Перстень чернокнижника - Антон Грановский

— Сделайте милость, — холодно сказала Елена Прекрасная.

— Мы с Игорем вместе учились в школе. Даже дружили в выпускном классе. Но потом дороги наши разошлись. Много лет я ничего о нем не слышал. И вдруг мы встретились… В Среднесибирске, в ресторане… Я был очень удивлен, когда он ко мне подошел. Подошел и сказал: «Привет, Северок!»

* * *

— Привет, Северок!

Рудольф обернулся и недоуменно посмотрел на блондина.

— Здравствуйте. А мы с вами… — Брови Северинского взлетели вверх. — Игорь? Это ты?

Игорь засмеялся:

— Я. А что, неужели так сильно изменился?

Северинский вскочил со стула, и бывшие друзья обнялись.

— Черт, как я рад тебя видеть!

— Я тоже. Вижу, ты осуществил мечту детства — стал фокусником?

— Да. Закончил цирковое, потом практиковался в Германии у маэстро Попова. И вот теперь я здесь! Заканчиваю гастрольный тур по Сибири. А ты-то как сюда попал? Кто ты теперь? Что здесь делаешь?

— Сейчас расскажу. Но сперва давай накатим по пятьдесят граммов, а то в горле пересохло.

— Давай! — кивнул Северинский. Он сделал знак официанту принести еще одну рюмку. А когда рюмка появилась, быстро взял графин и разлил водку.

— Черт, Игорь, как же я рад тебя видеть! Знал бы ты, как меня достали эти вшивые городишки с тухлым народцем, от которого так и прет нафталином. Первое нормальное лицо за три недели! Давай за встречу!

— Давай! — кивнул Игорь.

Мужчины чокнулись и выпили.

— Здесь даже водка дрянь, — жалобно проговорил Северинский. — А нормальной в меню нет.

— Эта у них на местной воде — целебная.

Иллюзионист махнул рукой:

— Да ну их… вместе с их целебными водами. Расскажи лучше о себе, Игорь! Помнится, ты мечтал стать артистом, а твой старик бревном ложился у тебя на пути. Кто победил?

— Оба проиграли, — с горькой усмешкой ответил Игорь. И потянулся за графином. — Театральное я закончил, — продолжил он, выпив еще рюмку. — Но настоящим актером — актером с большой буквы — так и не стал. Играл в театре. Но там, сам понимаешь, нужно десять лет говорить «кушать подано», прежде чем тебе дадут главную роль. Да и то не факт. Потом заделался конферансье и мотался по корпоративам.

— Погоди… Но у тебя же батя…

Игорь махнул рукой:

— Плюнул на меня батя. Ты же помнишь его характер. Как только я пошел ему наперекор, он тут же заявил, что я ему больше не сын, и вышвырнул меня из дома.

— Вот так вот резко? — удивился Северинский.

Игорь мрачно кивнул:

— Угу.

— И что, до сих пор не простил?

Игорь махнул рукой:

— Какое там. Вспомнил обо мне только тогда, когда… — Игорь внезапно осекся и подозрительно посмотрел на фокусника. — А ты ничего, что ли, не слышал?

— О чем?

— Понимаешь, случилась со мной в Москве одна неприятная история. Даже не история, а так, историйка. Связался, понимаешь, с одной истеричкой… Забеременела от меня, а когда я отказался жениться, — выбросилась из окна шестого этажа.

— Насмерть?

— Насмерть.

— Ужас, — сказал Северинский и взялся за графин.

Рюмки вновь наполнились водкой доверху.

— Главное, моей-то вины тут нет, — продолжил Игорь, выпив. — Она всегда была немного «с приветом». А беременность окончательно развинтила ей мозги. Но разве людям что докажешь? В общем, позвонил мне папаша — велел убираться из Москвы и забиться в какую-нибудь нору. Вот я сюда и приехал. Работаю в местном Доме культуры, руковожу театральным кружком… В общем, опустился ниже некуда.

— И долго ты еще здесь сидеть собираешься?

— Пока скандал не утихнет.

— А он утихнет?

— Если папаша пообещал — да. Скорей всего, уже утих. Просто мой старик не хочет, чтобы я мозолил ему в Москве глаза.

— Так, значит, ты можешь вернуться?

— В принципе да…

* * *

Северинский сглотнул слюну и жалобно попросил:

— Можно мне попить?

— Легко, — ответила Ксюша и протянула ему бутылку с кока-колой.

Утолив жажду, иллюзионист вытер рукавом пальто рот и продолжил:

— В общем, выпили и разошлись. А на следующий день, рано утром, Игорь пришел ко мне в гостиничный номер и рассказал, что попал в беду. Он проиграл большую сумму денег каким-то бандитам. Сказал, что теперь его «пасут». Если узнают, что он решил убраться из города, — поймают и переломают ребра.

Паштет потупил глаза и что-то тихо проворчал себе под нос. Женя метнула на него огненный взгляд и снова уставилась на иллюзиониста.

— Дальше! — потребовала она.

— Дальше?.. — Северинский замялся. — А дальше Игорь попросил меня помочь ему. Вывезти тайно в аэропорт. Вместе мы разработали план. Заключительный номер программы: он садится в ящик и исчезает. Пробирается по люку за кулисы, а оттуда — в такси. Машина уже будет ждать его у черного хода Дома культуры. Так мы все и провернули.

— Вы лжете! — крикнула Женя. — Он не мог так со мной поступить!

Она смотрела столь грозно, что Северинский поежился под ее взглядом.

— Но это правда, — промямлил он. — Я помог ему сбежать из города. На этом наши пути разошлись.

— Вы врете! — снова повторила Женя, сжимая кулаки.

— Точно — врет! — подтвердила Ксюша. — Если вы такой невинный агнец, то какого черта вам понадобилось инсценировать собственную смерть? От кого вы прячетесь, уважаемый?

— Я… — Иллюзионист сглотнул слюну. — Я попал в беду. Просто попал в беду. Досадное недоразумение… Мой двойник — водолаз. Он должен был выбраться из ящика, доплыть до акваланга, спрятанного на дне под камнем, потом спуститься вниз по реке и потихоньку выбраться на берег. Там был спрятан мобильный телефон. Он звонит мне — говорит, что все в порядке. Я выхожу на публику — чистый, сухой, красивый и — живой. Но что-то пошло не так. На цепях есть специальные замки, которые должны открываться от малейшего усилия… Но они почему-то не открылись. Мастер, который делал реквизит, схалтурил…

Северинский снова сглотнул слюну и покосился на окруживших его людей.

— Я испугался, понимаете? Я не знал, что мне делать. А когда вытащили ящик… Когда я увидел его труп… — На глазах иллюзиониста выступили слезы. — Я совершенно растерялся. И потом, если бы я объявил всем, что в ящике сидел мой двойник… Это позор! Конец карьере, понимаете?

Женя была очень бледна и выглядела изможденной. В последние дни она почти ничего не ела и сильно похудела. «Еще одна такая неделя, и уже ни у кого не повернется язык назвать ее пышкой», — подумала Ксюша.