Горькие ягодки - Мариэлла Вайз

– Тебе, видимо, ещё и декретные посчитали, – говорит Марь Григорьевна, удивлённо глядя на огромную по моим меркам цифру.

– Да радуйся, Марианна! Дают бери, бьют беги, чего тут разбираться-то! Нам всем хорошо повысили.

– По московским стандартам теперь получаем, бабоньки! По столичным! У меня дочка в Москву за такую зарплату мотается!

Наши женщины сгрудились вокруг моего стола, читают сообщение на моём мобильнике, все сходятся на мысли, что мне повысили зарплату, как и всем, и ещё и добавили декретные.

– Но почему же декретные? – не понимаю я, – я же и зарплату получала всё это время…

– А может, это пособие на ребёнка-то, Марианн, – осеняет Нину Сергеевну, – на детей-то сейчас положено разовое пособие-то давать.

– Так это государство даёт, я уже получила…

– Ну так что же? Получила она. Получила, и хорошо. Слишком ты прям щепетильная, Марианн. Тебе что, деньги лишние?

– И в Москве на ребёнка вроде работодатель пособие-то платит, Марианн…

– Какая разница, кто в Москве платит. Я же получила уже…

– Нет, ну Марианна, что ж ты прямо честная-то такая? Там получила и здесь получила, ничего такого. Ты же не своровала ничего, правильно? Правильно. А деньги лишними не бывают.

– Не бери в голову, Марианна. Не о том думаешь. Радоваться надо, а не выяснять не пойми чего. Нам вот тоже хорошо повысили, грех жаловаться. Что же, нам сейчас идти к Андрею Эдуардовичу и претензии предъявлять? Ха-ха-ха!

– Да даже этой мокрохвостке, Танюшке, и то прилично повысили. Хотя чего она-то делает? Кофе в постель? Ха-ха-ха!

– Да нет, бабоньки, не говорите зря. Это она Дормидонтычу иногда, да и то пару раз всего…

– А ты-то откуда знаешь, сколько раз всего, Семёновна? Свечку, что ли, держала? Ха-ха-ха!

– Всё, девочки, всё, по компьютерам, пятиминутка окончена.

– Ну, по коням, так по коням, ха-ха-ха!

– Так, и ты, Марианна, не забивай себе голову, приступай…

Нет, ну конечно же, деньги мне не лишние. Но это как-то не то. Как-то слишком уж много. Даже если пособие, опять же. Я начинаю подсчитывать, сколько бы мне причиталось декретных, если бы я ушла в декретный отпуск, потом считаю причитающиеся мне льготы как матери-одиночке. Получается всё равно слишком много. Я вконец запутываюсь. Но Марь Григорьевна не хочет больше обсуждать со мной эту тему.

Дома я делюсь своими сомнениями с мамой. Но моя принципиальная мама, к моему удивлению, занимает позицию наших женщин с работы.

– Перечислили, и хорошо, – говорит она.

– Но как же, мам… Почему столько-то?

– Почему, почему… Потому. Даже если и ошиблись. Ничего страшного.

– Нет, ну мам, я тебя правда не понимаю. Как это, даже если и ошиблись?

– Да так это, доча! – вдруг взрывается мама. – Ты посчитай-ка лучше, сколько тебе алиментов на ребёнка причитается!

– Причём тут алименты вообще, мам?

– При том! Отец твоего ребёнка как сыр в масле катается, развлекается да… ладно, это его личное дело. А ты учёбу бросила, первые Алёнкины полгода вообще как тень ходила, от недосыпания шаталась! Вон, до сих пор кружищи синие под глазами не сошли!

А беременная когда была! Тебе бы поспать, отдохнуть бы лишний раз, на свежем воздухе побыть, а ты на курсы эти в Москву моталась, над учёбой этой бухгалтерской целыми днями сидела! А глаза твои заплаканные каково было видеть! Да они нам больше должны!

– Мам… Мамочка, не плачь… Пожалуйста… Ну чего ты…

– Да ничего. Я только одного не пойму, доча, как же так? Он же знает уже, что у тебя ребёнок есть. Что ж два плюс два не сложит-то никак? Неужели не очевидно ему очевидное-то? – ну всё, мама решила всё-таки выяснить то, что не даёт ей покоя. Чёрт.

– Или… Доча, ты что… Не только с ним?!

– Да мам! Я просто сказала, что Алёнке пять месяцев.

– Какие пять месяцев?

– Ну, когда он только на работе у нас появился, там Танюшка, ну, секретарша наша, начала что-то про Алёнку, ну я и сказала к слову, что моему ребёнку пять месяцев. Ну вот. А Алёнке уже восьмой шёл. И всё.

– Танюшка это которая новенькая, что ли, Юрия Николаича дочь?

– Да не знаю я, чья она там дочь. Просто начала что-то про ребёнка говорить при нём прямо, я и сказала про возраст. И всё. И нечего, мам, на меня такими глазами смотреть. Как на эту. Гетеру.

– При всех сказала? Про возраст-то Алёнкин?

– При всех, конечно. А что делать-то было? Сказать, мол, выйдите все вон, что ли?

– Ну понятно теперь, почему Марь Григорьевна…

– Чего Марь Григорьевна?

– Ничего…

Чёрт. Вся работа однозначно догадалась. Чёрт. Скорей бы уже Андрей достроил всё и уехал из нашего города. Счастьем будет не видеть его. Ненавижу…

Но всё-таки. Мысль о свалившихся на меня деньгах не даёт мне покоя. Бухгалтера по части выписывания зарплаты вообще-то не ошибаются, а строго выполняют указания начальства. Подойти завтра к Андрею? Нет, не хочу лишний раз его видеть. Нет.

И потом, генеральный-то директор московской компании вовсе не Андрей, это раз. И зарплату нам теперь начисляют из Москвы, из головного офиса, это два. Значит, Эдуард Андреевич. Это что же… Получается, это за то? За то всё? Но зачем? Я ведь вовсе не из-за денег. Я бы и сейчас поступила точно так же.

Ох, да. Точно за то. Неудобно как. Я накидываю куртку: «Я за хлебом, мам!», – выбегаю из квартиры. «Да у нас есть хлеб-то, доча!» – несётся мне вслед. Ну, ничего, молока куплю…

Марианна

Я забегаю за угол дома, достаю свой смартфон, нахожу номер Эдуарда Андреевича. На мгновение мой палец замирает над кружочком вызова. Что я ему скажу? Как начать разговор? И как сказать, кто я? Он мог и забыть, как меня зовут…

А вдруг он спросит, какая Марианна? Мне сказать, та самая, с которой Вы разговаривали на чердаке? Блин. Может, мне и правда насчитали всё правильно и я чего-то не учла? И буду сейчас выглядеть дурочкой? Блин. Какая нелепая ситуация.

Я уже собираюсь было бросить эту затею, ведь и мама говорит, что перечислили, и хорошо, будь довольна, и женщины с работы тоже, как сговорились… Но нет. Я всё-таки выясню.

К моему огромному облегчению, Эдуард Андреевич узнаёт меня сразу, приветливо здоровается со мной и даже говорит, что сам хотел позвонить мне. Да, я всё делаю правильно, наверное, они обнаружили ошибку и сам директор хотел бы лично извиниться передо мной за происшедшее недоразумение и попросить вернуть деньги.

Ну, всё-таки я действительно для него не совсем обычный работник. Ведь не с каждым же он разговаривает на чердаках. Да, именно так. Как хорошо, что я не стала планировать, куда я потрачу эти деньги, не стала как бы считать их своими. Всё-таки свои отдавать было бы труднее.