Можно тебя навсегда - Наталия Романова

     По здравому размышлению, отит – проходная болячка малыша. Но здраво мыслить после пережитого Крош не могла, а Богдан не собирался идти на компромисс в этом вопросе. «Летом в Хакасии, зимой в Москве» его не устраивало. С управлением конезаводом отлично справится Егор, поднаторел за почти семь лет работы. Богдану найдётся дело в первопрестольной. Раскрутит ресторанный бизнес, выведя на должный уровень. Там и Женя реализует свои нелепые мечты о равном взносе в совместный быт. Богдан хотя бы сможет создать видимость оного, устроив её управляющей одним из ресторанов. Крош сообразительная, работала товароведом, училась на бухгалтера, так или иначе – справится.

     Именно с этими мыслями Богдан собирался за Женей и Тёмычем. Сегодня выписка, судя по отсутствию сообщений, ночь прошла хорошо, малой возвращался к режиму, давая маме ночью спать.

     Женька ждала в вестибюле больницы, обставленная сумками и пакетами. Богдан в недоумении посмотрел на вещи. Неужели он столько натаскал всего за неделю? Ничего себе… Тёмыч, увидев Богдана, недовольно запищал, потянулся, давая понять, что немедленно хочет на мужские руки. Мама, конечно, хорошо, но есть же и мужские дела, которые срочно, ну вот прямо сейчас-сейчас необходимо обсудить, а ещё лучше – укусить за нос. Не зря четыре зуба отрастил! Богдан привычным движением вывернулся, поцеловал щекастую мордашку, вызвав недовольный лепет, а потом смех, перехватил с руки на руку, подошёл к замершей Крош и улыбнулся, разглядывая родное личико.

     К осени веснушки спрятались, а аромат, пудрово-цветочный, не смог перебить и характерный запах больницы.

     – Пойдём? – прошептал он тихо, будто боялся спугнуть своё счастье нечаянно громким словом.

     – Да, да, – поспешила Крош, заставляя Богдана улыбаться.

     По пути домой озвучил свой нехитрый план, сказал, что на всё про всё ему понадобится недели две, максимум – три. Поведал, что Егор уже в курсе предстоящих перемен, довольством не блещет – всё же Богдан брал на себя основную часть работы, – но готов принять управление на себя. Управляющий сетью ресторанов тоже знает о грядущих переменах, пока место остаётся за ним, найти дельного менеджера не так уж просто, так что торопиться с его увольнением Богдан не собирается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

    Вопрос проживания хотел обсудить с Женей. У Богдана хорошая квартира, рядом магазины, садики, школы, детские площадки – всё, что нужно для жизни. Но он не против пожить в Женькиной квартирке, тем более – рядом офис, не нужно тратить время на дорогу, а со временем можно решить вопрос жилья. Загородный дом, вот так, сразу, он, пожалуй, не потянет, но в перспективе – вполне. Ну и вопрос с официальным браком, само собой, остаётся открытым. К первому дню рождения Артёма он должен стать Богдановичем. Вопрос, в котором Богдан не потерпит дискуссий и компромиссов. Или Женька с Тёмычем его, или – до свидания.

     Притихшая Женька слушала, кивала, кажется, соглашалась. Приехав, принялась убираться, намывала полы, протирала пыль везде, куда могла дотянуться, а где не могла – просила Богдана. Перестирала всё, что нашла, приготовила «праздничный ужин», в этот раз даже озадачившись вкусом хозяина дома. Ночью позволила с собой творить немыслимые вещи, впрочем, кто кому что позволял и делал одолжение – вопрос открытый. В сексе Женя нуждалась ничуть не меньше, чем Богдан. Именно в таком, жёстком, жарком, бескомпромиссном, до пота, жара, точек в глазах, когда по окончанию не сразу соображаешь, кто ты и в какой вселенной находишься.

     А утром, пока Тёмыч досыпал свои два часа, уткнувшись лбом в плечо Богдана, куда-то убежала. Богдан нахмурился – неужели он позже за хлебом не съездит? Переживёт он без свежеиспечённого, один аромат которого действовал на него одуряюще, а вид хрустящей корочки сводил с ума. Женя, как приметила это, стала по утрам ходить в пекарню, специально для Богдана. Сама хлеб не ела, бубнила, что и без того толстая. Вернее, низкая и толстая. Вон, пришлось даже научиться шить, в магазине днём с огнём на эдакий нестандарт вещей не купишь. Богдан лишь смеялся. Его-то всё устраивало. Тяжёлая грудь идеально ложилась в его ладонь, а мясистые ягодицы упирались в лобок, когда он, не церемонясь, насаживал её на себя. Не забывая подчеркнуть каждым словом, каждым жестом, насколько Крош божественно хороша для него.

     Для него! Последнее он подчёркивал особо, не позволяя, как последний ревнивый мудак, выставлять прелести напоказ. Никто всерьёз подкатывать к женщине Усманова не станет, самоубийц в посёлке нет, но на каждый похотливый глаз повязку не нацепишь. Так что, лучше Жене своё красное платье с запахом носить дома, как и синее, такого же фасона. И шорты, к слову, тоже. Уж слишком провокационно они обхватывали аппетитные ягодицы.

     Богдан задремал, а проснулся от того, что нечто холодное тыкалось ему в лицо, отмахнулся дважды, как от назойливой мухи. Открыл глаза. На подушке сидел щенок. Дымчатый помпон с пятном на лбу в виде сердца. Со временем пятнышко расползётся, помпон превратится в восточносибирскую лайку – верную спутницу в охоте и быту. Эту малышку Богдан присмотрел у Петра, сразу глянулась мохнатая. Сидела в стороне от шебутных братьев и сестёр, смотрела внимательно, словно изучала гостя, а потом сама поковыляла к Богдану, чтобы уткнуться носом в протянутую ладонь.

     – Добро, – прокомментировал тогда Пётр. – Твоя будет. Через месяц заберёшь.

     Накануне Богдану пришлось заехать к Петру, отказаться от малышки. Не забирать же животное, рождённое для работы в тайге и жизни охотника, в Москву? И себе трудности создаст, и невиновной лайке. Пусть Пётр найдёт подходящего хозяина малышке.

     – Её Вишенка зовут, – сказала сидевшая рядом Женя.

     – Вишенка, говоришь? – Богдан нахмурился.

     – Тёмке нужен дружочек, а тебе – охотничья собака. Ты ведь хотел…

     – Жень, – Богдан смотрел, не дышал, боялся поверить себе, в себя, в Крош. В его Крош.

     – На охоту ходить будешь… на конезавод, – она всхлипнула. – Здесь твой дом, Богдан.

     – А ваш? – он скосил взгляд на Тёмыча, с интересом разглядывающего «новую игрушку». Ох и усложнила себе жизнь Крош.

     – Наш дом там, где ты.

     Тёмычу исполнилось три года, когда встал вопрос о втором ребёнке. Богдан не настаивал, помня сомнения Жени, но мысль, что малому нужен брат, приходила в голову. Оказалось, о том же самом думала и Крош.