Здоровый эгоизм. Как перестать угождать другим и полюбить себя - Эмма Таррелл

намного более серьезной угрозой для их отношений. Аня пришла на терапию, чтобы научиться угождать себе. Она репетировала то, как сбросит с себя оковы ответственности за эмоции своего парня, пробуя сначала почувствовать себя свободной от ответственности за мои эмоции.

Вам рады

Давайте послушаем ту часть вас, которую вы обычно прячете от окружающих, часть вас, которую вы считаете неприемлемой.

Что самое худшее могут узнать о вас?

Быть может, есть какое-то чувство, или мысль, или тяга, что-то, что вы исключаете как нечто постыдное, злое или нелепое.

Ходите вы на терапию или нет, правила одни и те же. Ничто из того, что вы чувствуете, не является неприемлемым, все это – часть бытия человеком; вы целиком приемлемы. Позвольте себе рассказать собственную историю, даже если сперва только самим себе. Это может помочь вам преодолеть первичные защитные реакции страха или вины и понять, что вы на самом деле чувствуете и что вам на самом деле нужно.

Если вы захотите помочь кому-то, кто застрял в привычных угоднических формах поведения, то можете предложить им такое же принятие, выслушать их историю, услышать ее смысл, с любопытством, а не осуждением.

Отказ в похвале

Когда я работаю с угодниками, то обращаю большое внимание на то, чтобы дать им понять, что они не могут угодить мне. Не потому, что их стараний недостаточно, а потому, что не принимаю такую валюту. Я принимаю вас любыми, что бы вы ни делали и какими бы ни были. Возможно, попрошу вас задаться вопросом, почему вы делаете то, что вы делаете, я могу оспорить поблажки, которые вы себе делаете, или нарратив, который вы рассказываете себе. Могу блокировать ваши попытки организовать мои реакции, не потому, что я не одобряю, а потому, что моя работа – помочь вам проявлять ваши собственные реакции и четко слышать самих себя, без цензуры или адаптации, без прогонки своей истории через фильтр социальной приемлемости.

Я должна прикладывать особые усилия, чтобы не подстраиваться слишком сильно под моих клиентов-угодников. Если не буду этого делать, я могу ненамеренно вступить в сговор с их трудностями: может случиться так, что каждый из нас начнет брать на себя ответственность за другого. Однажды я запланировала повышение цен на свои услуги, и это запустило важный процесс у Ларса, одного из моих долгосрочных клиентов.

Ларс

Ларс был «хорошим» клиентом. Классический угодник, он всегда приходил вовремя и всегда проявлял понимание, когда мне случалось заболеть или отменить нашу встречу. Он терпеливо ждал, пока я вернусь к работе после декретного отпуска. Когда я переехала, он с двумя пересадками ездил на сессии ко мне, продолжал посещать каждую неделю и был полностью вовлечен в свой терапевтический путь.

Когда для меня наступил момент поднять цены на свои услуги, я уведомила своих клиентов об изменении условий контракта и проконсультировала каждого индивидуально. На следующей неделе Ларс пришел, как обычно, на нашу встречу и был, видимо, взволнован. После того как я послушала про то, как его раздражает его начальник и все, чем его взбесил сосед, я спросила: «Быть может, на меня вы тоже злитесь?»

Его реакция началась с паники, а потом сменилась облегчением. «Я аж закипаю от злости!» – воскликнул он с горящими глазами. Он продолжил: «Я потратил столько времени и денег на терапию! Я никогда не отменяю встречи, никогда не подвожу вас, и все равно вы относитесь ко мне вот так – всегда мало, вам нужно больше, вы жадны. Вы точно такая же, как и все остальные – брать, брать, брать».

Я позволила ему закончить. Он сделал глубокий вздох и проглотил слезы.

Ему было грустно годами, в течение которых он неблагодарно перерабатывал ради всех остальных, чтобы вместо награды получить еще более высокие ожидания и бо́льшие требования. Он злился на себя за то, что поступал так, за то, что позволял другим использовать себя, другим, которые даже не подозревали, что использовали его, ведь верили ему, когда он говорил, что его дары абсолютно бескорыстны, и другим, таким как я, которые никогда и не верили его угодничеству.

Он сделал из себя мученика в надежде, что другие сделают для него то же самое. Он был «хорошим» клиентом и надеялся, что так задобрит меня, и я вознагражу его тем, что буду «хорошим» психологом. Буду добра и щедра, буду говорить ему «спасибо» за старания. Он был единственным ребенком матери-одиночки, его мать была по-своему уязвима. Ларс описывал, как мать часто говорила ему, что он «какой-то бледный», и говорила не идти в школу. «Я думаю, в большинстве случаев ей просто было одиноко, – сказал он мне. – Думаю, я заботился о ней больше, чем она заботилась обо мне».

Всю свою жизнь он искал достаточно хорошего «родителя», такого, который не будет стараться что-то взять от него, не будет ожидать от него чего-то взамен, а будет заботиться о нем безо всяких условий, обеспечивать надежную одностороннюю поставку безопасности и поддержки. Для него я представляла потенциал такого родителя, но, обратив его внимание на профессиональную природу наших отношений, я разбила его розовые очки и вернула обратно в реальность. Он был зол, но по большей части ему было грустно из-за разницы ожидания и реальности, которая присутствовала с самого начала. В действительности «хороший» психолог – настоящий и честный, такой, который и поддержит, и потребует напрячься, в зависимости от того, что нужно в каждом конкретном случае.

Такой, который не будет поощрять клиентов за неадаптивное поведение[11], к которому они обыкновенно прибегают во внешнем мире. Такой, который не усилит их веру в то, что их сочтут достойными уважения, только если они будут соответствовать определенным условиям. Такой психолог, который не будет пытаться скотчем скрепить трещину, оставленную предыдущими поколениями, но которому будет достаточно не все равно, чтобы помочь клиенту проработать эмоции, которые он из-за этой трещины переживает в настоящем.

Я верю, что «хорошему» психологу, чтобы мочь сделать все это, необходимо знать себе цену и демонстрировать это своим клиентам. Я прилагаю все усилия, чтобы следовать этическим рекомендациям органа, регулирующего работу психотерапевтов, действовать в интересах клиентов и не совершать действий, которые могут быть для них вредоносны. Тем не менее, чтобы делать это, мне иногда приходится нарушать привычный им порядок таким образом, который покажется им конфронтационным или требующим напряжения. Мне может понадобиться поднять цены, изменить свои рабочие практики или взять выходной или отпуск. Я не могу угождать им или восполнить