Семь грехов памяти. Как наш мозг нас обманывает - Дэниел Шектер

После первой непроизвольной оценки значимость эмоционально яркой информации оценивается в соответствии с нашими целями и задачами[298]. Цели могут быть краткосрочными (выбить бэттера тремя страйками и завершить бейсбольный матч) или долгосрочными (хорошо выступить в сезоне и получить в будущем более высокую зарплату). Когда наши действия мешают нам достичь целей – как помешали Донни Муру его действия, – мы грустим, злимся, разочаровываемся. Когда они позволяют нам достичь целей (представьте, что Мур «выбил» Дейва Хендерсона), мы счастливы, возможно, мы даже ликуем. Связав свой настоящий опыт с целями, поставленными на краткий или на долгий срок, мы начинаем своего рода рефлексию и анализ – сложную кодировку, которая способствует тому, что впечатления запоминаются.

И непроизвольное запоминание эмоционально ярких событий при первом впечатлении, и последующие размышления, как правило, благотворно воздействуют на память, но у всего есть цена[299]. Представьте случайную свидетельницу ограбления в банке. Пытаясь сбежать, злодей размахивает пистолетом; свидетельнице страшно, и она мгновенно сосредоточивает все внимание на оружии. Позже она, возможно, вспомнит это оружие в деталях. Но когда полиция спросит о грабителе, свидетельница сможет лишь приблизительно описать его лицо – и ничем не поможет следователям. Психологи называют это явление «фокусировкой на оружии». Если некий объект вызывает эмоции, он тут же невольно привлекает внимание, почти не оставляя средств на кодирование остальной сцены. Эксперименты показали: люди обычно хорошо помнят происходящее в центральном фокусе событий, вызвавших всплеск эмоций, и плохо запоминают все, что было на периферии.

Благотворное влияние эмоционального подъема на будущую память распространяется и на хорошие, и на плохие события: мы помним собственные взлеты и падения лучше, нежели обычные дела. И положительные переживания, как и отрицательные, запоминаются, как правило, невольно и надолго. Студенты, которые записывали эмоционально яркие события своей жизни в дневниках, сообщили, что позже у них возникли навязчивые воспоминания и о положительных, и об отрицательных событиях, и чем сильнее были эмоции, тем чаще приходили воспоминания[300]. Разница, конечно, в том, что хорошие воспоминания, как правило, желанны: нам нравится греться в лучах славы в бизнесе, спорте или романтических встречах. А вот плохие – точно нет.

Психологи долго спорили, какие впечатления запоминаются лучше – хорошие или плохие. Хотя доказательств пока мало, но эксперименты, которые провел в моей лаборатории психолог Кевин Окснер, выявили интересное различие[301]. Он показывал студентам «хорошие», «плохие» и «обычные» снимки: улыбающийся ребенок, изуродованное лицо, здание… Позже был проведен тест. «Плохие» и «хорошие» снимки участники узнавали чаще «обычных». В узнавании предметов ситуация была похожей. Но когда Окснер подробнее расспросил испытуемых о том, почему они утверждали, что узнают тот или иной образ, проявились различия. «Хорошие» картинки казались знакомыми. О «плохих» люди вспоминали подробно, говоря еще и о том, что думали и чувствовали, когда видели их в первый раз. И если мы склонны четче запоминать «плохие» события, нежели «хорошие», то мы, возможно, подвержены особому риску, – ведь мы все время выявляем болезненные подробности тех событий, которые больше всего хотели бы забыть.

Когда память причиняет боль

Риск пасть жертвой хронической зацикленности частично зависит от того, что происходит после получения пагубного опыта. Со временем острая боль, связанная с неприятными событиями, исчезает[302]. Каждый сталкивался с тяжелыми переживаниями: смерть близкого человека, ссора с возлюбленным, неудачи на работе – боль может терзать днями, неделями… Мы снова и снова переживаем болезненный случай вплоть до помрачения рассудка, но в конце концов боль уходит. Последние данные показывают: плохие эмоции способны угасать быстрее хороших. В одном исследовании студенты вели дневники: они оценивали, какие приятные события с ними происходили, отмечали особенности таких случаев, а затем пытались вспомнить впечатления и связанные с ними эмоции в разное время, от трех месяцев до четырех лет после происшествия. Память на неприятные эмоции угасала быстрее, чем память на приятные.

Воспоминания о пережитой боли могут замедлить исцеление временем. В самом начале романа «Любовь во время холеры» великий Габриель Гарсиа Маркес отдал дань такой памяти: «Это было неизбежно: запах горького миндаля всегда напоминал ему о том, какая участь уготована неразделенной любви»[303]. Постоянное напоминание может настолько усиливать воспоминание о страшных подробностях, что зацикленность станет невыносимой. После того как Хендерсон исполнил свой хоум-ран, репортеры, фанаты и СМИ преследовали Донни Мура месяцами, – и он не мог спастись в «исцеляющем времени». Брайан Даунинг, партнер Мура по команде, обвинил журналистов в бессердечии и жестокости. «Вы разрушили жизнь человека из-за одной подачи, – с грустью сказал он, узнав о самоубийстве Мура. – Только и видно, только и слышно: подача, подача…»[304]

Воспоминания о неприятных переживаниях могут побудить нас к контрфактуальному мышлению – так психологи называют альтернативные сценарии того, что могло бы или должно было случиться[305]. Если вы вкладывали сбережения в фондовый рынок, то, наверное, знакомы с его силой. Вы следите за курсом любимых акций, их цена постоянно растет, вы набираетесь сил, вкладываете деньги, – и вдруг ваши худшие опасения становятся явью: рынок вносит свои коррективы, вы теряете пятую часть инвестиций за несколько дней, беспомощно смотрите, как падают акции, и вас переполняет отчаяние от поспешных действий. «Если бы я только потерпел, подождал бы, пока рынок обвалится!» – упрекаете вы себя, вновь и вновь переживая моменты, которые привели к вашему решению вложить деньги в акции. Ночью вы не можете уснуть: вы все думаете о своем решении, представляете, как были бы счастливы, если бы подождали пару дней перед тем, как инвестировать… Такое мышление легко приводит к ошибкам, которые мы уже рассмотрели в шестой главе.