся и снова попытался заговорить с ней участливым тоном: – Ваша дочка будет Водолеем.

– Я не верю в астрологию.

– Ясно. В любом случае, носите акушерку постоянно. Когда придет время, она перенаправит нервные импульсы в обход болевого центра в вашем мозгу. Схватки будут идти в полную силу, но боли вы не почувствуете. Говорят, ощущения совершенно другие. Но я, по понятным причинам, не смогу этого ощутить.

– Да, полагаю, что не сможете. Вы хотите мне еще что-то сказать, или я могу идти?

– Я надеюсь, что вы передумаете, – проворчал доктор. – Вам стоило бы приехать в бассейн. Не могу понять, почему в наши дни так много женщин предпочитают рожать в одиночестве?

Бах обвела взглядом яркие лампы над головами многочисленных пациенток в приемной, посмотрела на дюжину женщин, сидевших в смотровых нишах, на поблескивающий металл и людей в белых халатах, которые спешили куда-то с хмурыми лицами. С каждым посещением этого места мысль о том, чтобы родить в своей собственной кровати на стопке одеял и при свете одной-единственной свечи казалась ей все более привлекательной.

– Понятия не имею, – ответила она.

* * *

На радиальной ветке Лейштрассе около карусели образовалась пробка. Бах пришлось стоять пятнадцать минут, зажатой в плотной массе тел, стараясь защитить свой живот, слыша крики и вопли, доносившиеся с места, где произошла авария, чувствуя, как пот струится по ее телу. Кто-то умудрился дважды наступить ей ботинком на ногу.

В участок она явилась с двадцатиминутным опозданием. Быстро прошла мимо столов в диспетчерском центре и захлопнула за собой дверь своего крошечного кабинета. Теперь к своему столу она пробиралась боком, но ее это не расстраивало. Главное, что у нее было свое личное пространство.

Едва она села за стол, как заметила написанную от руки заметку с распоряжением явиться в зал для инструктажа 330 в 14:00. То есть через пять минут.

* * *

От одного только взгляда на зал для инструктажа Бах стало не по себе. Она растерялась, и сразу вспомнилась приемная у врача. В зале находилось от двухсот до трехсот полицейских, сидевших на складных стульях. Все они были женщинами, к тому же явно беременными.

Заметив знакомое лицо, она неуклюже, бочком пробралась по ряду и уселась около сержанта Инги Крупп. Они коснулись друг друга ладонями.

– Как у тебя дела? – спросила Бах, указывая большим пальцем на живот Крупп. – Давно в положении?

– Сражаюсь с гравитацией, пытаюсь противостоять энтропии. Осталось еще две недели. А у тебя когда?

– Скорее всего, рожу через три недели. Девочка или мальчик?

– Девочка.

– И у меня тоже. – Бах поерзала на жестком стуле. В последнее время ей было не очень удобно сидеть. Стоять, впрочем, тоже. – А в чем вообще дело? Что-то по медицинской части?

Крупп заговорила тихо, едва шевеля губами:

– Ты только никому не говори, но ходят слухи, что декретный отпуск могут сократить.

– Ага. И завтра половина отдела выходит на забастовку. – Бах понимала, когда ее пытаются разыграть. Профсоюз обладал слишком большой властью, чтобы позволить сократить годовой отпуск по уходу за ребенком. – И все-таки, что ты слышала?

Крупп пожала плечами, а затем откинулась на спинку стула.

– Никто ничего не говорит. Но не думаю, что это связано с медициной. Заметила, что мы здесь почти никого не знаем? Эти женщины приехали со всего города.

Бах не успела ответить, так как в эту минуту в зал вошел комиссар Андрус. Он поднялся на небольшую кафедру и подождал, пока станет тихо. Затем еще несколько секунд рассматривал всех собравшихся.

– Возможно, вам интересно, почему я сегодня пригласил вас всех сюда.

По залу прокатилась волна смеха. Андрус слегка улыбнулся, но затем его лицо снова стало серьезным.

– Сначала хочу предупредить. Вам всем известно, что в ваших контрактах есть положение, касающееся неординарных условий работы и беременности. Наш департамент старается оградить гражданских лиц от опасности, а каждая из вас вынашивает гражданское лицо. Участие в проекте, о котором я сейчас расскажу, совершенно добровольное; если вы откажетесь, это никак не повлияет на вашу рабочую характеристику. Если кто-то хочет уйти прямо сейчас, можете сделать это.

Он опустил глаза и стал тактично перебирать бумаги, пока около дюжины женщин покинули зал. Бах с тревогой заерзала на стуле. Без сомнения, ей было бы стыдно уходить. Согласно заведенной традиции, офицер должен выполнять те задания, которые ему поручают. И все же она чувствовала свою ответственность перед Джоанной.

Но ей так осточертела административная работа. Не случится ничего плохого, если она выслушает его.

Андрус поднял глаза и холодно улыбнулся.

– Спасибо. Честно говоря, я не ожидал, что вас останется так много. Впрочем, вы все можете покинуть зал, когда сочтете нужным. – Он постучал стопкой своих бумаг по кафедре, выравнивая ее. Андрус был высоким худым и бледным мужчиной с большим носом и впалыми щеками. Его лицо могло бы произвести угрожающее впечатление, если бы не маленькие рот и подбородок.