Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

для лазанья по скалам, сделанные из овечьей кожи и пошитые так, чтобы облегать каждый палец по отдельности, – редкая и дорогая вещь, обычно используемая тцийо для штурма стены. Когда-то ей подарил их Иктан – в качестве шутки, понятной лишь им двоим, как намек о детстве, которое она провела, карабкаясь на устрашающие утесы Утробы. Правда, до этого дня ей не пришлось ими воспользоваться.

На миг Наранпа почувствовала укол вины за то, что использует их в первый раз лишь для того, чтобы бросить вызов бывшему другу, но сейчас она не видела другого выхода.

Она перебинтовала грудь, чтоб та была незаметна, и завязала волосы в пучок, дождалась, когда небо окончательно потемнело, а луна еще не осветила восточное плоскогорье, и подошла к окну. В детстве она любила карабкаться по утесам Утробы, разыскивая вместе с братьями туннели и потайные ходы. Благо у нее это хорошо получалось – такой она была маленькой, легкой и бесстрашной. Да и наставления братьев она помнила и сейчас: просчитывай свой маршрут, не забудь о ступнях, держи руки прямыми и ноги согнутыми. Так что сейчас она повторяла их про себя и надеялась, что старики говорят правду: научись карабкаться, и ты никогда этого не забудешь.

Она высунулась в окно, все чувства обострились от холода. Ночь была тиха и морозна. В воздухе чувствовался запах снега, и Наранпа знала, что на рассвете, превращая камни под ногами в гладкий лед, вновь начнется метель.

Встав на цыпочки, она балансировала на узком выступе, цепляясь пальцами за грубый камень. Единственным светом, озаряющим дорогу, был блеск смоляной лампы, оставленной гореть в комнате. Этого было явно недостаточно – большую часть дороги придется карабкаться в темноте.

Осторожно проведя рукой по шершавому камню стены, невысоко над головой она нашла нишу, за которую можно было ухватиться, просунула пальцы внутрь и подтащила себя наружу и вверх, выискивая место, куда можно встать. Затем подтянулась снова и снова, поднявшись вверх на несколько размахов рук, прежде чем изменить направление движения и начать медленно спускаться по стене. Теперь она была снаружи, на открытом воздухе, и все ее тело гудело от возбуждения, а пульс громко отдавался в ушах. Она двигалась медленно и методично, совсем не так, как раньше, когда бесстрашно покоряла утесы Утробы. Но она все-таки двигалась, и эта мысль заставила ее мрачно улыбнуться, когда Наранпа карабкалась мимо ряда узких окон на третьем этаже. Осталось пройти всего два этажа, сказала она себе. Ничего особенного для отродья Утробы.

Ветер трепал ее одежду и волосы – легкое, но в то же время настойчивое напоминание о том, что упасть сейчас означало бы как минимум переломать все кости или погибнуть, если совсем уж не повезет. Впрочем, невезучей она не была, так что вскоре ее ноги коснулись твердой земли.

Наранпа рассмеялась, хватая ртом воздух. Какая-то часть ее, та самая, что слишком хорошо знала обо всех неудачах, все еще не могла поверить, что она справилась. Она отряхнула чуть поцарапанные руки и покачала головой. В груди клокотала гордость. Пусть это было и просто, но в то же время приятно. У нее была проблема, и она ее решила. Это было не так уж трудно. По сравнению с бездной грядущих задач это была скорее легко контролируемая опасность. Небольшой риск при взбирании по каменной стене более благоприятен, чем то, с чем ей придется столкнуться дальше.

Мосты, ведущие в Отсу и из нее, не охранялись, поэтому пересечь территорию небесной башни и пробраться по мосту в Тцай было легко. Улицы были пусты, и, насколько она знала, комендантский час все еще действовал, так что самой большой опасностью было оказаться замеченной караульным патрулем. Надвинув капюшон на самые глаза, она, пробираясь к Титиди, пряталась по темным закоулкам, предпочитая переулки широким магистралям.

Прошел долгий час, прежде чем она перешла через мост, ведущий на территорию Водомерок, и еще два часа ей пришлось потратить на то, чтобы пересечь весь район, но в конце концов она оказалась на скале в парке под открытым небом. Виднеющаяся через каньон Утроба расстилалась перед нею.

Наранпа не знала, как долго смотрела на место своего рождения и своего детства: в душе у нее кружился вихрь эмоций. Визит сюда был отчаянным решением, но она была вынуждена принять его. Теперь же, глядя на расстилающуюся перед нею Утробу и зная, что ждет ее дальше, она колебалась. Было ли это безумием? Конечно. Будут ли ей вообще рады? Узнают? Ее сомнения были столь же велики, как и ее отчаяние.

– Есть только один способ узнать наверняка, – пробормотала она, заставляя себя двигаться.

На краю парка ждал единственный транспорт, направляющийся в Утробу Товы и из нее. Наранпа воспользовалась им лишь однажды, в тринадцать лет, и никогда не оглядывалась назад. Теперь же, когда ей уже тридцать три, она снова воспользуется им, не зная при этом, что ждет ее на другой стороне.

В Утробу не вел легкодоступный мост, его заменяла гондола, хотя сам этот термин был чересчур уж великодушным. Скорее, это была деревянная платформа, шагов тридцать в ширину и двадцать в длину, подвешенная на толстый трос из канатов, выгибающихся над головой и прикрепленных к такому же пирсу на другой стороне расщелины. Сама расщелина была узкой, не более пятидесяти шагов, но глубина ее была в три, может быть, в четыре раза больше, а от неминуемой гибели при падении Нару и других пассажиров отделяло только хлипкое деревянное ограждение высотой по пояс.

Расплатившись какао из висевшего на поясе маленького кожаного кошеля, она забралась в гондолу вместе с другими пассажирами. Большинство из них были жителями Сухих Земель – людьми, жившими в Утробе или восточных районах, расположенных дальше. Все они, без сомнения, провели день, прислуживая в жилищах Созданных Небесами, и теперь тащились домой, как не раз поступала ее мать. Была среди пассажиров и явно не обеспокоенная комендантским часом горстка красочно одетой в легко узнаваемые клановые цвета молодежи из кланов, Созданных Небесами. Они кричали, смеялись громче остальных и передавали друг другу глиняные бутылки с завезенным ксабентумом. Несомненно, они направлялись в Утробу ради предлагаемых ею кутежей, домов для азартных, а также удовольствий и соблазнов, которые были запрещены в более респектабельных частях города.

Наранпа хмуро смотрела на молодежь. Дураки набивают кошельки других дураков. Все, чтобы получить забвение – в выпивке ли, азарте или между чьими-то жаждущими бедрами. Ее это никогда не привлекало, возможно потому, что она выросла, видя, как это разрушает жизнь людей. Теперь, когда последний человек, который мог поместиться на борту транспортного средства, втиснулся в гондолу и она