Татуированные души - Аврора Гитри

Когда он оставил меня в норе одну, у меня возникло чувство, что я исчезла вместе с ним, стала невидимой, потеряла себя.

Но я ошибалась. Оливье, гримируя меня, подарил мне другую душу. И пусть на коже уже не было ни малейших следов краски, встретившись с Ньям, я ощутила силу этой души в моем теле.

— Нет, не уходи. Останься еще хоть ненадолго.

Услышав умоляющий голос Нет, я застываю перед дверью. До меня доносятся шум шагов, шуршанье простыни, звяканье ключа. Моя подруга не одна. Она привела кого-то домой, нарушив правило, которое всегда свято соблюдала: «Клиента обслуживаем или у него, или в норе. Через этот порог он переступать не должен».

— Я приду завтра. Ну все, оставь меня! Мне пора на работу!

Мне кажется, что за стеной раздается рычание. Я узнаю его и в панике с ужасом оглядываюсь, ища выход из положения. Передо мной только коридор с рядом дверей в квартиры, занятые незнакомыми людьми. Дальше — ступени лестницы… До них я добраться не успею.

— Надо же, Нонг! Ты словно из-под ливня из грязи!

Тигр вздрагивает, увидев меня, всю промокшую, на пороге. Но на его лице сразу же появляется злая, издевательская улыбка. На нем мятая белая рубашка и черные брюки. Его только что вымытые волосы зачесаны назад. Зловоние перегара недавно проснувшегося зверя замаскировано совсем не подходящим и не принадлежащим ему запахом — ароматом перечной мяты.

— Ну ты не стой там, проходи. Я все равно уже ухожу, — говорит он, отодвигаясь немного в сторону, чтобы освободить мне проход.

Он лжет. Он не уходит, он держит мне дверь, он приглашает меня войти, чтобы показать, что пометил квартиру Нет как свою территорию и что он вернется в мое убежище.

Но я не опускаю глаза и не убегаю, я расправляю плечи. Гнев просыпается у меня в животе, словно ребенок, который толкается, напоминая, что голоден. Я делаю шаг вперед, гордо подняв голову, мне помогают воспоминания о макияже, о ласках. Я — Докмай, и даже больше. Я переступлю порог без трепета. Когда я прохожу мимо тигра, он шепчет:

— Знаешь, а я тебя узнал!

Его лапа трогает мою голую руку, будя воспоминания. Я напрягаюсь. Я сдерживаю вопль и рычу:

— Не прикасайся ко мне!

Мой тон изменился, я говорю тем же голосом, что и с Ньям. Низким, сильным, угрожающим, как раскат грома. Ярость разожгла во мне огонь, который плещется в глазах и ошеломляет тигра. Руки сжались в кулаки, я готова к драке. Я выкину его из квартиры, я захлопну дверь перед его лицом. Проветрю комнату, выстираю простыни, продезинфицирую пол. Уничтожу его следы. Уничтожу его самого.

— Что… Докмай, что с тобой случилось?

Я слышу ее голос, и мои кулаки разжимаются, бешенство стихает. Нет появляется на пороге спальни в розовом пеньюаре, в котором она похожа на маленькую девочку. Она смотрит, как я снимаю шлепки, ее губы кривятся от отвращения. Впервые я вызываю у нее такое чувство. Чувство отторжения.

— Ничего.

— Ты ведь всегда в грязи, так? — шепчет негодяй мне на ухо.

Он посылает моей подруге, все еще застывшей на пороге, воздушный поцелуй и хохочет. Гнев будит во мне желание вытолкать его вон, дать ему пощечину, разбудить в нем зверя, чтобы Нет увидела, как он показывает клыки. Чтобы поняла свою ошибку: этот человек вовсе не ее возлюбленный. Это монстр.

— Привет, девочки, — бросает он и закрывает наконец за собой дверь.

После его ухода воцаряется странная тишина, нарушаемая равномерным бурчанием вентилятора. Мы издалека наблюдаем друг за другом. Как два зверя, готовых сцепиться.

— Прими душ и поспи немного. Ты ужасно выглядишь, — произносит Нет и исчезает в спальне.

Меня пробирает озноб. Впервые с того момента, как француз покинул меня. Я не дрогнула ни перед Ньям, ни перед самым страшным из моих кошмаров. А вот Нет своими негромкими злыми словами и ароматом перечной мяты сумела оглушить меня. У меня чешутся глаза, кожа покрывается потом. Мне хочется уйти, вдохнуть воздуха, мне хочется кричать и плакать, выплескивая эмоции, которые явно скоро хлынут через край. Но куда я пойду? Где отмою покрытое грязью тело, где освежу поблекшее от недостатка сна лицо?

— А ты ведь мне соврала. Вы с Тьямом знакомы. Я видела, как он что-то шептал тебе на ухо.

Я прохожу в спальню, чтобы увериться, что не ослышалась. Этот упрек с ноткой горечи… Она что, ревнует?

— Что?

— Он ведь шептал тебе что-то на ухо, только что? — резко спрашивает Нет, испепеляя меня взглядом.

Ее лицо покраснело от ярости. Глаза мечут молнии при мысли о несуществующей связи. О связи между мной и человеком, которого я…

— … ненавижу.

Слов произнесено.

— Что?

— Я его ненавижу.

На этот раз я это думаю, говорю, почти кричу. Как она может воображать, что я танцевала с палачом, наслаждалась его ласками, пила его поцелуи? Неужели она так сильно любит его, что ее сердце переполнилось галлюцинациями? Неужели он так околдовал ее, что она считает меня способной разделить постель с этим… чудовищем?

— Но почему? Что он тебе сделал?

— Он…

Картины мелькают перед глазами, но я не произношу ни слова. Опять передо мной плывут тени моих кошмаров. Тигр, разевающий пасть… Тело, которое с шумом тащут по полу… Наполняющий комнату тяжелый, душный запах тубероз. Я не могу рассказать об ужасе, который живет в глубине моей души и превращается в ненависть. Это тайна. На которой стоит моя новая личность. Если я расскажу о тайне, личность распадется.

— Мне нужно принять душ, — говорю я и убегаю в ванную.

Я знаю, что она стоит и смотрит мне в спину, она хочет вырвать у меня признание, которое я не сделаю. Я закрываюсь в ванной, и все, что я сдерживала в себе, выливается в виде отражающихся в зеркале слез. Черные дорожки бегут по щекам и обрываются, образуя тупики у начала шеи. Грязные пряди мокрых волос делают меня жалкой.

Наша дружба умрет в молчании, теперь я в этом уверена.

Когда я вышла из ванной, Нет уже спала. Она свернулась калачиком в углу кровати, повернувшись ко мне спиной. Конечно, для того, чтобы мои красные глаза и распухшее лицо не разжалобили ее.

Я осторожно легла подальше от Нет, стараясь не ворочаться, чтобы не разбудить ее. Пытаясь не обращать внимания на исходящий от простыней знакомый запах хищника, я вытянулась и закрыла глаза.

И тут же снова их открыла.

Я хотела убедиться в том, что он не вернулся, что справа от меня лежит не он, что я чувствую не его тепло, слышу не его дыхание. Простыни казались мне мокрыми, пропитанными его потом, его соком, сохранившими очертания его тела. Я начала задыхаться. Я села на постели, подняла голову к вентилятору на потолке. Сделала большой глоток воздуха и очистила ноздри от запахов, которые будили во мне призраки прошлого. Я сидела так, пока усталость меня не свалила.