Московское царство и Запад. Исторические очерки - Сергей Каштанов

С возражениями Б. Ф. Поршневу выступил Ф. М. Морозов, который считает неправильным, во-первых, то, что понятие неполной собственности на крепостного крестьянина равнозначно понятию «внеэкономическое принуждение», во-вторых, то, что внеэкономическое принуждение – экономическая категория[654]. По мнению Ф. Морозова, «категория неполной собственности на работника производства не помогает, а запутывает понимание существа феодализма»[655]; кроме того, «в трактовке автора (т. е. Б. Ф. Поршнева. – С. К.) – это правовое понятие, а не экономическое»[656]. Позитивный взгляд рецензента таков: «Отношения внеэкономического принуждения являются… надстроечной категорией и поэтому не могут служить одной из основ производственных отношений, не могут быть определяющими для производственных отношений. И Маркс и Ленин неоднократно подчеркивали, что внеэкономическое принуждение было порождено феодальной системой хозяйства, являлось следствием этой особой системы хозяйства»[657]; «…Все формы внеэкономического принуждения являются политико-юридическими отношениями и определяются материальными производственными отношениями. Но, будучи порождены феодальной системой хозяйства, отношения внеэкономического принуждения, в свою очередь, оказывают на производство обратное влияние»[658].

Положения Ф. М. Морозова подверглись критике в статье В. И. Козловского. Автор фактически согласился с мнением Ф. Морозова, что распространенное в нашей литературе противопоставление «неполной» собственности «полной» исходит не из экономического, а из правового понимания собственности (отсутствие у феодала права убить крепостного). Однако сам В. Козловский дал по существу мало отличающееся от этого юридического взгляда толкование: «Экономическое понятие неполной собственности феодала на личность крестьянина заключается в том, что крепостной крестьянин уже не являлся прямой собственностью феодала, то есть не находился в полном и безраздельном распоряжении феодала, в то время как раб полностью принадлежал рабовладельцу, находился в его полном и безраздельном распоряжении. По нашему мнению, нет необходимости отказываться от понятия неполной собственности феодала на личность крестьянина, так как она действительно имела место при феодализме»[659]. В. Козловский оперирует представлением о степени полноты распоряжения. Но распоряжение – правовая категория, следовательно, тезис автора не доказан.

В данной им характеристике внеэкономического принуждения есть противоречия. С одной стороны, у него «не вызывает никаких сомнений то, что Маркс писал о непосредственном отношении „господства и порабощения“ как реальной форме отношений собственности». С другой стороны, поскольку «феодальная земельная собственность могла быть реализована только путем внеэкономического принуждения крестьян феодалами», «отношения собственности при феодализме обусловили не только экономическую, но и внеэкономическую зависимость крестьянина от феодала»[660]. Итак, внеэкономическое принуждение – это, во-первых, «реальная форма отношений собственности», во-вторых, средство реализации земельной собственности, и, наконец, в-третьих, оно обусловлено отношениями собственности. Второе и третье положения не исключают точку зрения Ф. Морозова.

Приведем резюмирующие соображения В. Козловского: «… Если без внеэкономического принуждения не может быть реализована феодальная земельная собственность, если без него не может быть самого феодального способа производства, то является ли внеэкономическое принуждение надстроечной категорией? Конечно, нет. Отношения личной зависимости крестьян от феодалов – отношения внеэкономического принуждения – это общественные отношения, складывающиеся в процессе производства между феодалами и крестьянами, то есть производственные отношения»[661]; «…отношения внеэкономического принуждения являются экономическими, производственными отношениями, но отнюдь не надстроечной категорией, как утверждает Ф. Морозов»[662]. В одном из пособий по политической экономии проводится различие между «прямым физическим принуждением к труду» при рабстве[663] и «внеэкономическим принуждением крепостных крестьян к труду» при феодализме[664]. В специальных трудах по истории рабовладения «внеэкономическое принуждение» при рабстве упоминается подчас как нечто само собой разумеющееся[665].

* * *

Попробуем взглянуть на внеэкономическое принуждение о точки зрения наших представлений о собственности, владении и пользовании.

В первом томе «Капитала» Маркс показывает, что рабочая сила является потребительной стоимостью[666]. Капиталист, покупая у рабочего его потребительную стоимость, оказывается ее пользователем. Это пользование осуществляется за плату в пользу собственника потребительной стоимости, каковым предстает здесь сам рабочий. Поскольку капиталист соединяет рабочую силу рабочего с другими потребительными стоимостями и выдает рабочему зарплату, он не выступает как собственник рабочей силы. Капиталист был бы владельцем рабочей силы, если бы его функция не ограничивалась только потреблением этой потребительной стоимости на принадлежащем ему производстве. Рабочий является теоретически номинальным, а фактически реальным собственником своей рабочей силы. Вне рамок чужого производства он выступает как владелец последней потому, что в его функцию входит, помимо потребления своей рабочей силы, сохранение ее путем соединения с другими потребительными стоимостями. Потребляя свою рабочую силу на производстве, принадлежащем капиталисту, рабочий оказывается ее пользователем. За потребление своей собственности он получает плату от собственника или владельца средств производства.