Смутные годы - Валерий Игнатьевич Туринов

Мстиславский с боярами церемонно отвесили им поклоны.

– Господа! – обратился Доморацкий, как распорядитель переговоров, к обеим делегациям. – Я предлагаю сойти с коней и войти в шатёр.

Мстиславский и Жолкевский одновременно вступили в шатёр с двух сторон во главе своих людей. Все шумно расселись за накрытый алым бархатом стол, на такого же цвета кресла. По углам шатра столики заняли дьяки и писцы. Тут же висели королевские хоругви, знамя с ликом Иисуса, прапоры гетманских и московских полков.

– Господа, я признателен вам за прибытие на эту встречу, – обратился Жолкевский к Мстиславскому и боярам, – крайне важную для успокоения земли Русской!..

Речь его была краткой, деловой.

Князь Фёдор в ответном слове, живее и любезнее обычного, пожелал, чтобы они сообща пришли к согласию по всем статьям договора с гетманом, как доверенным короля. Он закончил заранее обдуманную речь, так обкатанную, что у него уже ничего не осталось в голове, неопределённо промычал: «М-м-да… Так вот так, значит», – и махнул рукой Луговскому.

Томило Луговской взял с дискоса столбец, принял осанистую позу и начал читать договор:

– По благословению и по совету святейшего Гермогена, патриарха Московского и всея Русии, и митрополитов, и архиепископов, и епископов, и арихимаритов, и игуменов и всего Священного собора, и по приговору бояр, и окольничих, и дворян… и всех чинов служилых и жилецких людей великого Московского государства мы, боярин князь Фёдор Иванович Мстиславский, да боярин князь Василий Васильевич Голицын, да боярин Фёдор Иванович Шереметев, да окольничий князь Данило Иванович Мезецкий, да думные дьяки Томило Луговской и Василий Янов, порешили об избрании государском на Владимирское и Московское и на все великие государства Российского царствия и приговорили на том, что…

Думный дьяк читал сочным баритоном, изредка проскальзывали у него и металлические нотки. Особенный же блеск он придавал нужным словам. У него был дар оратора от Бога, и не меньший, чем у Афанасия Власьева, с которым он соперничал до самых последних дней того на службе. И ему поручали зачитывать в думе грамоты и указы. Иной раз он вёл и сидения бояр, хотя был всего лишь думным дьяком.

Мстиславский, не слушая известный до мелочей текст, незаметно поглядывал на Жолкевского. Тот, щуплый, невысокого роста, разительно отличался от своих дюжих полковников. О его месте при короле он был хорошо осведомлён. В военных же успехах, с долей ревности, он видел больше везения. Вот и под Клушино оно тоже было на его стороне в лице бездарного Дмитрия Шуйского. Тот сделал так, что не помогла Василию и пророчица… «Да и небесные силы патриарха!» – с желчной иронией подумал он, всё ещё не оправившись от жёсткого удара Гермогена по его семейным болячкам… «Тут хочешь не хочешь, а поверишь в злую судьбу!» Мысли его к происходящему в шатре вернул громкий голос дьяка.

– Послать бить челом к великому государю Сигизмунду, королю польскому и великому князю литовскому, и к сыну его, королевичу Владиславу Сигизмундовичу, чтобы великий государь Сигизмунд король пожаловал, дал на Владимирское и Московское и на все великие государства Российского царствования сына своего, Владислава королевича!

Луговской закончил читать и положил грамоту на стол перед Мстиславским.

Фёдор Иванович поднялся из кресла и степенно огласил волю Боярской думы.

– Ясновельможный польный гетман Станислав Станиславич! И вы, милостивые господа полковники!.. Боярская дума поручила мне, как наместнику в межцарствование, объявить вам от святейшего патриарха, и бояр, и всех иных государевых людей о согласии молить на наследный престол, волею Бога опустевший, его величества короля польского сына, королевича Владислава!..

В шатре за его спиной послышалась какая-то возня, и он невольно остановился.

– Фёдор Иванович, – тихо позвал его дьяк Телепнёв.

Мстиславский сердито засопел, недовольный, что кто-то осмелился перебивать его.

– Фёдор Иванович, ты уж извини! – загудел Голицын, не обращая внимания на его насупленный вид и на поляков. – Плохие вести: Калужанин воюет под стенами!

Мстиславский хмыкнул, дескать, что тут особенного: не впервой, дело обычное, по войне.

Их замешательство вызвало недоумение у гетмана с полковниками.

– Господа, прошу прерваться, ибо дело спешное и требует нашего участия, – сказал он им, извинился и покинул с Голицыным шатёр.

Вскоре он вернулся назад и обратился к Жолкевскому:

– Пан Станислав, Вор оставил Коломенское, выжег многие деревни и промышляет большим приступом Москву. А с ним подданные короля!

Он выразительно замолчал, ожидая разъяснения польской стороны.

Пауза затянулась…

И этим воспользовался Голицын. Он ёрзнул в кресле и резко заговорил, напал на Жолкевского:

– На это не единожды Сигизмунду указывали Боярская дума и государь Василий в прошлом! Но король не усмирил их! И по сей день разоряют они землю Московскую вместе с воровскими казаками! И шатают веру нашу в добрые помыслы короля! И мы спрашиваем тебя, пан Станислав: с чем ты пришёл от короля?!

Жолкевский предвидел и такой резкий тон, и упреки, и провокации «царика», и был готов к ответу.

– Господа, помыслы короля направлены на успокоение народа московского как брата нашего от единого корня славянского. А что раздоры меж нами были?.. Так то ж и между братьями бывают. Но время залечивает обиды, и они вновь приходят к согласию…

Он попросил перерыв для совета с полковниками, чтобы этим сломать недоброжелательный настрой русских.

– Панове, наши вестовые доносят то же самое, – сказал он, когда снова сел за стол переговоров. – С Калужским вором идут полки Сапеги. Сражаться с ними гусары отказываются. Ради помощи, однако, придаём вам полк: для отбития приступов от стен Москвы. В чём соизволили предложить свои услуги также Салтыков и Валуев.

Мстиславский поблагодарил его за помощь.

А Салтыков с Валуевым покинули переговоры и отъехали к своим полкам.

* * *

Войско Матюшки, государя и «царика», в этот день выступило из Коломенского, разделилось и двинулось к городу. Сам Матюшка пошёл правым берегом Москвы. Два полка гусар и пятигорцев повели Хруслинский и Будило левой стороной реки. По пути они уничтожили дальние московские заставы, спалили Красное село, разграбили Кожевенную слободу, обошли, не тронув, Данилов монастырь.

Передовые отряды «царика» дозорные Валуева обнаружили близ Серпуховской дороги. Григорий тут же развернул сотни и приготовился к атаке на донских казаков.

Те шли разрозненно, не подозревая о подходе неприятеля с этой стороны.

– Яков, тебе есть дело, – сказал Валуев Тухачевскому. – Бери-ка ещё сотню Максимова и дуй скрытно вон по тем балочкам, за лесок. Там стань и жди сигнала.

– Так то же на краю! – удивился Тухачевский.

– Ты слушай и не перебивай! – рассердился Валуев. – Все вы мастаки только глотку драть! Я тебя посылаю в лесок не за девками глазеть! Мы наведём на тебя Калужанина! Понял?..