Горькие ягодки - Мариэлла Вайз

Эдуард Андреевич не настаивает на кандидатуре Андрея: «Нет, так нет, – покладисто говорит он. – Но без машины туда добираться неудобно, да и дочка всё равно собиралась навестить бабушку. Вы ведь, кажется, подружились с Анжелой?»

Против компании Анжелы я действительно ничего не имею. С ней будет веселее, конечно. И потом, я сама не очень представляю, о чём говорить с… с прабабушкой Алёнки! Я увижу прабабушку моей Алёнки! Моё настроение мгновенно взлетает до небес. Мои страхи, как по волшебству, задвигаются в прошлое, туда, где им и положено быть.

– Кудай-то собралась, Марианна? – интересуется Мария Петровна, когда я пробегаю мимо…

– Я? К бабушке. Я собралась к бабушке, Марь Петровна! – счастливо выпаливаю я, глядя в выцветшие слезящиеся глаза старушки.

– А, ну дело хорошее. Нонче Пасха-то рано. Как раз и успеешь оградку-то покрасить…

Ой. Точно.

Марианна

– Возьми, детонька, возьми, милая… – прабабушка Алёнки вешает мне на шею простую иконку с изображением Богородицы, – специально для тебя брала, милая… Она освящённая, носи на здоровье. Дай ещё поглядеть на твоё личико. Такой и представляла тебя, милая моя девочка. Посмотрела на тебя, и спокойно на душе стало. Теперь и помереть не страшно, перед Судом предстать Господним.

– Ой, ну бабуль! Не говори опять про Суд! Я прям слушать боюсь! Рано тебе ещё туда представать! – Анжела обнимает маленькую сухонькую старушку с живыми голубыми глазами. Глаза у бабушки Изабеллы светлые-светлые, как выцветший на солнце голубой ситец.

– А ты, негодница? Слушаешься родителей? – улыбается бабушка Изабелла внучке.

– А то, бабуль!

– Ох, избаловали её, никакого сладу с девкой нет, – жалуется мне бабушка, – пороть тебя, Анжелка, надо было, пороть. Да уж поздно.

– Ой, бабуль, ты Андрюшку порола веником и чего?

– Чего. Получше парень стал. У меня ж ещё внучек есть, Андрейка, – объясняет мне бабушка Изабелла, – тоже балованный, конечно. Да на его счастье, эта егоза родилась, мать их на ней и сосредоточилась, поменьше на парня внимания-то хоть перепадать стало. А то ж только и слышала, Андрюша то да Андрюша сё.

А когда Анжелка-то родилась, Андрюшка её, знаешь, деточка, прямо нянчил. Мы нарадоваться на него не могли. Другой бы мальчик гулять бы или ещё куда убежать пытался, а этот нет. И покачает её, и одеяльцем укроет, если раскроется, и всё так осторожненько. Золото мальчик.

– А, ну да, он ещё меня с ложечки кормил. У нас даже фотка есть, – улыбается Анжела.

– А есть саму как он тебя учил, не помнишь?

– Только по рассказам, бабуль.

– Он же, знаешь, деточка, Анжелке ещё всего ничего было, только-только садиться начала, как он заявил родителям, что будет приучать сестру к самостоятельности.

– Ха-ха-ха! Да!

– Да, давал ей в ручку ложечку и учил кушать саму. Сколько они тогда с ней одёжек измазали, сколько еды перевели, саму Анжелку после этого обучения всякий раз отмывать приходилось. Но, ты знаешь, деточка, в полтора года наша уже кушала аккуратно, сама, по-взрослому. Все удивлялись.

Андрюшенька у нас добрый мальчик, хороший. Вот только не женится никак. Мать его извелась вся прямо. Уже и знакомила его с хорошими девочками, всё нет. Не хочет жениться и всё. Вот что с ними делать, с молодёжью этой. Им бы всё погулять да покуролесить. А семья ведь это самое главное.

А у тебя есть мальчик-то, Марианночка? – спросила вдруг бабушка Изабелла, хитро блеснув глазами. От такого резкого перехода я даже немного растерялась, но ответила как есть.

– Нет, бабушка Изабелла, мальчика у меня нет. У меня есть девочка. Дочка.

– Батюшки. Такая молоденькая, и уже доченька есть. Ты ж моя милая. А сколько же твоей доченьке?

– Она грудная ещё. Кормлю её ещё.

– Батюшки, молодец-то какая! Ох, ты ж, а молоденькая-то какая… Это во сколько же лет ты замуж-то вышла?

– Я не вышла. Я одинокая мама.

Я ожидаю увидеть разочарование в глазах старушки. Для старых людей родить без брака это ведь вообще. За гранью. Но в выцветших глазах старушки я вижу лишь сочувствие и доброту.

– А ты нашего Андрюшку-то не знаешь, Марианн? – спрашивает вдруг бабушка Изабелла. В её глазах откуда ни возьмись вдруг зажигаются озорные искорки. Я чувствую, как поневоле краска начинает заливать лицо.

– Бабуль! А ты нас кормить-то сегодня будешь?

– Да батюшки, как же не буду-то, внученьки вы мои дорогие, давай-ка, подсоби мне, Анжела…

Ох, чёрт. И чего я так реагирую-то? Простой же вопрос был. Надо же, Анжела почувствовала мою неловкость и перевела наше общение в другое русло. Русло вкуснейших пирожков с чаем.

Бабушка Изабелла живёт в коттеджном посёлке в доме, сложенном из цельных брёвен красивого тёплого желтоватого цвета. Гостиная, в которой мы пьём чай, тоже вся в тёплых желтоватых тонах. Просто и уютно. Много вышивки. Вышивка везде, и на скатерти, и на салфеточках, и на длинном белоснежном полотенце около иконы в светлом углу.

Анжела с бабушкой рассказывают мне, что вся семья обычно наезжает сюда летом, в основном на выходные, а сама бабушка живёт здесь круглый год. А когда Анжела с Андреем были маленькими, родители отправляли их к бабушке на всё лето.

Ещё бабушка Изабелла с улыбкой вспоминает, каким озорником был её внучек, и как они тут со своим дружком Серёжкой баламутили весь посёлок, и как Анжелка, ещё совсем маленькая, бегала за ними хвостиком. И какими дружными всегда были Андрей с Анжелой, хотя разница в возрасте между ними и немаленькая.

Потом мы прощаемся, бабушка Изабелла обнимает меня, приглашает приезжать в гости. И привозить с собой мою доченьку. Говорит, что я ей теперь стала как родная внучка. Потом опять жалуется, что её внук Андрюшка никак не хочет жениться и порадовать свою бабушку правнуками.

Хотя вот его друг, Серёженька, женился, на очень хорошей девочке. Взял совсем молоденькую, вот такую же, как и ты, Марианночка. Они приходили к бабушке Изабелле вместе со своим маленьким сыночком. И бабушка Изабелла не могла нарадоваться на их сыночка, уж такой он шустренький да ладненький.

– Да ладн, бабуль, – утешает бабушку Анжела, – если Андрюшка не женится, я тебе маленького рожу!

– Ох, Анжелка, что говоришь-то такое! Ты школу хоть окончи для начала!

– Не, ну для начала я замуж, конечно, выйду, бабуль!

– А жених-то у тебя хоть есть, егоза?

– Ой, бабуль! Была бы невеста, за женихом дело не станет!

Мы уже стоим на поселковой улице около дома; Анжелин шофер, Евгений Петрович, молчаливый мужчина средних лет, терпеливо ждёт, когда мы с Анжелой усядемся. Я последний раз пожимаю сухонькую руку старушки, Анжела целует её в морщинистую щёчку, наш визит окончен.