Всё началось с грифона - Кияш Монсеф

не заперты и бесшумно раздвинулись. На мгновение при мысли о побеге сердце у меня подпрыгнуло, но к направляющим были привинчены металлические ограничители, и потому окна открывались всего на пару дюймов.

В порыве гнева и разочарования я решила разбить стекла и оглядела комнату, пытаясь найти что-то достаточно прочное. К столу для совещаний были придвинуты кресла на колесиках, и я взяла одно из них: оно было тяжелое и неудобное, поэтому мне пришлось бежать с ним к окну, наполовину развернувшись. Удар вызвал много шума, но на окне, сделанном из толстого стекла, не осталось даже скола.

Через секунду дверь открылась. За ней стоял мой охранник, качая головой. Он подошел и, не говоря ни слова, взял кресло у меня из рук, вынес его из помещения и снова запер дверь. Оставались и другие стулья, но я прекрасно поняла намек. Если попытки продолжатся, в конечном счете мне негде будет сидеть, а, судя по всему, отпускать меня пока что не собираются.

Я ходила по комнате, подмечая все, что могло пригодиться: антикварный набор энциклопедий с орнаментами на корешках, гладкое стеклянное пресс-папье с изогнутым зубом неопределенного происхождения в центре, набор канцелярских принадлежностей.

Среди них оказались вещи, которые можно было использовать в качестве оружия: пресс-папье, пара ножниц, маленькая абстрактная статуэтка из черного мраморного камня, служившая подпоркой для книг. Я разложила все это на столе и оглядела, надеясь придумать план, но не могла представить, каково это – ударить кого-то острым или тяжелым предметом. Да и вряд ли я одолею охранника, даже если получится напасть неожиданно.

Солнце скрылось за полосой низкого тумана. Небо порозовело, потом побледнело и в конце концов потемнело. По всей территории замигали холодные лужицы мятно-белых огоньков. Обычная тихая ночь в «Зверинце».

Вскоре после наступления темноты раздался стук в дверь. Я нерешительно взглянула на разложенный передо мной импровизированный арсенал, но понимала, что вряд ли стоит пускать его в дело.

Дверь открылась, и вошла Эзра. В руках у нее был поднос с едой.

– Я не голодна, – сказала я.

– Еще проголодаешься, – ответила она.

– Ты теперь у нас хороший полицейский?

Проигнорировав мой вопрос, Эзра подошла и опустила поднос на стол. На нем стояли миски с рисом и тушеной зеленью и металлическая чашка с водой. Опуская его на стол, она заметила мою импровизированную коллекцию оружия и осмотрела каждый из предметов по очереди.

Глянув на пресс-папье, Эзра покачала головой.

– Это не годится, – сказала она.

Увидев ножницы, она поджала губы и произнесла:

– Нет.

Рядом со статуэткой Эзра остановилась, взяла ее в руку и попробовала на вес.

– Может быть, – резюмировала она. – Но не стоит.

И Эзра поставила статуэтку обратно.

– У Алонсо черный пояс по джиу-джитсу, а еще он раньше служил в спецназе ВМС. И он точно ждет от тебя каких-нибудь выходок, так что не делай глупостей.

Она собрала все предметы по одному и убрала их.

– Что вы здесь делаете, Эзра? – спросила я.

Женщина остановилась, повернувшись ко мне спиной.

– Я принесла тебе ужин, – ответила она после долгого молчания.

– Я не это имела в виду. Что вы делаете именно здесь?

Эзра обернулась, и я заметила на ее лице тревогу. Она села на стол.

– Горацио умеет находить людей, – сказала Эзра. – Или же прилагает усилия, чтобы те, кто ему нужен, находили его. Он оказывается рядом как раз тогда, когда нужен. В такие моменты хочется, чтобы произошло что-то хорошее. Например, расследование, бывает, прекращается из-за того, что наркоторговец, за которым велась погоня, оказывается сынком судьи. Или повышения по службе нет уже третий раз, и становится ясно, что дальше не продвинуться – ни здесь, ни в любом другом отделе. И вот тогда появляется эта вакансия. Ничего особенного… В описании не больше двадцати слов. Но… – она покачала головой. – Он никогда не нанимает местных. Держу пари, ты этого не знала.

Я покачала головой.

– Нужно захотеть оказаться где-то в другом месте, – продолжила Эзра. – Желательно как можно дальше. Мы попадаем сюда, а потом Горацио показывает нам, ради чего на самом деле все это было. В жизни появляется цель. Кажется, что он может воплотить в жизнь все что угодно, – вот на что это похоже. Теперь возможно все. Сюда приезжают люди из самых разных мест и понимают, что точно никогда раньше не чувствовали ничего подобного.

На мгновение мне стало ее жаль. Эзру втянули в это дело, но я не считала ее виноватой. Феллы были правы насчет существ: они действительно меняют людей.

– А они знают? – спросила я. – Семьи, все эти люди, которые здесь живут. Им известно, что он делает?

– Они верят в Горацио, – сказала Эзра. – И доверяют ему.

– А вы? Вы в него верите?

Мгновение она молчала.

– Большинство здешних людей никогда не видели существ за пределами «Зверинца» и не знают, как они ведут себя на свободе. – Эзра снова помолчала. – Я не думала, что это все произойдет вот так, сразу.

– То есть, если бы вы знали, что последствий не будет, вас бы ничего не напрягало?

– Я никогда не делала из себя святую, – заметила она. – Я не лучше и не хуже большинства людей. Просто так получилось, что эффективнее выполняю свою работу.

– Да? – спросила я. – Уже нашли убийцу моего отца?

– Забавно, что ты упомянула об этом, – ответила Эзра. – Я тут пошла по денежному следу. Угадай, куда он меня привел?

Она многозначительно оглядела комнату.

– Сюда? – спросила я.

– Пять наличных платежей, – произнесла Эзра, – каждый из них пришел после прибытия сюда пяти животных: китайской птицы дождя, сингапурского мерлиона, блуждающего огонька с болота Грейт-Дисмал, виверны из деревушки в Доломитовых Альпах и какого-то древесного пса бог знает откуда.

– И что это значит?

– Трудно сказать наверняка, – ответила Эзра. – Но очень похоже на то, что твой отец продавал своих клиентов.

В животе у меня екнуло, слова застряли в горле. Я совершила много ошибок, но никогда не выдала бы секрет клиента. Да, я солгала Стоддардам, но в жизни не продала бы Киплинга.

– Мораль – это роскошь, – заметила Эзра. – Не каждый может ее себе позволить.

– А у вас все хорошо, да? Поэтому вы принесли мне ужин и теперь рассказываете все это? Хотите, чтобы вам было поспокойнее, когда настанет этот недоделанный апокалипсис?

Эзра промолчала.

– Если вы пришли сюда, чтобы облегчить свою совесть, – продолжала я, – то можете убираться прямо сейчас. Все это происходит в том числе из-за вас, и то, что вы сожалеете, ничего не меняет.

Эзра посмотрела мне в глаза.

– Ты имеешь полное право злиться, – сказала она. – Это мощная движущая сила. Возможно, она даже поможет тебе найти ответы. Но гнев тебе не поможет. Никогда.

Кивнув, Эзра развернулась, подошла к двери и трижды в нее постучала. Дверь открылась. Алонсо кивнул ей, а затем заглянул в комнату, желая убедиться, что все по-прежнему на своих местах. Не зная, что еще можно сделать, я помахала рукой.

Эзра посмотрела на меня через плечо. В этот момент – всего на секунду – она казалась обычной женщиной. В ее глазах не было голода, под кожей не текла раскаленная плазма, вместо этого на ее лице читалась бесконечная усталость.

– Ешь свой рис, – сказала она.

Дверь за ней закрылась, щелкнул замок, и я снова осталась одна. Делать было особо нечего, поэтому через несколько минут я начала лениво ковыряться в еде: съела немного зелени и выпила глоток воды. А вот рис игнорировала из чистого упрямства.

За окном люди прогуливались взад и вперед по светящимся дорожкам территории «Зверинца». Мужчины, женщины, дети – все они изначально жили где-то далеко отсюда и, ощущая нехватку чего-то важного, приехали сюда, пытаясь это найти. Им чего-то не хватало. Как и всегда.

В конце концов голод пересилил гордость и упрямство. Я взяла миску с рисом и зачерпнула его вилкой. Она задела что-то твердое. Передо мной лежала отвертка.

Я отвинтила ограничители, открыла окно и выскользнула наружу, никем не замеченная. Столовая закрывалась на ночь. Последние несколько человек, задержавшиеся на ужине, возвращались в свои комнаты. У газового уличного камина сидел мужчина в наушниках с шумоподавлением. Он пил чай и писал код при свете огня. Я не сомневалась, что в любой момент кто-нибудь заметит мое отсутствие, и мирная ночь разлетится на части, наполнившись криками и светом фонариков. В любой момент меня могли поймать. Мне ничего не оставалось, кроме как ползти вдоль стены здания, держась в тени и избегая света.

Наконец я нашла темный уголок и прокралась через него на пастбище на границе территории «Зверинца». Пробираясь на ощупь через высокую траву, я зацепила рукой крепление колючей проволоки,