Весь мир театр - Борис Акунин

Господин и слуга позавтракали в кладбищенской тишине, всюдорогу до театра молчали, причем Маса демонстративно глядел в окно. Японец всееще дулся из-за того, что Эраст Петрович не посвящает его в ход расследования.И очень хорошо, думал Фандорин. Желания мириться у него пока не возникало.

В начале репетиции, дождавшись, когда интересующее его лицоосвободится, Эраст Петрович исполнил то, ради чего приехал.

Интересовал Фандорина исполнитель роли воришки КонстантинЛовчилин.

– Вы – «информант»? – без предисловий спросил ЭрастПетрович, уведя актера в коридор.

– То есть?

– Вы обслуживаете Царя? Не з-запирайтесь. За десять дней допремьеры я видел папку с вашей ролью в портфеле у Мистера Свиста. Ведь цветвашего амплуа желтый?

Подвижное лицо «проказника» все запрыгало, глаза быстрозамигали. Костя молчал.

– Если станете упрямиться, я расскажу о вашем побочномприработке Штерну, – пригрозил Фандорин.

– Не надо, – быстро сказал Костя и оглянулся, нет ли когопоблизости. – Я ведь ничего плохого… Ну, отвечаю на вопросы: как у нас и что.Рассказываю об изменениях в репертуаре. Когда внезапно появилась ваша пьеса,Царь, конечно, заинтересовался. Между прочим, ему очень понравилось. Онпредсказал большой успех.

– Мерси. Значит, вы находитесь с Царем в постоянном общении?

– Нет, я всё больше со Свистом. С Царем редко. Последнийраз, когда про вас разговаривали. Он очень любопытствовал…

– В самом деле?

– Да. Спрашивал мое мнение – можно ли ему сделать вам ценныйподарок по случаю премьеры. Я отсоветовал. Говорю, господин Фандорин – человекзамкнутый, нелюдимый. Ему это может не понравиться…

– Да вы п-психолог.

– Царь не удивился. По-моему, он про вас больше моего знает…

Эраст Петрович вспомнил свою стычку со Свистом. Понятно.Царь заинтересовался новым драматургом, велел навести о нем справки и узналмного интересного. Что ж, это очень кстати.

– Где вы виделись с Царем? У него в Конторе?

– Да. Меня отвезли куда-то за Останкино.

– Место запомнили? – небрежно спросил Эраст Петрович.

– Запомнил. Но Свист сказал, они оттуда завтра съезжают. Аэто почти две недели назад было…

– Где Царь квартирует сейчас, знаете?

– Откуда же?

С минуту подумав, Фандорин сказал:

– Тогда вот что. Подите передайте Царю з-записку черезСвиста. Он как раз торчит перед театром. Вот вам карандаш, листок. Пишите.«Фандорин расспрашивал про вас. Нужно встретиться». Вас немедленно отвезут вКонтору.

Ловчилин послушно записал все под диктовку, однако скептическипокривил толстые губы.

– С какой стати? Подумаешь, драматург задает какие-товопросы. Вы не знаете, что за человек Царь. Это ого-го какой человек!

– Свист отвезет вас к Царю немедленно, – повторил ЭрастПетрович. – Они будут нервничать. Вы скажете им, что в разговоре с вами яобмолвился о своих п-подозрениях. Мол, Фандорин думает, что Смарагдова иЛимбаха убили люди Царя.

– Как это «убили»?! Они покончили с собой! – взволновалсяКостя. – И потом, на вашем месте я не стал бы задирать этих людей. Они могутобидеться.

– Вечером я заеду к вам в г-гостиницу и вы мне расскажете,обиделись они или нет. Но самое главное – хорошенько запомните, куда вас отвезут.

Из окна фойе Фандорин наблюдал, как подтверждается егопредположение.

Вот вышел Ловчилин, приблизился к Мистеру Свисту. Что-тосказал, искательно вжав голову в плечи. Передал свернутый листок. Липковразвернул, нахмурился. Начал о чем-то расспрашивать. Потом махнул рукой – идальше всё было, как накануне. Подбежали два «пинчера», подкатил «форд», втораямашина перегородила улицу. Актера повезли на беседу с самодержцем московскихспекулянтов.

До вечера Эраст Петрович предпринял еще один демарш – провелвстречу с господином Шустровым, предварительно протелефонировав в«Театрально-кинематографическую компанию». Предприниматель сказал, что приметдраматурга немедленно.

– Ну что, надумали? – спросил Андрей Гордеевич, пожимаяпосетителю руку. – Будете писать для меня сценариусы?

Кабинет у него был какой-то нерусский. Мебель тонкокостная,из жердочек и металлических палок; огромные от пола до потолка окна с видом наМоскву-реку и торчащие за нею фабричные трубы; на стенах странные картины – всёсплошь кубы, квадраты да ломаные линии. Эраст Петрович современного искусстване понимал и не любил, но относил это на счет своего немолодого возраста. Укаждой новой эпохи собственные глаза и уши – хотят другое видеть, другоеслышать. Когда-то и уютные импрессионисты казались хулиганами, а теперь упочтенного капиталиста над письменным столом висит жуткая фиолетовая баба стремя ногами, и ничего.

– Игра, которую вы затеваете, серьезная, – степенно молвилФандорин, задержав взгляд на афишах новейших европейских фильмов («Дантов ад»,«Древнеримская оргия», «Шерлок Холмс против профессора Мориарти»). – Но и ячеловек серьезный. Должен знать и понимать правила.

– Естественно, – кивнул молодой миллионер. – Что вызывает увас опасения? Я отвечу на любые вопросы. Меня чрезвычайно интересуетсотрудничество с таким человеком, как вы. Зачем вы скрываетесь от репортеров?Почему обозначили свое имя на афишах одними инициалами? Это неправильно, этоошибка. Я хотел бы и вас сделать «старом».

С этим господином нужно было говорить напрямую. ПотомуФандорин спросил без обиняков:

– Как вы уживаетесь с Царьковым? Насколько я понимаю, безхороших отношений с этим дельцом создание в Москве театрально-зрелищнойиндустрии очень затруднительно, а то и невозможно.

Вопрос в лоб Шустрова не смутил.

– С Царем я уживаюсь отлично.

– Вот как? Но ведь вы сторонник ц-цивилизованногопредпринимательства, а он – ловец рыбы в мутной воде, полубандит.