Ночной обход - Вадим Фридрихович Агапов

Воронцов прикрыл глаза, будто что-то вспоминая. – Я когда в тот вечер производил осмотр квартиры, обратил внимание на книги в коридоре… – Он обвел нас взглядом. – Например, была книжка, где автор Леви-Стросс… Я про джинсы подумал, а там название, что-то про антропологию.

– Ха, – потер руки Арсений.

– Рядом стояла книга «Этнология», я решил, что это про насекомых. А там вообще автор – Гамлет. Я помню, даже посмеялся. И еще обратил внимание на книгу Льва Гумилева. Это же поэт?

– Нет, – поправил я старлея, – это ученый, этнолог, философ. Его папа был поэтом.

– Спасибо, доктор, – поблагодарил меня Воронцов и продолжил: – Но после твоего интереса я все-таки решил узнать ее профессию. Так вот, она этнолог. И я тоже посмотрел в интернете, этнология это вовсе не наука о насекомых. Но теперь у меня законный вопрос, даже два: почему тебя это заинтересовало? И как ты узнал ее профессию?

– Догадался, – буркнул Строганов и добавил сварливым тоном: – Вы же уже подозреваете отца этого парня в убийстве Зволдина? Пистолет, передвижения машины, мотив, чего вам еще надо? Неужели мало? Наверняка еще смотрели, кто последний звонил Зволдину?

Воронцов скрестил руки на груди:

– Да, звонок был со старой сим-карты, зарегистрированной на подозреваемого. Только телефон, с которого звонили, так и не нашли.

– И не найдете, – уже спокойнее сказал Арсений. – И вообще, берите пример с ваших коллег, которые не парились проверками.

– Предпочитаю положительные примеры, – возразил Воронцов. – В этом деле много нестыковок. Например, нет отпечатков пальцев отца на пистолете. Сам пистолет, который просто был оставлен в машине, а не выброшен, не спрятан… И так далее. Кстати, его адвокат уже ухватился за эти неувязки. И я тоже не уверен, что отец имеет отношение к…

– Чего вы хотите? – нетерпеливо перебил старлея Строганов.

Воронцов помолчал, затем вполне искренне заявил:

– Я хочу, чтобы каждый на своем месте хорошо делал работу, которая ему поручена. А еще проявлял человечность. И тогда мы будем жить лучше.

– Тогда чего спрашиваете? Проявляйте человечность.

– Я и проявляю, – улыбнулся Воронцов.

Арсений насупился. Мы с Громовым непонимающе посмотрели друг на друга.

– Борьба умов превыше столкновений лбами, – улыбнулся я, даже не пытаясь постичь, как угадал Арсений и какое имеет значение, кем работает мать погибшего парня.

Арсений поменял музыкальный диск. Заиграли «The Cranberries’» песню «Zombie».

– Слава богу, – с чувством сказал Громов, как только песня закончилась, и неожиданно поинтересовался: – А помнишь, ты спрашивал телефон Борщевикова? А заодно и куда выходят окна его квартиры?

– Конечно, помню, – спокойно подтвердил Арсений. – А что?

– Это я хотел у тебя спросить «а что?», вернее, а зачем? – раздраженно пояснил тот.

– Да, – улыбнулся я, – мне тоже интересно, какую роль в расследовании сыграла фотография Яблочкова в полный рост.

– Решающую роль! – расплылся в улыбке Арсений. – Прикиньте, выглянули вы в окно, а чел, которого ваш подручный отправил на тот свет, гуляет по этому свету. Я уверен, что он вначале не разобрал, что это просто фотография, и стал названивать Мишане. Я сумел в бинокль рассмотреть по его губам, что первыми словами были: «Мишаня, что за хрень?!» А ведь мог позвонить, например, Василию Михайловичу и ему сообщить, типа: «Ты Яблочкова-то не добил! Вон он, живехонький, ходит у меня под окнами»…

Громов, вероятно, уже выработал иммунитет на Строганова, поскольку закатил глаза, покачал головой, но промолчал. Воронцов пожал плечами, видимо не разделяя мнения Арсения о результативности этой идеи.

– Кстати, как он себя чувствует? – обратился я к Громову. – Борщевиков, я имею в виду.

– Я понял. – Он вздохнул. – Лежит в реанимации, хочу сегодня заехать, узнать… Да, – вспомнил Василий Михайлович, – сообщником Черняева в больнице был Мишаня?

– На все сто! – уверенно подтвердил Арсений. – Сидел в машине с ноутом, наблюдал и руководил, свой телефон предусмотрительно не взял, а Черняев выполнял всю черную работу. Увы, ему не хватило времени в этом признаться. Представляете, считать себя гением, а рассказать и похвастаться некому. Выпендрежник. На этом его пороке я и сыграл… Что вы смеетесь? – обиженно поинтересовался он.

Когда Воронцов с Громовым ушли, я напрямую спросил у Строганова:

– Ну, и как ты угадал профессию мамы этого парня?

– Я не гадал, – буркнул он в ответ. – Зря я вообще на эту тему заговорил… Ну, смотри! Помнишь, Зволдин вел нас в виварий с собаками и ему кто-то позвонил? – Я кивнул. – Я отчетливо слышал женский голос. Причем звонившая ругалась, кричала на него и требовала срочной встречи. Зволдин вначале отказался, но она сказала ему нечто такое… Например, что разоблачит его как наркоторговца. И он был вынужден согласиться. Он запер нас с собаками, а сам бросился к лаборатории. Какие у него были намерения, теперь можно только гадать. Может, хотел расправиться с шантажисткой. А может, решил забрать партию наркотиков и телефоны, чтобы не было улик… А женщина вначале следила за ним из машины, затем вышла и выстрелила в него. Помнишь то перо, которое мы видели на Зволдине? Да, там валялись и другие перья, но на земле. А это перо лежало, как будто кто-то его специально положил на труп. Поднял с земли и положил. Вечером, когда я гостил у тебя, то поискал информацию… Тэги были такие: перья, убийства, мертвецы и так далее. И прикинь. – Он возвел руки к потолку. – Я наткнулся на статью какого-то этнолога об обычае одного индейского племени, где было принято в убитого врага втыкать орлиное перо из своего головного убора. Типа «сдохни, сволочь!». Вот так! – Он схватил нож и попытался воткнуть его в стол. Я обратил внимание на многочисленные зарубки на столешнице.

– Понятно. – Я был потрясен услышанным. – А почему ты тогда Воронцову не рассказал? Он же явно что-то подозревает? Не говоря о том, что могут осудить невиновного человека.

– Не рассказал… – недовольно повторил Арсений. – А мне очень хотелось! Веришь?

– Очень даже, – усмехнулся я.

– Невиновного не осудят. По крайней мере, в этом случае, – добавил он. – Что касается убийства Зволдина, то его не этнологша пристрелила, понимаешь?

– А кто? – удивился я.

– Мировой разум, – важно ответил Строганов. – Просто он вложил этой женщине в руки пистолет. Заметь! Она убила его с первого выстрела! Прямо в сердце. А она не киллер, не снайпер. Значит, ее руку направляла какая-то сила. Вот и все. Зло было наказано. А я не иду против разума, который восстанавливает высшую справедливость.

– Аминь. У меня еще вопрос. Откуда ты знал код на двери Борщевикова?

– Пф! Делов-то. У человека, который даже не подозревал, что творится у него под носом, хватит ума и памяти только на самый примитивный код: 1,2,3,4. Я его и набрал. Если бы этот не подошел, то тогда четыре единицы, или четыре нуля, или…

– Понятно. – усмехнулся я.

– Доктор! Ты только не обижайся, но я надеялся, что ты хоть немного овладеешь моим гениальным методом.

– Все гении приходят к своим открытиям не без помощи окружающих, которые умом не блещут, – с улыбкой ответил я.

– Согласен, – немного подумав, ответил этот скромный детектив. – Но это все ерунда, – горестно добавил он. – Вот как решить мою проблему?

– Деньги? – предположил я. – Давай, кстати, я отдам твои доллары? Мне они не…

Он закатил глаза с видом трагика и заголосил:

– Какой ты все-таки меркантильный! А еще врач. У меня проблемы посерьезнее, чем твои деньги. Я сегодня обещал Ясновой, что отвезу ее домой на машине, это раз. Дина меня пригласила сегодня на конференцию, это два. А подружке своей я дал слово, что приду к ней на концерт, и тоже сегодня, это три…

Раздался звонок в дверь.

– Доктор! – в панике закричал он. – Это она! Давай ты откроешь…

– Нет, – сказал я категорично.

Я смотрел в окно. Крыши домов, мокрые после ночного дождя, блестели на утреннем солнце. На одиноком тополе было еще довольно много листьев, не успевших слететь. По радио Леонард Коэн пел песню «Будущее». Из коридора долетали обрывки разговора на повышенных тонах. Я, стараясь не прислушиваться, стал размышлять о событиях, которые произошли со мной за последний месяц. Настоящий водоворот!

Одно из них – знакомство со Строгановым. Это просто уникум. Экзотичен для меня во всех проявлениях, но при этом – была в нем какая-то правильность, честность. Вот Арсений, кстати, остался доволен исходом нашего расследования: преступный замысел раскрыт, зло наказано… А я почему-то не чувствовал радости. Мир сложнее, чем видел его Арсений. Конечно, в лице Мишани, Борщевикова, Зволдина, Черняева зло в МКБ наказано, я не спорю. Ломать судьбы и лишать жизни людей из-за своих меркантильных интересов – бесспорное зло. Как и прикрываться «медициной будущего», чтобы создавать технологии долголетия исключительно для горстки «избранных»… Я вспомнил, как перепугался Мишаня, когда представил, что таблетки для продления жизни можно будет продавать на каждом углу…

Но не